Инна Андреева - Пасхальные люди. Рассказы о святых женах
По кухне разлился кисло-сладкий творожный аромат.
– А сейчас держи мою поварешку и мешай, а я буду яйца добавлять, – сказала монахиня и протянула черпак Ольге.
Ольга подошла к чану, масса внутри начала пыхтеть. Требовалось определенное усилие, чтобы вымешивать массу, и Ольга про себя удивилась, с какой легкостью эту работу проделывала мать Пелагея.
– Так вот, девонька, сестру на кухне-то закалят, как следует, узнают ее характер, способности и наклонности и определят ей послушание по сердцу и складу душевному. У нас ведь, кроме кухни, есть много послушаний, – проговорила монахиня, разбивая яйца и вливая по одному в чан. – Основное, конечно, в лазарете. Там сестры милосердия выхаживают больных, раненных на Русско-японской войне, увечных солдат или неимущих горожан (такие тоже имеются!). Есть у нас в обители и рукодельная. Сестры у нас и шьют, и вяжут, и делают бумажные плафоны на продажу. Трудятся сестры и при приюте для девочек – кто воспитателем, кто учителем. Воскресная школа у нас недавно открылась для фабричных женщин – и там некоторые наши сестры нашли свое поприще. Знаешь, девонька, Матушка у нас хрупкая и нежная, а силы в ней, силы – не у каждого мужчины такая сила есть. Правда Господь наш говорит: «Сила Моя в немощи творится!» Так и есть девонька. Женщина сосуд немощной, а ежели она Богу служит, то сосуд она несокрушимый и бесценный.
– Мать Пелагея… – начала вдруг Лёля. – А что же, Богу можно служить только в монастыре?
– Нет, конечно, милая. Богу можно везде служить. Куда Он Сам тебя определяет, там и служи Ему. Ему ведь что нужно от нас – сердце наше, а не наше занятие.
– Матушка, а разве можно только одного Бога любить и только Ему служить? Я, признаться, не понимаю, как это, ведь Бога не видишь, есть ли Он…
– Милая моя, Бога глаз не видит, а сердце чувствует… – мать Пелагея отставила корзину с яйцами и пристально посмотрела на Ольгу. – Ты молись, девонька, и Господь откроет Себя тебе. Верою душа живет, а в безверии умирает. А про любовь… Если ты ближнего не любишь, то и к Богу любви нет. Сначала надо нам учиться ближнего полюбить. А через служение ближнему мы и Богу служим. Это раньше в пустыню уходили и там только с Одним Богом разговоры вели и Ему служили. А в наше время, в городе, нам нужно о ближних думать и им служить, да душу свою хранить от греха. Это Богу и угодно.
На кухне снова стало тихо. Только было слышно, как стучат настенные часы да в какой-то кастрюле бурлит вода.
– Я смотрю на вас, мать Пелагея, – призналась Лёля, – и так отрадно: кажется, вы всем довольны, всему рады. Наверное, хорошо иметь такое расположение души…
– Да, голубушка, когда ты с Богом, когда страшишься жить не по Его заповедям и идти против Его воли – все в жизни становится на свои места: все выходит хорошо и ладно, – отозвалась монахиня. – А вот и пасочка наша дозрела. Сухофрукты засыплем, и можно в формы переливать да под гнет ставить в погреб.
* * *«Господи, Ты есть? Ты существуешь?
Ты видишь меня сейчас? Слышишь ли Ты меня?»
Ольга стояла в Покровском храме Марфо-Мариинской обители, подняв голову к сводам. Шла литургия Василия Великого. Но девушка не следила за ходом службы. Она смотрела на росписи в храме и видела перед собой Христа, благословляющего детей, Христа, восходящего на осляти в Иерусалим, Христа, разговаривающего с Марфой и Марией. Росписи были совсем иные, нежели она привыкла видеть в храмах. Прозрачные, сиренево-бирюзовые, они словно пели о весне и Пасхе, которые вот-вот должны были наступить. А главное, Христос на этих росписях казался таким близким и родным.
Уста девушки невольно шептали: «Господи! Когда-то я считала, что Ты рядом со мною и Ты будешь рядом всегда. Тогда я была маленькой девочкой, и Ты для меня был живой. Я разговаривала с Тобой каждый день, делилась с Тобой своими радостями и печалями. Но потом я выросла и потеряла Тебя. Если честно, я даже стала полагать, Тебя и нет вовсе.
Здесь же, в этой обители, я вижу людей, в лицах которых – свет. Я смотрю на эти лица, и мне кажется, я вижу в них Тебя. Так, значит, Ты существуешь?»
В храме было много народа – помимо сестер пришли из лазарета ходячие больные, воспитатели привели девочек из приюта – они стояли с левой стороны рядком в белых платочках и фартучках, с серьезными сосредоточенными личиками. Были на службе и миряне, близкие к Елизавете Феодоровне.
«А если Ты есть, что мне делать? Как мне снова найти Тебя?» – взывала Ольга.
Хор запел тихо и нежно: «Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими…».
Вереница причастников, сложив руки на груди, ожидали у царских врат Чаши Христовой. Сегодня вспоминали Тайную Вечерю.
Лёля отошла в уголок. Там, на аналое, лежала небольшая иконочка. «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Аз успокою вас…» – прочитала Лёля слова открытого Евангелия на иконе у Спасителя.
«Как давно я не говела… – подумала Лёля. – Надо приобщиться этим постом, – промелькнуло у нее в голове. – Обязательно приобщиться в Великую Субботу или в Светлое Воскресение Христово».
От этой мысли на сердце у девушки вдруг стало мирно и хорошо. Кажется, это и был ответ Бога: Он назначил ей встречу.
«Я приду к Тебе, Господи. Я скоро приду…» – пообещала Ольга, целуя прохладное стекло иконы.
– Ольга Михайловна… – обратилась к ней молоденькая сестра после трапезы. – Вы не могли бы помочь подготовить подарки для детского приюта?
Лёля отыскала глазами Тоню, та заговорщицки подмигнула и издали перекрестила кузину.
– С радостью, – отозвалась Лёля.
Молоденькая сестра кивнула:
– Следуйте за мной в рукодельную.
Рукодельная располагалась в сестринском корпусе. Эта комната отличалась особой обстановкой. Стены здесь были оклеены бежевыми обоями, в тон подобраны ситцевые занавески в полоску и даже шерстяной ковер на полу оказался светлым. На широких подоконниках в глиняных горшочках красовались комнатные цветы. Посредине рукодельной под лампой в бумажном абажуре стоял длинный стол орехового цвета.
– Меня зовут Анна, – представилась сестра. – Все в обители называют меня просто – Анечка. Я здесь одна из самых младших, – улыбнулась Анна.
Анна была худенькая, словно прозрачная, с голубыми чистыми глазами и каштановой косой, кончик которой выглядывал из-под апостольника.
Она подошла к столу, на котором лежали сейчас несколько коробок, моток с белой лентой и стопка открыток с золотым вензелем.
– Наша работа не займет много времени, до вечерней службы мы успеем. Надо только аккуратно сложить игрушки и конфеты в подарочные мешочки и подвязать мешочек ленточкой, а на ленточку прикрепить открытку с вензелем великой княгини.
Когда они принялись за работу, Ольга спросила:
– Эти подарки девочкам-сиротам, живущим в обители?
– Нет, что вы! – покачала головой Анечка. – У нас живет только восемнадцать девочек. А здесь подарков намного больше. Матушка окормляет несколько приютов в Москве и за городом. На Светлой седмице она объезжает их и сама поздравляет девочек. Я ведь сама приютская… Здесь выросла, при обители, – призналась Анечка после небольшой паузы. – Я знаю, как это радостно – получить подарок из рук великой княгини… Это счастье потом будешь весь год вспоминать, а то и всю жизнь!
– Вы сирота, Анечка? – осторожно спросила Ольга.
– Да, – ответила девушка. – У меня не было своей семьи, пока я не очутилась в этой обители… А здесь я, право, живу как в раю.
– Анна, скажите, – Ольга запнулась, но продолжила свой вопрос: – Все девочки из приюта потом становятся сестрами?
– Вовсе нет! – оживилась Анечка. – Большинство уходят в мир, создают свои семьи. Елизавета Феодоровна устраивает жизнь каждой, насколько это в ее силах. Она старается дать нам образование и какую-то профессию. Кто-то обучен фармацевтике при аптеке, кто-то помогает в лазарете как медсестра, девочек по желанию учат кройке и шитью, иностранным языкам, художеству.
– Но вы остались здесь?
– Да, я осталась! Честно, я не мыслю себя без нашей обители. Я помогаю Матушке в ее заботах о разных приютах. – Анна поправила апостольник. – Сейчас вам случай расскажу, курьезный! Эта история как анекдот ходила по Москве некоторое время. А я сама была ему свидетельницей. Произошло это в одном приюте для девочек. Елизавета Феодоровна намеревалась нанести им визит в первый раз. Как нам потом пояснили, классная дама предупредила воспитанниц: «К нам сейчас приедет великая княгиня. Как только она войдет, вы все поклонитесь и хором скажите: “Здравствуйте!” и целуйте ручки!» И вот Елизавета Феодоровна заходит в класс, а все девочки кланяются и кричат: «Здравствуйте и целуйте ручки!», а сами свои ручки ей протягивают. Классная дама вся побелела от волнения, а наша Матушка спокойно прошла и всем детишкам ручки перецеловала.
– Какой конфуз! – засмеялась Ольга.
