Александр Лопухин - Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет
Кроме трех иерархических степеней в апостольской церкви были и особые служения, обусловливавшиеся переизбытком даров Духа Святого, составлявшим высокое преимущество церкви этого именно века перед последующими веками. Таковы были служения пророков и евангелистов. Пророками назывались как те, кто имели дар предсказывать будущее, так и те, кто по особому божественному вдохновению изъясняли Св. Писание через сопоставление ветхозаветных пророчеств с новозаветными событиями и тем подтверждали истину Евангелия. Такие пророки составляли особый класс учителей церкви, каковыми были Агав (Деян 9:27–28; 21:10), Иуда и Сила (Деян 15:32). Даром пророчества иногда обладали и женщины, каковы были, например, четыре дочери диакона Филиппа, которые посвятили себя в девстве на служение Богу и Его церкви (21:9). Пророки предлагали свои наставления в церковных собраниях и были таким образом боговдохновенными проповедниками с кафедры церкви апостольской, обладавшей и другими многоразличными и чрезвычайными дарами, каковым был, например, и дар языков, т. е. вдохновенного говорения на незнакомых языках. Пророки были обычными истолкователями таких проповедей (1 Кор 14). Затем были еще евангелисты или благовестники. Это были люди, посвятившие себя на проповедание Евангелия. Должность эта обыкновенно соединялась с одной из иерархических степеней, и ее исправляли по преимуществу сотрудники апостолов, каковыми были например, диакон Филипп и Тимофей (Деян 21:8; 2 Тим 4:5).
Как необходимы были в новозаветной церкви священные лица, так необходимы были и священные времена, которые исключительно посвящались на служение Богу. В церкви Христовой всякое время было священно и посвящалось Богу; поэтому в ней сначала не было таких установленных законов времен, которые бы нарочито выделялись для особого служения Богу; христиане могли во всякое время и каждый день сходиться на собрания и совершать богослужение, назидаться чтением святых книг и совершать Вечери любви. Но такой порядок возможен был только в самое первое время, когда вся жизнь христиан всецело горела огнем восторженной веры. С течением времени, когда пыл первоначальной восторженности уступил место более спокойному состоянию, по необходимости должна была установиться система священных времен наподобие ветхозаветных.
Самым священным днем сделался день Воскресения Христова, заменивший собой ветхозаветную субботу. В этот день в воспоминание радостнейшего события христиане обыкновенно собирались для общественного богослужения, как это было, например, в Троаде, где воскресное богослужение нарушено было падением юноши Евтиха (Деян 20:7). За богослужением в этот день ап. Павел установил собирать милостыню в церквах Галатийских и Коринфской, ввиду того именно, что богослужение этого дня посещалось большим числом христиан, чем в остальные дни. Ко времени написания Апокалипсиса воскресный день уже совершенно ясно обозначался, и в этот именно день, как наиболее священный, было видение ап. Иоанну (Откр 1:10). Впрочем, многие из уверовавших иудеев не сразу перешли к празднованию воскресного дня и продолжали придерживаться ветхозаветной субботы, соединяя с этим празднованием постановления законнической праведности. Обличая таковых, ап. Павел и писал Галатам, чтобы они «не возвращались к немощным и бедным вещественным началам», не порабощали бы себя им и не наблюдали с фарисейской привязанностью и формализмом «дни, месяцы, времена и годы» (Гал 4:9– 10). Рядом с еженедельными праздниками вошли в употребление и годовые, каковыми были Пасха и Пятидесятница. Новозаветный праздник Пасха совершался христианами в память страданий и воскресения Христа, которые преобразовались Пасхой ветхозаветной. Празднуя новозаветную Пасху, христиане вместо заклания агнцев, как это было у иудеев, с торжеством совершали установленное Христом таинство евхаристии и приобщались тела и крови Христовых.
Но в самом времени ее празднования церкви расходились между собой. На Востоке христиане приурочивали его к четырнадцатому дню нисана и праздновали, таким образом, вместе с иудеями, но другие, и по преимуществу на Западе, считали это совпадение неудобным и относили свою Пасху к ближайшему после этого числа воскресному дню. В этом разнообразии времени праздника не было ничего предосудительного, потому что церковь не держалась с рабской точностью определенных форм, тем более, что и тот и другой обычай находили освящение в предании апостолов – первый в предании Иоанна Богослова и второй в предании апп. Петра и Павла. Но так как впоследствии из-за этого вопроса возникли пререкания между восточными и западными церквами, то Первый вселенский собор окончательно определил время празднования Пасхи в первый воскресный день после 14-го нисана, как именно праздновали его западные церкви. Вторым годовым праздником был праздник Пятидесятницы. Так как он ознаменован был для апостолов сошествием Св. Духа, то в церкви христианской с ним и стало по преимуществу соединяться воспоминание об этом великом событии. Рядом с праздниками, как днями веселья, были и посты, как дни покаяния. Сначала не было для этого установлено какого-либо определенного правила для всех, и христиане постились по внутренней потребности своей духовной жизни, помня наставления Спасителя о значении поста (Мф 27:21). Пост обыкновенно соединялся с молитвой перед каким-нибудь великим делом, как это, например, было перед отпущением Савла и Варнавы на миссионерскую проповедь (Деян 13:4). Определенных постановлений о посте не было, но можно с уверенностью полагать, что среди христиан, пылавших ревностью в подражании Христу, не было недостатка в лицах, которые по примеру Его постились не по одному или двум дням в неделю только, как было у иудеев, но и содержали сорокадневный пост, получивший в церкви название четыредесятницы.
Что касается собственно священнодействий или богослужения, то оно слагалось постепенно. Первоначально оно состояло из молитв и песнопений, проповеди и пророчеств, заключавшихся совершением евхаристии, которая сделалась центральным пунктом христианского богослужения. Проповедовать позволялось всякому, кто только чувствовал призвание к тому, кроме женщин; но так как впоследствии такая неограниченность этого права приводила к беспорядкам, как это особенно было в Коринфе, славившемся своим искусством красноречия, то потребовалось ограничить это право и ввести некоторые определенные правила в этом отношении, как это и сделал ап. Павел в своем Первом послании к Коринфянам (гл. 14). С течением времени проповедь сделалась почти исключительным достоянием предстоятелей церкви. В общем богослужение было весьма простое, как можно судить по дошедшим до нас свидетельствам. Хотя свидетельства эти по большей части относятся уже к послеапостольскому веку, но между первыми веками до полного торжества христианства существовала такая тесная связь, что свидетельство об одном совершенно приложимо и к другому.
Когда уже начались гонения на христиан, Плиний-младший, наместник Вифинии, приказал произвести расследование касательно веры и жизни христиан. Добытые сведения он изложил в одном письме к императору Траяну. «Христиане, – говорится в этом письме, – заявляют, что они имеют обыкновение собираться в определенный день перед солнечным восходом и петь общие песни Христу, как Богу; что они далее связывают себя обетом (очевидно, разумеется обет, даваемый при крещении) не совершать никаких преступлений и особенно в том, чтобы сохранять себя чистыми от грабежа, воровства, прелюбодеяния, лжи и обмана. После этого они обыкновенно расходятся, но потом собираются опять, чтобы совершить общую трапезу и притом совершенно обыденную и невинную».
Еще точнее изображает богослужение первенствующих христиан Иустин Философ: «В воскресный день бывает собрание всех, которые живут в городах или селениях, и там читаются писания апостолов или книги пророков, пока у нас имеется время для того. Затем, когда чтение окончено, предстоятель обращается к собранию с словом назидания и увещания ревностно подражать тем славным примерам. После этого мы все вместе встаем и возносим наши молитвы, а по совершении молитвы приносится хлеб, вино и вода, и предстоятель по возможности совершает молитвы и благодарения. Собрание отвечает возглашением «аминь», и затем происходит раздаяние освященных предметов, которые принимает всякий присутствующий и которые отсутствующим разносятся диаконами. Состоятельные и благорасположенные люди уделяют каждый по своему желанию, и собранные дары передаются настоятелю, который оказывает ими помощь вдовицам и сиротам, равно как и посещенным болезнью, находящимся в темницах, короче – всем тем, которые находятся в нужде». Сначала вместе с евхаристией, а затем и отдельно от нее, совершались «Вечери любви», как на это уже указывается в письме Плиния. Вся община, как одно семейство, собиралась на общую трапезу. Тертуллиан подробно изображает эти вечери любви, как они совершались в его время. «Наша трапеза, – пишет он, – самым своим названием показывает то, что она есть. Она обозначается словом, которым греки называют любовь (αγάπη). Производимые при этом расходы служат в поддержание бедных ради милосердия. Это достойный повод в нашей трапезе. Поэтому судите о порядке нашего остального поведения, как он соответствует нашему религиозному долгу, который ничего не позволяет низкого, ничего неумеренного. Мы не садимся за стол раньше, чем не вознесена молитва к Богу; мы едим столько, сколько нужно голодному; мы не пьем больше того, сколько полезно стыдливым; мы насыщаемся в сознании, что и в течение ночи мы должны молиться Богу; мы говорим друг другу, помня, что нас слышит Господь. По окончании трапезы все призываются к прославлению Бога, и кто может сообщить что-либо из Св. Писания или от своего собственного духа, тот и делает это. В этом заключается испытание, насколько мы упились. Молитвой заканчивается все собрание, и мы расходимся не для того, чтобы заниматься бездельем на улицах, но чтобы продолжать свое упражнение в добродетели и честном житии». В недавно найденном «Учении Господа через двенадцать апостолов», древнейшем церковном документе, сохранились и молитвы, которые произносились при евхаристии. О хлебе произносилась такая молитва: «Мы благодарим Тебя, Отче наш, за жизнь и познания, которые Ты даровал нам чрез Иисуса, раба Твоего. Тебе слава во веки. Как этот разломленный хлеб рассеян был на горах, собран был и сделался единым, так да соберется и Твоя церковь от всех концов земли в царство Твое. Ибо Твоя есть слава и сила чрез Иисуса Христа во веки». О чаше произносилась молитва: «Мы благодарим Тебя, Отец наш, за священную лозу Давида, Твоего раба, которую Ты открыл нам чрез Иисуса, раба Твоего. Тебе слава во веки». Затем, в заключение следовала общая благодарственная молитва: «Мы благодарим Тебя, Святый Отче, за Твое Святое имя, которому Ты уготовил место в нашем сердце, и за познание, веру и бессмертие, которые Ты открыл нам чрез Иисуса, раба Твоего. Тебе слава во веки! Ты, Всемогущий Господи, сотворил все ради имени Твоего. Пищу и питие дал людям, дабы они благодарили Тебя. Нас же Ты сподобил Божественной пищи для земной жизни чрез Сына Твоего. Помяни, Господи, церковь Твою, спаси ее от всякого зла и пробуждай в любви Твоей, собери ее от четырех ветров в царство Твое, уготованное Тобою. Ибо Твоя есть сила и слава во веки. Да приидет благодать и да прейдет мир сей. Осанна Богу Давидову! Кто свят, да приступит к сему, кто нет, да покается. Маранафа. Аминь». После этого все приобщались тела и крови Христовой, все духовно соединялись на Вечери любви и затем с поцелуем братства и мира расходились по домам. Это простое богослужение христиан отличалось такой искренностью и сердечностью, что, по свидетельству ап. Павла, даже неверные, видя и слыша его, падали ниц, поклонялись Богу и говорили: «Истинно с вами Бог» (1 Кор 14:24–25).
