KnigaRead.com/

Александр Сегень - Поп

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Александр Сегень, "Поп" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

За весь август в лагере не умерло ни одного человека.

60.

Жизнь перепутывала радости и огорчения.

Эстонцы, которых заметно поубавилось в боях с партизанами, в один прекрасный день покинули село Закаты: их отправили куда-то ещё, говорили, что на фронт — дырки затыкать.

Не успели вздохнуть свободно, радио объявило о том, что германская армия овладела Сталинградом и перерезала волжскую артерию. Наступление шло по всему югу и уже докатилось до гор Кавказа.

А в Знаменском, лежащем километрах в тридцати к востоку от Закатов, партизаны убили священника, отца Владимира.

Батюшке Александру отец Владимир не нравился. Он был заносчив, но это ещё куда ни шло, а вот зачем он так некрасиво произносил «Господу помолимся»? Почему-то отцу Владимиру казалось, что ударение надо ставить на последний слог, и получалось так:

— Господу памалимся-а-а!

Отец Александр однажды ему сделал замечание, когда гостил в Знаменском, на что тот дерзко ответил:

— Так в старину произносили.

И с чего он это взял? Непонятно...

Но теперь отец Владимир оказался мучеником за веру.

Говорили, что прежде, чем его убить, партизаны вырезали кресты по всему его телу, и лишь потом при кончили ударом штыка в грудь.

Когда отца Владимира обнаружили, наперсный крест лежал у него во рту.

«Неужели это он так зверствует?» — с печалью думал отец Александр о Луготинцеве.

Вскоре после этого убийства вместо эстонцев в село прибыл батальон кавказцев. Лихие абреки куда с большим усердием взялись за дело: прочёсывать окрестные леса да выкуривать оттуда партизан!

61.

Тогда же, в канун Успения, в доме отца Александра появились Витя и Людочка. Произошло сие так: отец Александр сидел на террасе и зачем-то вычислял по глобусу с помощью линейки, каково расстояние от Закатов до Иерусалима. Вдруг он услышал дерзкий мальчишечий голос:

— Эй, мужик! Дай землю покрутить!

Отец Александр не сразу понял.

— Слышь, мужик, дай землю покрутить!

Тут он встал и подошёл к перилам террасы. Увидел лохматого мальчика в плохоньких одежонках. — Какую землю? — спросил батюшка.

— Да вон у тебя! Которую ты линейкой мерял!

— А, глобус... — понял наконец священник.

Тут из кустов выскочила ещё и девочка:

— Не давайте ему землю крутить, лучше дайте нам чего-нибудь покушать!

— Откуда же вы такие?

Оборванные, исхудалые дети. Ему лет четырнадцать, ей лет восемь. В глазах — голодная тоска. Девочка одета в матросскую блузу, заношенную дочерна. Это особенно сразу тронуло сердце батюшки. Лицо у девочки взрослое, а одежда — ребёночная.

— Из Ленинграда мы, беженцы.

— А родители? Родственники?

— Родителей нет. Папу расстреляли перед самой войной за какой-то уклон, — рассказывал мальчик, — Мама в ссылке, писем нет. Мы жили с дедушкой и бабушкой под Ленинградом. Но они умерли от голода. А других родственников... мы не знаем, где они есть.

— А как вас величать?

— Величать — это что?

— Как зовут вас?

— Я — Витя.

— А я — Людочка.

— А лет вам сколько?

— Мне тринадцать, — сказал мальчик

— А мне шесть, — сказала девочка.

— А фамилия?

— Попадьины.

— Это хорошо. Перед матушкой будет козырь. А куда ж идёте-то?

— Туда, где больше хлеба. На юг.

— Считайте, что пришли, мои дорогие. Заходите, сейчас мы вас обедом накормим. Аля! У нас радость великая! Пополнение в семействе!

Так матушку постиг новый удар со стороны батюшкиного великодушия. Поставив детям большую миску постных по случаю Успенского поста щей и дав по куску хлеба, она отвела мужа в соседнюю комнату:

— Смилуйся, отец Александр! Этих-то куда? Чем кормить будем всю ораву?

— Совершенно не орава, а вполне умеренная семья! — сопротивлялся отец Александр. — Найдем, чем прокормить. Первоотшельнику авве Павлу Фивейскому птичка ежедневно приносила хлебец, и он бывал сытый. Так же и мы должны бывать сытыми, насыщаясь немногим.

— Ну мы же не отшельники! Ты службу служишь — в семь утра начинаешь, а к двум часам дня только всё завершаешь! Откуда у тебя сил будет, опомнись!

— Не спорь со мной, а позови-ка Николая Николаевича, он там дрова колет. К тому же, заметь, какова у нашего пополнения знаменательная фамилия — Попадьины. Твои, стало быть, будут.

— Мои... — проворчала недовольно матушка, но взглянула на детей и смирилась.

— А сейчас-то можно мне землю покрутить? — спросил Витя.

— Валяй! — махнул ему рукой отец Александр, и тот радостно уселся в углу, крутил и крутил землю — глобус, найденный отцом Александром в алтаре, когда храм ещё только-только переставал быть клубом.

Пришедшему на зов матушки Торопцеву отец Александр торжественно объявил:

— Слушайте мой манифест. Непочтительный козёл, имеющий благозвучное имя Робинзон, сильно изнурил меня своими нападками. Постановляю к празднику Успения Богородицы сие жестоковыйное животное истребить. И употребить во благо людей для насыщения отощавших телес с домашним тестом, называемым в кулинарии лапшой!

62.

Отдав это распоряжение, отец Александр отправился побродить по лесу — пособирать подосиновиков... Непочтительного козла ему было жаль. Положа руку на сердце, в глубине души отец Александр любил забияк, непокорных, неподвластных чужой воле. Он даже находил в чём-то сходство между собой и Робинзоном! Поначалу ведь и он пытался смириться с германским нашествием как с неизбежным злом, ниспосланным русскому народу за его тяжкий грех цареубийства и вероотступничества. Но чем дальше, тем больше нарастало в нём сопротивление, и хотелось на каждом шагу подстерегать тевтонцев и — бодать их!

Бродя по лесу, отец Александр представлял себе, как поведут на казнь Робинзона, и тяжко вздыхал..

Вернувшись через пару часов с полной корзиной подосиновиков, он не застал дома ни Алевтину Андреевну, ни детей, всполошился, но оказалось, что матушка затеяла баню: и сами давно не парились, и ленинградцев следовало отмыть, да и праздник завтра. У бедных Вити и Людочки от долгого недоедания тела были сплошь покрыты какими-то нарывами, да и отмывать этих несчастных детей пришлось долго. Зато как светились их лица, в глазах читалось: «Не верим своему счастью!» Но произносить вслух свои восторги у них уже не хватало сил.

Отец Александр поспешил в хлев — и успел. Торопцев как раз тащил Робинзона на заклание. Робинзон упирался всеми четырьмя ногами и, казалось, говорил: «Вы что, ошалели? Я буду жаловаться в комендатуру!»

— Николай Николаевич, оставь его, — не вынес мучительного зрелища батюшка. Он-то надеялся, что казнь уже свершилась! — Пусть сей Варрава дальше живёт. Давай лучше Зигфрида.

— Безрогого! — удивился Торопцев. — Да он же кроткий такой, покорный.

— А оттого, что он жирней Робинзоши.

— Нисколько он не жирней.

— Не спорь, Коля, жирней! А Витя и Люда, видал, какие исхудалые, им нужно сейчас жирку.

Оставшись наедине с уцелевшим его милостью козлом, отец Александр сказал Робинзону:

— А ведь я спас тебя, дурака. Вместо тебя подставил кроткого Зигфрида. Потому что, как ни странно, люблю тебя, ирода. Только ты, непочтительный козёл, даже этого не примешь во внимание! Вижу по глазам, будешь по-прежнему бодать меня под афедрон...

63.

Очень милые сердцу дети оказались эти беженцы. В праздник Успения отец Александр крестил их. Людочка тихая, молчаливая, всё время старалась помочь, подать, поднести. Выяснилось, что ей не восемь, а уже десять, и она немного отстала в развитии. А брат её, напротив, смышлёный и разговорчивый. В один из первых вечеров рассказывал:

— Однажды идём мы с папой по Невскому проспекту. А нам навстречу старенький священник. Меня только что приняли в пионеры, и я как крикну: «Поп! Поп!» А папа меня сильно одёрнул и говорит: «Иди проси прощения!» Я побежал за попом, свернул вместе с ним во двор. Бегу, а сам не знаю, как к нему обратиться. «Товарищ поп», что ли?.. Так и не стал. Вернулся к папе и соврал ему, что извинился. Теперь стыдно. Мы когда с Людой ходили по деревням, нам во многих домах не подавали. Однажды три дня были совсем не евши... И я вдруг решил попробовать... ну, это... помолиться. Подходим к какому-то дому, и я говорю: «Господи, помоги!» И нам дали большой кусок хлеба. И даже молока. А когда к вам пришли, я даже вспомнил, как наша бабушка крестилась, перекрестился и Люде показал, как надо. И вот нам такое счастье!

— А заодно, Виктор, ты сейчас и впервые предо мной исповедался, — сказал отец Александр. — Про то, как наврал отцу. Храни тебя Бог. Завтра первый день учёбы в школе. Встанем пораньше, исповедаетесь мне по-настоящему, я вас причащу и благословлю на добрую учёбу. И ты, Миша, и ты, Саша, и ты, Муха.

— Батюшка, ну что ты её Мухой дразнишь, — возмутилась Алевтина Андреевна, — девушка уже в десятый класс пойдёт, скоро и замуж запросится, а ты всё Муха да Муха. Правда, Ева?

— А мне нравится, — улыбнулась Ева. — Я уже привыкла быть Мухой. Мухи шустрые. К тому же в отличие от людей умеют летать. Вот мы лучше их, а летать не можем.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*