Лактанций - Творения
И головни в Аид к Отцу людей также отправьте.
Поскольку это казалось двусмысленным, обычно туда бросали и факел, и человека.
8. Однако рассказывают, что этот вид жертвоприношения был отменен Геркулесом, когда тот вернулся из Испании, но он все же сохранил обряд, ибо вместо настоящих людей стали сбрасывать чучела из тростника, как о том говорит Овидий в Фастах:
Вплоть до того как пришел к нам тифийский герой, ежегодно
Здесь этот мрачный завет, как на Левкаде, блюли.
Первый он вместо людей утопил соломенных чучел, —
И по приказу его так поступают досель
9. Эти священнодействия совершают девственницы — весталки, как он говорит:
В эти же иды еще с дубового моста весталки
Чучела старых мужей в воду бросают реки?
Я не нахожу, что сказать о младенцах, которых приносили в жертву тому самому Сатурну из‑за ненависти [propter odium] к Юпитеру. 10. Настолько дикими и настолько жестокими были люди, чтобы детоубийство свое, т. е. противное и ненавистное роду человеческому преступление, называть священнодействием, когда без всякого милосердия [они] уничтожали нежные и невинные души, находящиеся в весьма милом для родителей возрасте, и жестокостью превосходили лютость всех зверей, которые все же любят своих детенышей! 11.0 неисцелимое безумие! Что же те боги могли сделать, будучи исполнены гнева, если делают это, будучи милостивыми, если почитателей своих толкают на детоубийство, лишают детей и человеческих чувств? 12. Что святого может быть у тех людей? Или как они могут поступать в неосвященных местах, если среди алтарей богов совершают столь страшные преступления?
13. Песценний Фест в книгах Историй среди прочего передает, что карфагеняне обычно приносили Сатурну человеческие жертвы, когда же они были побеждены Агафоклом, царем сицилийцев, сочли, что бог разгневался на них, и вот, чтобы умилостивить его, принесли в жертву двести знатных юношей.[190]
14. Вот к злодеяньям каким побуждала религия смертных, И нечестивых сама и преступных деяний рождала.[191]
15. К кому же обращались безумнейшие люди через подобные жертвоприношения, когда они уничтожили столь большую часть населения города, какую, пожалуй, не уничтожил бы даже победитель Агафокл? 16. Не меньшим безумием, чем этот род жертвоприношений, следует считать те публичные жертвоприношения, одни из которых совершаются для Матери богов: в ходе них люди приносили в жертву свои мужские гениталии; лишившись половых органов, они становились ни мужчинами, ни женщинами. Другие жертвоприношения совершали для Доблести [Virtutis], которую также называют Беллоной: в ходе них сами жрецы приносили в жертву не чужую, а собственную кровь. 17. С рассеченными с помощью мечей предплечьями обеих рук они бегали, страдали и безумствовали. Весьма хорошо сказал Квинтиллиан[192] в Фанатике: «Если это заставляет совершать бог, то он злой. 18. Неужели это священнодействия? Не лучше ли жить подобно животным, нежели почитать столь злых, столь нечестивых и столь кровожадных богов?» 19. Откуда же взялись эти заблуждения и такие гнусности, мы обсудим в своем месте.[193] Сейчас же посмотрим на другие [священнодействия], которые не сопровождаются преступлениями, чтобы не показалось, будто мы, стремясь к порицанию, выбираем наихудшие [примеры]. 20. В Египте существуют священнодействия, посвященные Исиде, в которых вспоминают об утрате ею сына и его обретении. В самом деле, вначале ее жрецы, обнажив тело, бьют себя в грудь и выражают скорбь, как если бы она сама так делала, когда утратила сына. Затем приводят ребенка, как бы найденного, и та скорбь перерастает в ликования. Потому Лукан[194] и говорит:
…тут был и вечно искомый Осирис,[195]
21. Постоянно ведь теряют и постоянно находят. Стало быть, под видом священнодействия рассказывается о том, что на самом деле произошло, и это в действительности, если мы хоть что‑то понимаем, означает, что она была смертной женщиной, которая потеряла бы навсегда единственного сына, если бы он не был ей возвращен. Этого вовсе не отвергает тот самый поэт, у которого юный Помпей,[196] услышавший о смерти отца, так воскликнул:
Достану из склепа Исиду, народом к богам отнесенную, А с нею в одежды льняные укрытого сына ее Осириса.[197]
22. Это тот Осирис, которого в народе зовут Серапом или Серапи — сом. Ведь у тех смертных, которых причисляли к богам, обычно меняли имена. Я думаю, [это делается] для того, чтобы никто не посчитал, что они были людьми. 23. Ведь и Ромул после смерти сделался Квири — ном, и Леда — Немезидой, и Цирцея — Марикой, и Ино, после того как бросилась в море, Левкотеей и Матерью Макутой, и сын ее Мели — керт стал Палемоном и Портунном. 24. Священнодействия, посвященные Церере Элевсинской, не отличаются от тех. Ведь как там мальчик Осирис разыскивался рыдающей матерью, так и здесь [разыскивалась] Прозерпина, захваченная для кровосмесительного брака с дядей.[198] Ибо ведь рассказывают, что ее на Сицилии искала Церера с зажженным от жерла Этны факелом, отчего и священнодействия в ее честь проводятся с горящими факелами.[199]
25. В Лампсаке в жертву Приапу приносится осел. Смысл этого жертвоприношения в Фастах излагается следующим образом. Когда все боги собрались на пиршество к Великой Матери[200] и, насытившись яствами, проводили ночь в играх, Веста легла на землю и предалась сну. Ее сном и целомудренностью решил воспользоваться Приап, но от внезапного крика осла, на котором ездил Силен, она пробудилась, и похотливый замысел сладострастника был разрушен. 26. По этой причине жители Лампсака в жертву Приапу стали приносить осла, как бы в отместку. У римлян же весталки во время священнодействий украшают осла хлебами в благодарность за сохраненную целомудренность [Весты].[201] 27. Что отвратительнее, что постыднее того, что Веста осталась девственницей по милости осла? Но поэт, скажут, выдумал басню. 28. Так неужели же ближе к истине то, что передают те, кто записывали удивительные истории, когда они рассказывают о двух звездах [созвездия] Рака, которых греки именуют Ослами? Мол, это те самые ослы, которые перевозили Отца Либера, когда тот не мог перебраться через реку. Одному из них он дал такую награду, что тот стал говорить человеческим голосом. И вот между ним и Приапом разгорелся спор по поводу величины детородного органа. Приап был побежден и в гневе убил победителя.[202] 29. Это же еще больший вздор! Однако поэтам Дозволено все, что бы они ни захотели. Я не стану разъяснять столь постыдное «таинство», не стану разоблачать Приапа, чтобы не показать, что это достойно лишь усмешки. Конечно, все это выдумали поэты, но, безусловно, это было выдумано ради прикрытия некоего большого срама. Мы откроем, ради какого именно. 30. Впрочем, это и так ясно. Ведь как бык приносится в жертву Луне, поскольку также имеет рога, и как
Перс закапает коня лучистому Гипериону:
Быстрому богу нельзя медленный жертвовать скот,[203]
так и в том случае, поскольку размеры детородного лошака были огромны, не могла этому чудовищу быть найдена более подходящая жертва, кроме той, которая могла бы быть уподоблена тому, кому она приносится.
31. В Линде, городе Родоса, совершаются жертвоприношения Геркулесу, церемония которых весьма отличается от остальных. Ибо они сопровождаются не славословиями, а бранью и проклятьями, и то считается оскорблением, если вдруг среди ритуальных торжеств у кого‑нибудь по незнанию вырывается доброе слово. 32. Смысл этого священнодействия, если вообще может быть какой‑то смысл в пустом деле, как передают, таков. 33. Геркулес, когда оказался на том острове и испытывал голод, увидел какого‑то пахаря и стал просить у него, чтобы тот продал одного быка. Однако пахарь ответил, что не может этого сделать, ибо вся надежда у него по обработке земли возлагается на этих двух быков.
34. Геркулес, разгневавшись за то, что не мог получить одного быка, убил обоих. Тот же несчастный пахарь, увидев, что быки его убиты, на перенесенную несправедливость ответил [отборной] бранью, которая очень понравилась остроумному и дерзкому человеку [т. е. самому Геркулесу].
35. Ведь пока он со спутниками своими вкушал яства и пока ел чужих быков, со смехом и хохотом слушал пахаря, весьма оскорблявшего его.
36. А после того как Геркулесу за удивительную доблесть стали воздаваться божественные почести, горожанами был поставлен ему алтарь, который в память о случившемся он назвал жертвенником двух быков. На нем приносят в жертву двух молодых бычков, подобно тем, которых он убил у пахаря. Самого же пахаря Геркулес сделал своим жрецом и приказал, чтобы при всяком жертвоприношении он использовал ту же самую брань, ибо признавал, что никогда не пировал веселее, [чем под те ругательства]. 37. Это уже не священнодействия, а святотатства, в которых то называется священным, что в других случаях, если такое случится, строжайшим образом наказывается.
