Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Упанишады. Кена и другие
Упанишада не утверждает нереальность, но лишь неполноту и подчиненность нашего нынешнего существования. Все, чем мы здесь влечемся, – это несовершенный образ, нарушенное и разобщенное проявление того, что как абсолютное совершенство вечно пребывает на высшем уровне существования. Наш ум, не владеющий своим объектом, действующий на ощупь, вслепую, терзаемый заблуждениями и несостоятельностью, основывающийся в своей деятельности на внешнем видении вещей, есть лишь тень, отбрасываемая сверхсознательным Знанием, которое владеет, создает и уверенно использует истину вещей, поскольку ничто для него не является внешним, ничто ему не чуждо, ничто не отделено и не находится в конфликте с его всеобъемлющим самосознанием. Таков Ум нашего ума. Наша речь, ограниченная, механическая, несовершенно передающая внешнюю сторону вещей, стесненная узким кругом ума, зиждущаяся на чувственных видимостях, есть лишь отдаленный и слабый отзвук, вибрация неведения в ответ на творческое, несущее откровение Слово, создавшее все формы, которые стремятся постичь и выразить наши ум и речь. Наше чувство, движение в материале сознания, вибрирующем от внешних воздействий, несовершенное в попытках удержать их с помощью затрудненных и несогласованных реакций, есть лишь искаженный образ верховного Чувства, которое мгновенно, полно, гармонично соединяется со всем и наслаждается всем, что верховный Ум и Речь создают в самоблаженной активности божественного беспредельного существования. Наша жизнь, дыхание силы, движения и обладания, привязанная к форме ума и тела и скованная этой формой, ограниченная по силе, несвободная в движении, уязвимая в обладании и поэтому пребывающая в разладе и конфликте с собой и окружающей средой, жаждущая и неудовлетворенная, порывисто мечущаяся от объекта к объекту, не в силах охватить и удержать их множественность, пожирающая предметы своего наслаждения и потому знающая лишь скоротечные удовольствия, есть лишь нарушенное движение единой, неразделенной, беспредельной Жизни, которая обладает всем и всегда удовлетворена, ибо во всем наслаждается собственным вечным «я», не порабощенным разделенностью Пространства, не заполненным дробностью Времени, не обманутым чередой Причины и Обстоятельства.
Это сверхсознательное Существование, единое, сознающее себя, сознающее как свой вечный покой, так и свою всеведущую и всемогущую силу, сознает также наше существование в космосе, неся его в себе, тайно вдохновляя и всевластно им управляя. Это Господь Иша Упанишады, пребывающий во всем, что создано Его Силой, во всех формах движения в вечно движущемся космическом начале. Это наше «я» и то, из чего и благодаря чему мы сложились в нашем существе и деятельности, – Брахман. Смертная жизнь есть двойственное отображение Того, обладающее двумя противоборствующими элементами – отрицательным и положительным. Отрицательные элементы смерти, страдания, несостоятельности, вражды, разобщенности, ограниченности – темный облик, который скрывает и обеспечивает развитие того, чего еще не смогли достичь положительные элементы – бессмертие скрывается от жизни в облике смерти, блаженство скрывается от удовольствия в облике страдания, беспредельная сила скрывается от ограниченного усилия в облике несостоятельности, взаимообретение любви скрывается от желания в облике вражды, единство скрывается от овладения в облике разобщенности, беспредельность скрывается от роста в облике ограниченности. Эти положительные элементы подсказывают, что есть Брахман, но никогда не являются тем, что есть Брахман, хотя их победа, победа богов – это всегда победа Брахмана над собственными самоотрицаниями, всегда самоутверждение Его грандиозности в противовес ее отрицанию в темном и ограничивающем обличье вещей. Но Брахман – это не просто упомянутая грандиозность, это абсолютная беспредельность. Поэтому мы не можем обрести свое «я», Высочайшее в нас, в рамках этой двойственной видимости вещей; для его обретения мы должны ее превзойти. Наш поиск положительных элементов этого существования, наше поклонение богам ума, жизни, чувства – только подготовка к действительному подвигу души, и если мы хотим осуществить себя, то должны оставить этого низшего Брахмана и познать того Высшего. Например, мы стремимся к ментальному росту, мы становимся ментальными существами, преисполненными накопленной силы мысли и богатства мысли, dhīrāḥ, для того, чтобы через мысль ума превзойти самый ум и прийти к Вечному. Ведь жизнь ума и чувств это всегда вотчина смерти и ограниченности; бессмертие лежит за ее пределами.
Поэтому мудрые, души которых укреплены и совершенны в сияющей силе мысли, отторгают от себя двойственности нашего ума, жизни и чувств и исходят из этого мира; они восходят за его пределы к единству и бессмертию. Слово, использованное для «исхождения», обозначает и смертный переход; его же Упанишада использует для направленного вперед движения Жизненной Силы, запряженной в колесницу воплощенного ума и чувства на путях жизни. Это совпадение несет в себе двойной и самый глубокий смысл.
Великое свершение становится возможным отнюдь не отвержением жизни на земле ради поиска бессмертия на других, более благоприятных уровнях существования. Бессмертие должно быть завоевано здесь, ihaiva, в этих смертных жизни и теле, в этом низшем Брахмане и этой воплощенной душой должно быть познано и обретено Высочайшее. «Если здесь не постигают его – велика погибель». Эта жизненная сила в нас ведома вперед влечением к верховной Жизни, следуя по путям постоянного обогащения с помощью различных типов Брахмана до тех пор, пока не достигнет точки, где движение вперед должно обрести всю полноту, где она должна осуществить выход из смертной жизни, смертного видения мира, перейдя в некую Запредельность. До тех пор, пока смерть не побеждена полностью, этот исход в запредельность предстает в виде смерти и перехода в иные миры, где смерти нет, где вкушается тип бессмертия, соответствующий тому, что мы обрели здесь в опыте нашей души; однако притяжение смерти и ограниченности не преодолено, ибо они по-прежнему скрывают нечто еще не достигнутое нами из бессмертия и беспредельности; поэтому есть необходимость в возвращении, есть насущная надобность продолжать жизнь в смертном теле, что неминуемо до того момента, когда мы перейдем за грань всяческих типов в само бытие Беспредельного, Единого и Бессмертного.
Миры, о которых говорит Упанишада, по сути своей являются состояниями души, а не географическими частями космоса. Сама эта материальная вселенная – лишь существование, увиденное нами в условиях, когда душа пребывает на уровне материального движения и опыта погружения духа в форму, а поэтому вся структура мира, в котором душа движется благодаря жизни и который охватывает благодаря сознанию, определяется принципом бесконечного разделения и сочетания, свойственного Материи, субстанции формы. Это и становится миром души или ее видением вещей. И к какому бы состоянию она ни восходила, ее видение вещей будет меняться в соответствии с этим состоянием; в его структуре она будет двигаться в своей жизни, его охватывать своим сознанием. Вот что такое в древней традиции миры.
Но душа, которая полностью реализовала бессмертие, выходит за пределы всех миров и освобождается от всех структур. Она вступает в бытие Бога; как это главенствующее сверхсознательное «Я» и Брахман, она не подвержена жизни и смерти. На нее больше не распространяется необходимость вступать в цикл новых рождений, беспрестанно путешествовать между порабощающими двойственностями смерти и рождения, положительного и отрицательного; она превзошла имя и форму. Эту победу, это верховное бессмертие она должна обрести здесь, как воплощенная душа в смертном мироустроении. Впоследствии, как Брахман, она превосходит и при этом объемлет все космическое существование, но не зависит от него. Таким образом, личная свобода, личное осуществление достигается освобождением души от рабства в форме этой меняющейся личности и восхождением к Единому, который есть Все. Если же затем происходит принятие смертного облика, то это именно принятие, а не подчинение, это оказание помощи миру, а не получение помощи от него, нисхождение одушевленного сверхсознательного существования не в силу какой-либо личной потребности, но ввиду всеобщей нужды в космических усилиях на благо тех, кто еще не свободен, не осуществил себя, нуждается в помощи и поддержке со стороны силы, которая уже познала путь наверх, к цели, на своем опыте и свершила в тех же условиях Труд и Жертвоприношение.
12
ПРЕЖДЕ чем рассмотреть вопрос, как мы, учитывая, что есть Брахман и что есть мы, можем осуществить переход от состояния ума, жизни и чувств, свойственного человеку, к состоянию, свойственному верховному Сознанию, являющемуся владыкой ума, жизни и чувств, возникает еще один вопрос первостепенной важности. Упанишада не ставит его напрямую, но подразумевает и отвечает на него, делая сильнейший акцент на этом решении и тончайшим образом варьируя повторения того, что по видимости представляется парадоксом.
