Ольга Рожнёва - Лекарство от уныния
Подарков от тёти он не дождался. Да и саму тётю видел только один раз, когда уже вырос и стал жить самостоятельно. Тётя не лишила его жилья, не продала втихаря – и за то спасибо. Когда он, уже совершеннолетний, пришёл в их с мамой квартиру – она была пуста. Совершенно пуста – ни мебели, ничего. Даже лампочки выкручены. Что ж… он выжил, не пропал, не попал в тюрьму и не стал преступником или тунеядцем.
Он слишком хорошо помнил маму. Помнил её любовь, и эта любовь давала силы, вела по жизни. И сейчас про него можно сказать, что он состоялся. Как муж, отец, хороший работник, профессионал…
Отчего же так ноет сердце и всё чаще снятся сны об их маленькой квартире, наполненной светом, цветами? Снится чудесный сервант, и маленький диванчик, и их с мамой письменный стол… А главное, у него не осталось ни одной маминой фотографии – совсем ни одной. И он очень боялся, что время сотрёт из памяти её светлые волосы и глаза с рыжими крапинками – и он забудет, как выглядела мама.
Он никогда в жизни не молился о вещах или предметах. Молился о сыне, о жене, о здравии и спасении своей семьи, о путешествующих и страждущих в болезнях. А вещи – это такой пустяк…
А тут вдруг ночью проснулся – и больше не смог уснуть: опять снилось, как живут они себе с мамой вместе, как она любит его. Почувствовал сильную тоску и, встав, подошёл тихонько к окну. Смотрел, прижавшись лбом к стеклу, на тихо падающий снег и, неожиданно для себя стал молиться:
– Господи, пошли мне что-нибудь о маме, какую-нибудь весточку, хоть что… Я так боюсь забыть её. Так люблю её, Господи…
Сам удивился несуразности просьбы – столько лет прошло, какие там весточки…
Днём, как обычно, забегался и думать забыл о ночных переживаниях. После работы проехался по магазинам. Обычно ездили за покупками всей семьёй, но тут особый случай – нужно было поискать подарок на день рождения жене. Выходя из машины, услышал скрипучий голос:
– Олег, это ты, что ли? Какой взрослый стал! А здоровый-то какой! Да… Когда я тебя последний раз видела – тебе ведь лет восемнадцать было, да? А какая машина-то у тебя красивая! Разбогател, что ли? А про родную тётку и не вспоминаешь?!
И он послушно, сам не зная, зачем, поехал к тёте Гале, постаревшей, уменьшившейся в размерах, в гости. И пил жидкий чай на неприятно пахнувшей кухне. Послушно улыбался, и кивал головой, и слушал, как жаловалась тётка на одинокую жизнь, на маленькую пенсию. Потом спросил:
– У вас не осталось что-нибудь из маминых вещей?
– Ещё как осталось! Я хранила в целости и сохранности!
Повела в коридор, подняла занавеску над каким-то шкафом – и он узнал их с мамой сервант!
– Вишь, как вещь сохранилась! Для тебя берегла! Можешь забрать… Ты мне только, племяш, помоги чуток… Денег не хватает – сам небось знаешь, каково пенсионерам живётся на белом свете, да ещё если никто не помогает… А я ведь тебе много добра сделала, Олег! Квартиру твою сберегла для тебя! И вот буфет тебе сохранила – гляди: как новенький!
И он отдал тётке пятьдесят тысяч – всё, что было с собой. Вызвал машину и забрал сервант, привёз домой, поставил у себя в кабинете. Жена, увидев этот старый сервант в их со вкусом и любовью обставленном доме, вздохнула, но, будучи человеком тактичным и умным, ни слова не сказала против и расспрашивать, глядя на его лицо, пока не стала.
А он закрыл дверь в кабинет, подошёл к серванту – и увидел всё как наяву: машинки, и конструктор, и ёлочные игрушки, и сладости на полке. Стал открывать шкафчики – всё пусто, там не осталось ничего из их с мамой жизни, но это был их с мамой сервант. Вдруг в одном из ящиков он что-то заметил. Засунул руку поглубже и достал… их с мамой фотоальбом.
Олег Владимирович открыл альбом – на него смотрели мамины весёлые глаза, рыжие в крапинку, и солнечные лучи золотились на маминых солнечных волосах. И она смотрела прямо на него и улыбалась ласково, конечно, только ему. «Солнышко… Солнышко моё… Мама…» – прошептал он. Хорошо, что дверь в кабинет была закрыта – ведь мужчины не плачут.
Кто мой ближний?
Посвящается моей подруге Татьяне Кипрушевой-Кан
Стучат… Так громко стучат. Кто стучит, зачем? Таня с трудом открыла глаза, выкарабкиваясь из тяжёлого, беспокойного сна. Стучали в дверь:
– Вставайте! Вставайте, выходите!
Таня подвинула Надюшку, которая перебралась к ней ночью на постель, взяла со стола сотовый – половина второго.
– Одевайтесь, берите документы, деньги, ценные вещи, выходите – вода поднимается!
Люди, разбудившие её, пошли дальше, слышно было, как они стучали в соседские двери.
Таня встряхнула головой, прогоняя сон. Сон не желал уходить – может, этот стук в дверь ей просто приснился?
А начиналось всё так хорошо! Они долго ехали на поезде. По дороге, когда дочка спала, Таня открывала любимого Паустовского, «Чёрное море», и читала медленно: «Над голым хребтом показываются белые клочья облаков. Они похожи на рваную вату. Облака переваливают через хребет и падают к морю, но никогда до него не доходят. На половине горного склона они растворяются в воздухе.
Первые порывы ветра бьют по палубам кораблей. В море взвиваются смерчи. Ветер быстро набирает полную силу, и через два-три часа жестокий ураган уже хлещет с гор на бухту и город. Он подымает воду в заливе и несет её ливнями на дома. Море клокочет, как бы пытаясь взорваться».
Прочитав страницу, Таня откладывала книгу, смотрела на спящую дочку, следила за солнечным зайчиком, пляшущим по тёплому боку вагона, вздыхала с облегчением: как хорошо, что они едут на море в августе, – никаких ураганов!
Турбаза, море, солнце. Их с Надюшкой поселили в корпус с названием «Ореховая роща». Это потому, что рядом с корпусом была тенистая аллея из ореховых деревьев, фундук рос прямо над головой, падал на землю. В тени деревьев на улице – стол, вокруг цветы – розы. За столом потом ели сладкие, сахарные арбузы. Комната в домике тоже уютная, вешалка на двери в форме скрипичного ключа – такой сказочный домик, в окна которого стучались ветки ореховых деревьев.
В родной Воркуте такого не увидишь! И море – совсем рядом. Вода красивая, чистая, голубая, под вечер синяя. Воздух свежий, морской, иногда – розовый. А ещё они ездили в дендрарий, гуляли у водопадов! Ели от души фрукты. Подкармливали ласковую серую кошку со смешными котятами, прозвали её Муськой. Котята были слишком малы и прозвищ получить не успели.
В столовой соседями оказались бойкая рыжая разведёнка Света с пятилетней дочкой Дашей, высокий крупный мужчина с таким же крупным сыном лет семнадцати – серьёзные, вежливые. Немного портили впечатление от отдыха два молодых человека, которых Таня про себя называла «горячие кавказские парни». Они говорили с лёгким, почти незаметным акцентом, и совершенно нельзя было определить их национальность: грузины, дагестанцы, осетины? Чужаки. Непонятные чужаки.
Крепкие, шумные, они сразу же начали улыбаться Тане и Светке, подмигивать, угощать детей шоколадом. Таня знала, что знакомиться с ними нельзя: и мама дома предупреждала не связываться с лицами «кавказской национальности», и сама знала, что лучше держаться от них подальше.
Светка одному из них, помоложе, сказала что-то резкое, и они ей больше не улыбались, а Таня не умела грубить и так и терпела все эти улыбки и комплименты, и даже сладости, незаметно оказывавшиеся у Надюшки в руках. Дальше комплиментов, правда, дело, слава Богу, не шло, и Таня постепенно успокоилась – что делать, видно, у них такой стиль общения…
Ей было приятно общаться с высоким мужчиной, Владимиром Ивановичем, и его сыном Савелием, отвечать на их неторопливые реплики о погоде, о местных достопримечательностях. Владимир Иванович был свой, понятный, можно сказать, родной. И всё, что он говорил, тоже было понятно и близко: что купил, какие сувениры, что здесь дорого, а что дешевле, чем в их северных краях.
В дверь снова постучали:
– Быстрее! Собирайтесь, выходите!
Таня опомнилась, глянула на соседнюю койку, там спала Даша. Светка уже несколько раз по вечерам отпрашивалась у Тани на танцы, просила присмотреть за своей дочкой. Даша у неё была крупной, толстенькой и спокойной, спала очень крепко, беспокойств не доставляла, а трёхлетняя Надюшка всё равно часто перебиралась спать к маме и уютно сопела рядом…
Ну вот… Разбудили, испугали… Ну, вода поднимается – и что? Земля вся сухая, вода просто уйдёт в землю, и ничего не будет. Так сказал таксист днём, когда они с Надюшкой ездили на экскурсию. Он показал на столб в море – смерч – и усмехнулся:
– Ваша турбаза ведь «Торнадо» называется? Вот вам и торнадо. Где вы ещё такое увидите? Смотрите и любуйтесь!
– А это не опасно?
– Чего тут опасного?! Всю жизнь тут живём!
Таня повторила сама себе тихонько: «Чего тут опасного?!», оделась, приготовила одежду Надюшке, Даше. Взяла расчёску, причесалась, закрепила заколкой густые каштановые волосы, которые так и норовили рассыпаться тяжёлыми прядями. Подумала: что взять? Собрала в сумку документы, деньги, сотовый. Взять фотоаппарат или нет? А чемодан? А подарки? Она купила много подарков: маме, подруге. Сувениры. Купила очень вкусное кизиловое варенье, дешёвые яблоки, помидоры, продукты в дорогу: двухнедельный отпуск у моря уже приближался к концу.
