Борис Гладков - Толкование Евангелия
В толпе народа происходили, вероятно, разговоры о том, за кого из двух подавать голоса, так как ответ на предложенный Пилатом вопрос был дан не тотчас же, а спустя некоторое время, когда Пилат вторично обратился к народу. Надо поэтому полагать, что если народ и хотел просить за Варавву, то только потому, что не знал о предании Иисуса на суд синедриона и Пилата; узнав же от самого Пилата, что можно вместо Вараввы просить за Иисуса, народ призадумался.
В это самое время жена Пилата прислала сказать ему: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него.
Что именно видела во сне жена Пилата – неизвестно, но так как в то время весь Иерусалим говорил об Иисусе и всем известны были коварные замыслы синедриона, то весьма вероятно, что толки эти дошли и до жены Пилата, которая составила себе мнение о Нем как о Праведнике, и что мнение это еще более укрепилось в ней, когда она увидела о Нем страшный сон.
Между тем, пока Пилат был занят разговором со служителем, передававшим ему просьбу жены, первосвященники и прочие члены синедриона не дремали: они вмешались в толпу народа и стали возбуждать его против Иисуса; тут-то они дали волю своим злым языкам; на клеветы и клятвы не поскупились и, конечно, по-прежнему уверяли народ, что Иисус безбожник, грешник, заодно с диаволом, именем которого и творил чудеса. Толпа состояла преимущественно из иерусалимлян, преданных фарисеям и не любивших галилеян. Поэтому в такой толпе успех проискам синедриона почти был обеспечен. И возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить (Мф 27:20). Из этих слов Евангелиста (а Иисуса погубить) видно, что первосвященники со своими сподвижниками подстрекали народ не только просить об освобождении Вараввы, но еще требовать смерти Иисуса. Возбудив таким образом народ против Иисуса, приобретя себе в этой толпе сильного союзника, первосвященники и прочие члены синедриона с торжествующими лицами вновь подошли к Лифостротону.
Тогда Пилат вторично спросил толпу: кого из двух хотите, чтобы я отпустил вам? – в один голос толпа закричала: Варавву (Мф 27:21).
Пилат никак не ожидал такого ответа. Смущенный неожиданным оборотом дела, он опять обратился к толпе: «Хорошо, я отпущу вам Варавву; но что же мне делать с Иисусом, называемым Христом?»
Опять непозволительная уступка со стороны судьи! Признавать Обвиняемого невиновным и тут же, вместо того, чтобы немедленно освободить Его, спрашивать у разнузданной толпы – что делать с Ним, то есть с Тем, Который ни в чем не повинен? Метаться так из стороны в сторону – значит обнаруживать свое бессилие, отсутствие твердых убеждений и желание подделаться под настроение толпы! Если на толпу можно действовать силой духа, заставляя ее подчиняться этой силе, то вместе с тем, обнаружение перед толпой своего бессилия доводит ее до безумной дерзости.
Чего же теперь мог ожидать Пилат, предложивший толпе произнести свой приговор над Иисусом Христом? – да будет распят (Мф 27:22), – неистово закричала толпа.
И теперь, вместо того, чтобы оправиться от первого смущения и проявить ту сильную римскую власть, какая ему вверена над народом иудейским, Пилат совсем растерялся. Судьей теперь стала толпа, а он ограничился ролью робкого защитника.
«Какое же зло сделал Он вам, что вы требуете позорной казни Его?» – спросил Пилат. Вместо прямого ответа на этот вопрос, толпа еще сильнее закричала: да будет распят.
Странный Пилат! Добивается, чтобы настроенная и озверелая толпа ответила ему, за что она требует казни Иисуса!
В третий раз он обращается к этой толпе: «Какое же зло сделал Он? я ничего достойного смерти не нашел в Нем и потому не могу согласиться на Его казнь. Если хотите, в угоду вам, я накажу Его, но смерти не предам».
Тут уже и первосвященники с прочими членами синедриона слились с толпой в один голос и с великим криком требовали, чтобы Иисус был распят. Крик был так силен, что заглушил голос Пилата. Правитель римский растерялся окончательно; к тому же он испугался, что дальнейшая настойчивость в защите Праведника может вызвать волнение народа, которое придется усмирять силой, и что озлобленные первосвященники могут донести на него кесарю, обвиняя его самого в том, что он вызвал это волнение неуместной защитой какого-то Галилейского Учителя. Под давлением этих чувств Пилат решил прекратить дальнейший спор с народом и удовлетворить его жажду крови обещанным уже бичеванием Невинного. Он все еще надеялся ограничиться одним истязанием Страдальца, все еще думал, что этой уступкой народной ярости он освободит Его от крестной смерти. Но, как оказалось, уступчивость только усиливала наглость и требовательность дикой толпы, руководимой первосвященниками, книжниками и фарисеями.
Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его.
Бичевание Иисуса
Бичевание, которому Пилат велел подвергнуть Иисуса в угоду синедриону и озверелой толпе народа, назначалось у римлян за тяжкие преступления, и притом большей частью для рабов. Бичи делались из веревок и ремней, и в концы их вделывались острые костяные и металлические палочки. Число ударов не определялось и зависело от числа бичующих воинов и их усердия. Истязание это было настолько мучительно и опасно для жизни бичуемого, что многие под бичами умирали. Такому-то наказанию Пилат велел подвергнуть Того, в Ком не находил никакой вины!
Выслушав приказ Пилата, воины отвели Иисуса внутрь двора и собрали для бичевания Его весь полк.[98]
Евангелисты не приводят ужасных подробностей бичевания, так как они в то время римского владычества были достаточно известны всем. Воины сняли с Иисуса одежду и приступили к казни, составлявшей для них приятное развлечение. По обычаю бичуемого привязывали к столбу в наклонном положении, затем воины били по обнаженной спине его бичами; с первых же ударов тело разрывалось, и кровь обильно текла из ран. Иисус как Человек страдал от этой ужасной пытки, но ни стона, ни жалобы Его никто не услышал.
Жестокосердные воины, окончив бичевание, стали издеваться над Страдальцем. Поверх израненного тела они накинули военный плащ красного цвета, подобный тем плащам, какие надевали цари, императоры и высшие военные чины. Такие плащи были без рукавов, накидывались через плечо и застегивались так, что правая рука оставалась свободной. Иисуса, обвиняемого в присвоении царской власти, воины захотели одеть как бы по-царски, то есть в багряницу, украсить голову Его венцом и в руки дать скипетр. Надев царскую багряницу, они сплели из колючего кустарника (терна) венок и положили его на голову Иисуса, в руки же дали трость. Затем по очереди подходили к Нему, становились на колена в знак почтения, говорили: радуйся, Царь Иудей ский! (Мф 27:29). Потом вынимали из рук Его трость и били ею Его по голове, отчего колючки терна глубже впивались в тело, и, наконец, в знак крайнего презрения, плевали Ему в лицо. И все эти издевательства и побои Христос перенес молча и, вероятно, молился за Своих мучителей.
Пока происходило бичевание Иисуса, весь синедрион и громадная толпа народа продолжали стоять у Лифостротона, так как первосвященники и старейшины решились добиваться смерти Иисуса во что бы то ни стало. В это время Пилат, вероятно, находился в своих внутренних покоях и слушал рассказ своей жены о ее страшном сне. Узнав, что синедрион и народ не расходятся, он вошел туда, где происходило бичевание, чтобы удостовериться, как приведено в исполнение его приказание. Увидев Иисуса, Пилат должен был ужаснуться. «Слишком поусердствовали жестокосердные воины! Но что делать дальше? – думал Пилат, – не показать ли Иисуса в таком виде Его озлобленным врагам? Неужели их злоба не насытится таким истязанием и осмеянием? Неужели они и после этого будут считать Его опасным и достойным смерти? Нет, дрогнут и их сердца, и они, наверное, удовлетворятся этим незаслуженным наказанием Праведника». – Так рассуждал язычник, не знавший Истинного Бога, не знавший данной евреям заповеди любить ближнего, как самого себя. Но, к сожалению, не так рассуждали служители Иеговы, с нетерпением ожидавшие выхода Пилата.
Наконец Пилат вышел и сказал: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины.
В это время на Лифостротон вошел Христос, шедший за Пилатом, но несколько отставший от него. Он был в багрянице и терновом венце и имел вид истомленного, измученного, еле живого Человека. Колючки тернового венца впились в Его голову, и из этих ран струилась кровь; накинутая на Него багряница была покрыта кровавыми пятнами от ран Его истерзанного тела.
Вид Этого измученного, истерзанного Праведника так подействовал на Пилата, что он невольно воскликнул: се, Человек!
