Иеромонах Петр Еремеев - О человеческой природе Христа
Если принять во внимание формулу, идущую с древности и гласящую, что “богослов тот, кто чисто молится, и кто чисто молится, тот богослов”, то, рассуждая о богословских воззрениях святого, мы должны были бы обратиться к тому его учению, которое говорит о молитве и тесно с ней связано, то есть, собственно, аскетике. Под “богословием” можно понимать и собственно “богословское учение” — учение о Святой Троице. Именно такое понимание было присуще древнейшим писателям.[26] Но под богословием можно понимать и всю совокупность взглядов святого, путь к которым для святого лежал, в первую очередь, через аскетику. По третьему пути мы и пошли, сознательно исключив, как специальную главу, рассмотрение собственно аскетических взглядов святого. Но поскольку “аскетическое богословие является центральной осью всего его мировоззрения”, то мы и постарались изложить эту связь аскетики с его богословием на протяжении всей работы.
Работа начинается с краткого обзора эпохи, в которую жил и осуществлял свою деятельность преподобный Максим. Это, на наш взгляд, помогает лучше понять богословие святого, точнее уловить его различные оттенки. Изложение мировоззрения святого предваряется также его небольшим жизнеописанием, что стало уже традиционным, и также позволяет более глубоко проникнуть в его внутренний мир. Далее следует собственно предмет нашего исследования — “Богословские воззрения преподобного Максима Исповедника”.
В заключение хотелось бы выразить глубокую признательность и благодарность научному руководителю профессору К. Е. Скурату за оказанную помощь при написании данного сочинения.[27]
Глава 1.
Тема данной работы — “О человеческой природе Христа по творениям святого преподобного Максима Исповедника” — не требует доказывать, что Христос был истинным человеком, воспринявшим наше естество, нашу природу. Цель работы заключается скорее в том, чтобы узнать: как преподобный Максим учил о человеческой природе, воспринятой Спасителем. Проблема эта — об искаженной или первозданной природе Спасителя довольно остро стояла на рубеже VI‑VII веков по Рождестве Христовом, впрочем, как и сейчас.
Византия в VII веке переживала упадок богословской мысли, письменности, литературы по сравнению с предыдущим периодом своей истории — временем расцвета IV‑V веков. Но на всеобщем фоне упадка все же блистали иногда яркие звезды, как называет некоторых писателей–богословов VII века С. Л. Епифанович[28], но это были лишь исключения. К числу таких звезд первой величины принадлежал и преподобный Максим Исповедник.
Святой Максим получил фундаментальное классическое образование, “постиг все науки, в риторике и искусстве речи достиг наивысшей ступени, а в философии превзошел всех”[29]. Некоторое время он занимал довольно высокую должность в системе государственного управления. Однако, ему было суждено пройти другой путь — путь борьбы за чистоту веры и Церкви от монофилитской ереси. И для этого он, простой монах, с мужеством исповедника шел против всей церковной иерархии того времени.
Бурная и страдальческая жизнь преподобного Максима не помешала ему много писать. “Даже и на малое время не переставал он составлять сочинения”[30], — говорит о нем житие. Многие исследователи трудов преподобного Максима[31] говорят о запутанности и грузности его языка, о напряженности и сложности его мыслей, о несистемности их изложения.
Честно сказать, меня испугали предупреждения о трудности понимания творений преподобного Максима. Поэтому я стал действовать более надежным и давно проверенным способом, взяв труды тех исследователей, где учение святого отца уже систематизировано и “разжевано”. Написав сочинение по этим трудам, я так бы и не взял в руки самого преподобного Максима, если бы не лекции Василия Васильевича Болотова, которые встретились мне после написания работы.
Листая на досуге IV том его лекций по истории древней Церкви, я случайно наткнулся на спор Севира Антиохийского с Юлианом Галикарнасским. Этот спор возник между ними из‑за вопроса одного монаха о тленности тела Христа. Точка зрения Севира о тленности Тела Христова, как пишет Болотов, совпадает с православной, в то время, как Юлиан отрицает Его тленность. Раскрывая учение Юлиана, маститый историк показал, что по всеобщему учению Христос воспринял все человечество кроме греха. Юлианиты же это положение формулировали иначе: если Христос второй Адам, то и воспринимает человечество в том виде, какое оно было у первозданного Адама до его падения. То есть Христос воспринял все кроме греха, а наказание за грех принял добровольно (в нас оно действует с естественно–принудительной необходимостью, а у Христа нет места этому принуждению). Христос добровольно позволил своей плоти испытать страдания.[32]
Почему лекции Болотова подвигли меня к прочтению самого святого Максима, я расскажу чуть ниже, а сначала хочется показать, как раскрывают учение преподобного Максима о человеческой природе Христа первопрочитанные мною исследователи?
Цель Боговоплощения была возродить человека, спасти от страстей, освободить от тления, обожить “Свой образ”[33]. Как эта цель была достигнута? Преподобный Максим учит, что человечество в Спасителе тождественно, единородно с нами. Слово стало плотью, не изменяя однако природы Своего Божества, стало совершенным человеком во всем подобным нам, кроме греха. Христос “усвоил безгрешность первозданного Адама”[34]. Та же мысль у другого автора: Христос воспринимает непорочную человеческую природу такую, как сотворил Бог изначала, которая была до грехопадения у Адама. “Потому Он свободен от греха (от наследственного греха, передаваемого прежде всего в беззаконии плотского зачатия…)”.[35] Христос, как новый Адам, — вторит им третий автор, — имел все и в таком виде, что и в каком виде имел ветхий Адам в невинном состоянии.[36] В этом и обновляется наше естество.
Получаем же мы искупление от того, что Господь добровольно подчиняет себя “порядку страданий и тления”[37] и принимает саму смерть. Хотя Он мог быть совершенно свободен от нее, так как находится вне греха.
Это, вкратце, то учение преподобного Максима, которое раскрыто у С. Л. Епифановича и прот. Георгия Флоровского. Но вот, что мне встретилось у В. В. Болотова, не менее известного ученого второй половины XIX века. По православному учению, пишет Болотов, признается безукоризненность естественных страстей () в человечестве Христовом. “В этом пункте и Севир стоит на нашей стороне”.[38] Также и о страданиях Христовых, но уже вместе с Севиром, Юлиан говорит о их добровольности. Церковь же признает страдания Христовы вольными, но не в силу физического принуждения, а по Своему безукоризненному милосердию.[39]
Меня несколько взволновала эта находка, и я стал искать у Флоровского— как он объясняет позицию Юлиана. Отец Георгий пишет, что первозданную природу Адама Юлиан считает нетленной, нестрадательной и несмертной. В воплощении Христос принимает природу первозданного Адама — бесстрастную и нетленную. Поэтому и пострадал и умер Христос не по необходимости, но добровольно, ради спасения. И далее дословно: “В этом учении еще нет ереси… Но оно смыкается с другим…”[40] и так далее.
Окончательно запутавшись там, где, казалось, все уже разжевано и систематизировано, я со страхом и трепетом взял в руки святого Максима Исповедника.
Давайте посмотрим сначала, как преподобный Максим классифицирует понятие греха. В праотце нашем Адаме возникли два греха, в следствии непослушания Богу — один “достойный порицания, а второй имевший своей причиной первый, не могущий вызвать порицания”.[41] Для лучшего понимания, второй грех можно назвать последствием первого, а первый — личным грехом совершившего проступок.
Действие было совершено по произволению совершившего, по его свободной воле (своевольно) и первое последствие (грех) можно назвать грехом в самом полном смысле этого слова, второй же грех принято называть первородным грехом, или падшей природой, или искаженной природой. Я бы хотел в своем сочинении ввести другое наименование этому понятию. Давайте условимся называть второе последствие своеволия Адама не грехом (тем более, что оно произошло от естества невольно), а, допустим, константой C, безусловно, меняющей состояние человека “к страсти, тлению и смерти”[42] , и которую уже невозможно было отделить от человека. Это для наглядности можно показать следующим образом:
P – O P*C + S,
где P — человек (Адам), O — послушание, C — константа, S — личный грех человека, — необратимый процесс.
Святой преподобный Максим далее говорит о том, посредством чего Господь, восприняв нашу природу, избавил нас от страстности, тленности и смертности. “Господь и Бог наш воспринял все это естество целиком, и в воспринятой природе Он также имел страстное начало… Поэтому вследствие страстного начала Он стал по человеческой природе ради нас грехом, не ведая добровольно избранного греха…”[43] Здесь преподобный отец под первым грехом имеет ввиду, как раз, константу C, а под вторым — личный грех S. По аналогии с Адамом, из‑за личного произволения ко злу которого все человечество лишилось бессмертной природы, Христос, чье личное произволение было к добру, избавил все человечество через Воскресение от позора, вернув ему бесстрастность, нетленность и бессмертие. Наглядно это можно изобразить так:
