Феодорит Кирский - Сочинения
А теперь, когда увидел ты, друг, в небе являемый Божий Промысл, поведем тебя к обозрению прочих частей твари и, как детей, начинающих только ходить, взяв за руку, заставим обойти постепенно все творение. Поэтому сойди с неба, как бы на первую некую ступень — к солнцу; не бойся попаления, но взойди и осматривай; не сожжет оно тебя, исполненного благопризнательности к Творцу, но укажет тебе Зиждителя, Который повелевает ему силу естества употреблять на противоположное действие. Огонь по природе обыкновенно стремится вверх, как вода течет по скату вниз. Невозможно, как воду провести из–под горы на вершину горы, так заставить огонь обратить пламень свой вниз; но если кто, держа свечу или факел, тысячу раз употребит усилие оборачивать рукою вниз, пламень снова подниматься будет вверх и устремляться к держащей свечу руке, и не переменит стремления, какое получил в начале, но верным останется уставам естества. Творцу же все нетрудно. Что не послушно твоей руке, то покорно мановениям Зиждителя. И можем видеть, что солнце, луна и сонм звезд хребет свой обращают к небу, а лучи свои издают вниз, потому что они служебны Сотворшему и устав Создавшего — для них естество. Тебе не покоряется естество огня и не оставляет свойственной ему деятельности, потому что сослужебно тебе; повинуясь же мановениям Творца, оно изменяется, и естество, стремящееся вверх, делается устремляющимся вниз. Так и водное естество, текучее и не имеющее плотности, Творец возводит и возносит ввыспрь и, привлекая снизу, ставит среди неба и земли, не подпираемое, но подъемлемое и держимое единым словом.
Но пока удержись от желания услышать что–либо об облаках и от охоты идти вперед, не научившись еще ходить: постепенно же, обходя тварь, изучай стезю благочестия. Но и здесь усматривай Божий Промысл, который бодрствует над солнцем, луною и другими светилами и как бы гласом каким повелевает им освещать людей, и не просто освещать, но вместе служить к разделению времени; потому что солнце, восходя, производит день, а заходя и как бы скрываясь, уступает место ночи, темноту которой Зиждитель растворяет светом луны и звезд. И можешь видеть, что как бы брат и сестра (разумею день и ночь), на потребу людям друг у друга берут взаем время и с благодарностию опять возвращают назад. С прохождением зимы и с первыми лучами весны, когда у людей всего более трудов по промышленности, путешествий, отлучек, отправлений из пристаней, когда море делается спокойным и свободным от зимней суровости, земля, украшаясь жатвами, призывает земледельца к прилежной работе, а растения приглашают садовника к обрезыванию, орошению и к окапыванию заступом, тогда день берет взаем у ночи, увеличивая для людей время деятельности, берет же понемногу, чтобы внезапным приращением не сделать вреда пользующимся; потому что внезапно увеличенный труд крайне вреден телам, долгое время остававшимся в недеятельности. Поэтому–то день понемногу принимает приращение. Когда же лето достигает средины, заем прекращается и немедленно начинается уплата; и она не в один производится день, но также понемногу, как было взимаемо, и возвращается, что взято. Потом осенью, когда день сделается равным ночи, не стыдится он умаляться, никак не соглашается удержать что–либо принадлежащее сестре, трудящейся с ним под одним игом, но, пока не уплатит всего долга, не перестает убывать и оказывать долговременную услугу людям, потому что, когда, по причине стужи, дождя, грязи, принуждены бывают оставаться дома, ночь для них приятнее дня, а есть и такие, что, когда ночь сделается столько длинною, не знают сытости в отдохновении, но негодуют, увидев рассвет утра. Так и ночь, взяв долг, не отказывается дать снова взаем.
Так во днях и ночах проходит вся наша жизнь, и ночь доставляет людям не меньшую пользу, как и день. И, во–первых, разность тьмы и света делает для нас более приятным и восхитительным свет. Поэтому утро вожделеннее для нас полудня. Пресытившись светом в продолжение дня, имеем нужду в ночном упокоении. Потом, пока длится ночь, пресыщение наше проходит, и свет снова делается для нас любезным. Так, и трудами насытившись в продолжение дня, утомленное тело успокаиваем ночью и, хорошо уврачевав его постелью, сном, тишиною, на заре, как обновленное, опять посвящаем на дела. Столько великой пользы доставляет нам ночь. В продолжение ее успокаивается наемник и слуга имеет отдых от трудов. Ночь и ее темнота даже крайне трудолюбивых заставляет прекращать работу. Уважали ее нередко и сражающиеся: побеждающие и преследующие противников, увидев приближение ночи, прекращали преследование и спасающимся бегством позволяли бежать с меньшею скоростию. Ночь, как людей собирает в домы и приносит им сладкий сон, так зверей выводит на добычу и придает им смелость искать себе корма. За сие–то великий Давид, песнословя Бога всяческих, взывает: Сотворил есть луну во времена: солнце позна запад свой. Положил еси тму, и бысть нощь, в нейже пройдут вси зверие дубравнии, скимни рыкающии восхитити и взыскати от Бога пищу себе. Возсия солнце, и собрашася, и в ложах своих лягут. Изыдет человек на дело свое и на делание свое до вечера (Пс.103:19–23). Посему ночь доставляет и ту пользу, что и людей упокоевает, и зверям дает небоязненно снискивать себе пищу.
Но, может быть, кто–либо из отрицающих Промысл скажет: «Для чего созданы звери? Какая от них польза людям?». Но что и в рассуждении сего можно сказать в доказательство Промысла, то найдет себе место в слове о зверях; а до тех пор пусть наше слово идет своим путем. Поэтому, думаю, и сказанного достаточно к вразумлению, что потребность ночи необходима и крайне полезна людям. Однако же слово сие присовокупит и нечто иное в подтверждение сказанного прежде.
Поелику имеем мы естество смертное и время жизни нашей ограничено, то надобно нам изучать и меры времени. Посему ночь, занимая средину между двух дней, служит к измерению времени. Если бы свет пребывал непрерывно, то не могли бы мы знать годовых круговращений и изучать число месяцев, но казалась бы нам мера всего настоящего века одним днем, чем, как веруем, и будет для нас век ожидаемый, потому что, как научены мы, день оный будет невечерний и совершенно непрерывный. И такой век приличен тем, которые будут безсмертны. В веке же настоящем, по причине естества смертного и временного, имеющим нужду во множестве должно знать меры времени, чтобы, видя течение оного, прилагать попечение о себе самих и быть готовыми к преселению. Посему ночь, по преемству следуя за днем, делается мерою времени и, совершив это семикратно, составляет неделю. Меру же месяца заимствуем от луны, потому что от нее получил он и название, ибо и луну называют месяцем. Луна, возрастая и убывая, делаясь серповидною, половинною, двугорбою, полною и опять принимая вид двугорбой, и потом половинной и серповидной, исполняет число тридцати дней без нескольких часов. А годовой круг познаем не по месяцам только, но и по дням. Ибо при начатии весны солнце, совершая путь по самой средине неба, производит равенство дня и ночи. Отсюда подвигаясь в более северные части востока и там восходя, умаляет ночи и приращает дни; сообщая же земле более и более теплоты, приводит в зрелость плоды ее; а достигнув обычных пределов, возвращается с севера к югу. И опять осенью установляет равенство дня и ночи, делается более южным, возвращает ночам, что, заимствовав у них, придавало дням; воздуху предоставляет сгущаться, наполняться облаками и увлаживать всю твердую землю; возвращаясь же отсюда к равноденственному повороту, исполняет годовой круг.
Итак, поелику знаешь потребность солнца и луны, равномерные преемства ночи и дня и доставляемую тем пользу людям, то обрати внимание и на этот самый приятный и полезный переход годовых времен. Творец не на две равные части разделил годовой круг, не лето только и зиму дал нам, и мы не переходим непосредственно из одной крайности в другую; напротив того, весна и осень, прияв в удел среднее растворение воздуха, составляют средину между стужею и жаром. За чрезмерно влажною и холодною зимою следует не чрезмерно сухое и жаркое лето, но весна, которая, имея часть летней теплоты и зимнего холода, производит прекрасную смесь двух крайностей и, как бы руками какими, взяв две противоположности: холод зимы и жар лета, — сии совершенно враждебные качества приводит в сближение и приязнь. Поэтому, переходя от зимы к лету, идем безпечально, потому что, постепенно удаляясь от зимнего холода и приближаясь к летней теплоте, не терпим никакого вреда от внезапной перемены. Так переходим и от лета к зиме — при посредстве осени, которая не попускает, чтобы две чрезмерные противоположности вдруг к нам прикасались, но срастворяет крайнюю теплоту с крайним холодом, производит новую смесь и понемногу вводит нас в оную крайность. Такова–то попечительность о нас Сотворившего! Так и переменами годовых времен достигает того, что мы не только не терпим скорби, но и чувствуем приятность.
