Исаак Сирин - Слова подвижнические
Поэтому никто по лености помыслов да не представляет на вид, что сие невозможно, да не опровергает сего и да не обращает в ничто своего безмолвия, отвергнув Божий о нем Промысл. Если святые победили самое естество, как оно ни крепко, и если Христос любит, когда чествуют безмолвие, между тем как оставляются в пренебрежении чада Его, то какая может быть у тебя иная необходимость, которой ты не мог бы пренебречь, когда подпадешь ей? Оная заповедь, в которой сказано: …возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем умом твоим (Мф.22:37) более целого мира и естества и всего, что в естестве, вполне исполняется, когда пребываешь в безмолвии своем. И заповедь о любви ближнего заключена в нем же. Хочешь ли, по евангельской заповеди, приобрести в душе своей любовь к ближнему? Удались от него; и тогда возгорится в тебе пламень любви к нему, и радоваться будешь при лицезрении его, как при видении светлого Ангела. Хочешь ли также, чтобы жаждали твоего лицезрения любящие тебя? В определенные только дни имей свидание с ними. Опыт — действительно учитель для всех. Будь здоров. Богу же нашему благодарение и слава во веки веков! Аминь.
Слово 24. Послание к некоему брату естественному и духовному, который, живя в мире и желая видеться с Исааком, убеждал и умолял в письмах своих прийти к нему
Не так мы сильны, как думаешь ты, блаженный; и, может быть, не знаешь ты немощи моей и того, что нетрудна для тебя погибель моя, а потому, как бы распаляемый естеством по обычаю его, непрестанно просишь меня о том, о чем и нам заботиться, чего и тебе желать — не должно. Не проси у меня, брат, сего одного, упокоевающего плоть и ее мудрование, но попекись о спасении души моей. Немного еще времени, и прейдем мы из века сего. Сколько лиц встречу, когда пойду к тебе! Сколько увижу людских нравов и мест, пока не возвращусь на свое место! Сколько причин к помыслам приимет душа моя при встрече с людьми! Сколько смущения потерпит от пробудившихся в ней страстей, от которых успокоилась несколько! Это и тебе не неизвестно. Что монаху видеть вредно мирское, сам ты это знаешь. И смотри, какое изменение происходит в уме долгое время безмолвствовавшего с самим собою, когда он вдруг снова впадает в это, и видит, и слышит, что для него непривычно. Если тому, кто в подвиге и ведет еще брань с сопротивником своим, вредит и встреча с монахами, когда они неблизки к его состоянию, то рассуди, в какой кладезь падем мы, особливо долгим опытом приобретшие познание! О, если бы избавиться нам от жала врага нашего! Поэтому не требуй от меня, чтобы я без нужды сделал это. Да не обольщают нас утверждающие, будто бы никакого вреда нет для нас оттого, что слышим и видим нечто, будто бы одинаковы мы по мыслям своим и в пустыне и в мире, будто бы и в келии и вне ее не возмущается скромность наша, не происходит с нею худой перемены, при встрече с лицами и вещами не чувствуем тревоги страстей. Утверждающие это, если и раны приемлют, не знают этого; но мы не достигли еще сего душевного здравия, имеем на себе смердящие язвы, и они вскипят червями, если и один день не будет о них попечения и останутся они не перевязанными, не будут обложены пластырем и стянуты перевязками.
Слово 25. О трех способах ведения, о разности их делания и понятий, о вере души, о таинственном богатстве, в ней сокровенном, и о том, сколько ведение мира сего разнствует в способах своих с простотою веры
Душа, проходящая стезями жития и путем веры и нередко преуспевшая в сем последнем, если обращается снова к способам ведения, начинает вскоре хромать в вере, и утрачивается в ней духовная ее сила, обнаруживавшаяся в чистой душе взаимностию вспоможений и по простоте не входившая в исследование всего того, что в ней и к ней относится. Ибо душа, однажды с верою предавшая себя Богу и многократным опытом изведавшая Его содействие, не заботится уже о себе, но связуется изумлением и молчанием, и не имеет возможности снова возвратиться к способам своего ведения и употребить их в дело, чтобы иначе, при их противлении, не лишиться Божия промышления, которое втайне неусыпно назирает над душою, печется о ней и непрестанно преследует ее всеми способами, — не лишиться же потому, что душа обезумела, возмечтав, будто бы сама достаточно может промышлять о себе, по силе своего ведения. Ибо те, в коих воссиявает свет веры, не доходят уже до такого бесстыдства, чтобы снова им испрашивать у Бога в молитвах: «Дай нам это», или: «Возьми у нас это», и нимало не заботятся они о себе самих, потому что духовными очами веры ежечасно видят Отеческий Промысл, каким приосеняет их тот истинный Отец, Который безмерно великою любовию Своею превосходит всякую отеческую любовь, паче всех может и имеет силу содействовать нам до преизбытка, в большей мере, нежели как мы просим, помышляем и представляем себе.
Ведение противно вере. Вера во всем, что к ней относится, есть разрешение законов ведения, впрочем, ведения не духовного. Определение ведения то, что оно не имеет власти что-либо делать без разыскания и исследования, а напротив того, разыскивает, возможно ли тому быть, о чем помышляет и чего хочет. Что же делает вера? Она не соглашается пребывать в том, кто приближается к ней неправо.
Ведение без разыскания и без своих способов действования не может быть познано. И это есть признак колебания в истине. А вера требует единого чистого и простого образа мыслей, далекого от всякого ухищрения и изыскания способов. Смотри, как они противятся друг другу. Дом веры есть младенческое понятие и простое сердце. Ибо сказано: в простоте сердца своего прославили Бога; и: …аще не обратитеся, и будете яко дети, не внидете в Царство Небесное (Мф.18:3). Ведение же ставит сети простоте сердца и понятий и противится ей.
Ведение есть устав естества, охраняющий его во всех стезях его. А вера совершает шествие свое выше естества. Ведение не покушается допустить до себя что-либо разрушительное для естества, но удаляется от этого, а вера без труда дозволяет и говорит: На аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия (Пс.90:13). Ведение сопровождается страхом, вера — надеждою. В какой мере человек водится способами ведения, в такой же мере связуется он страхом и не может сподобиться освобождения от него. А кто последует вере, тот вскоре делается свободен и самовластен, и как сын Божий всем пользуется свободно самовластно. Возлюбивший веру сию, как Бог, распоряжается всяким тварным естеством, потому что вере дана возможность созидать новую тварь, по подобию Божию, как сказано: восхоте, и все явилось пред тобою (Иов.23:13). Нередко она может все производить и из несущего. А ведение не может что-либо произвести без вещества. У ведения нет столько самонадеянности, чтобы производить то, чего не дано естеством. Да и как ему произвести это? Текущее естество воды на хребет свой не приемлет телесных стоп, и приближающийся к огню сожигает себя, а если у него достанет на то смелости, то последует беда.
Ведение с осторожностию охраняет себя от этого и никак не соглашается преступить в этом предел. Вера же самовластно преступает все и говорит: …аще сквозе огнь пройдеши, не сожжешися… и реки не покрыют тебе (ср.: Ис.43:2). И вера нередко производила сие пред целою тварию. А если бы ведению открывался здесь случай искусить себя в этом, то, без сомнения, оно не решилось бы на то. Ибо многие по вере входили в пламень, обуздывали сожигающую силу огня, и невредимо проходили посреди его, и по хребту моря шествовали, как по суше. А все это выше естества, противно способам ведения и показало, что суетно оно во всех способах и законах своих. Видишь ли, как ведение сохраняет пределы естества? Видишь ли, как вера поступает выше естества и там пролагает стези своему шествию? Сии способы ведения пять тысяч лет, или несколько меньше, или и свыше сего, управляли миром, и человек нисколько не мог подъять головы своей от земли и сознать силу Творца своего, пока не воссияла вера наша и не освободила нас от тьмы земного делания и суетного подчинения при бесплодном парении ума. Да и теперь, когда нашли мы невозмутимое море и неоскудевающее сокровище, снова вожделеваем уклониться к скудным источникам. Нет ведения, которое бы не было в скудости, как бы много ни обогатилось оно. А сокровищ веры не вмещают ни земля, ни небо. Ничего никогда не утрачивает тот, у кого сердце подкрепляется упованием веры. И когда ничего не имеет, все содержит он верою (см.: 2Кор.6:10), как написано: Вся, елика воспросите в молитве, верою приимите (Мф.21:22); и еще: Господь близ. Ни о чемже пецытеся (Флп.4:5–6).
Ведение всегда ищет способов к охранению приобретающих оное. А вера говорит: …Аще не Господь созиждет дом… и сохранит град, всуе бде стрегий… всуе трудися зиждущий (ср.: Пс.126:1). Кто молится с верою, тот никогда не пользуется способами самоохранения и не прибегает к ним. Ибо ведение на всяком месте хвалит страх, как сказал Премудрый: Боящемуся ‹Господа› блаженна душа (Сир.34:15). Что же вера? Сказано: …убояся, и начен утопати (Мф.14:30); и еще сказано: Не приясте духа работы паки в боязнь: но приясте Духа сыноположения в свободу веры и надежды на Бога (Рим.8:15); и еще: не убойся их и не беги от лица их. Страху всегда сопутствует сомнение, а сомнение сопровождается разысканием, а разыскание — принятыми способами, а принятые способы — ведением. И в самом исследовании и разыскании всегда познаются страх и сомнение, потому что не во всякое время во всем успевает ведение, как показали мы прежде сего. Ибо нередко встречаются душе затруднительные стечения и столкновения обстоятельств и многие исполненные опасностей случаи, в которых вовсе не могут здесь сколько-нибудь помочь ведение и способы мудрости. Но, с другой стороны, в затруднениях, не отвратимых всеми силами и крайним пределом человеческого ведения, вера нимало не преодолевается ни одним из сих затруднений. Ибо достаточно ли человеческого ведения, чтобы помочь сколько-нибудь в явных бранях с невидимыми природами и с силами телесными, а равно и со многим другим? Видишь ли немощь силы ведения и крепость силы веры? Ведение ученикам своим воспрещает приближаться ко всему чуждому для естества. Но заметь в этом силу веры; что предлагает она учащимся у нее? Сказано: …именем Моим бесы ижденете; змия возмете; аще и что смертно испиете, не вредит вы (Мк.16:17,18). Ведение, по законам своим, всем шествующим путем его предлагает во всяком деле до начала его разыскать конец, и потом начинать, чтобы, если окажется, что конец дела с трудом обретается в пределах человеческой силы, не потрудиться им напрасно, и чтобы не открылось, что делу трудно и невозможно совершиться. Что же говорит вера? …Вся возможна верующему (Мк.9:23), потому что для Бога нет ничего невозможного. Какое неизреченное богатство! Какое море богатства в волнах веры и в чудных сокровищах, преизливаемых силою ее! Какого благодушия, удовольствия и упования исполнено шествие с нею! Как легки бремена ее! И сколько сладости в делании ее!
