Архимандрит Августин (Никитин) - Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга
Завершая свое обращение к Пию VII, митрополит Станислав именует себя «Вашего Святейшества униженнейший слуга и сын»[300]. Но это – лишь дань традиции; на деле Богуш-Сестренцевич был противником церковно-канонической власти папы в России. А поскольку члены «Общества Иисуса» были проводниками этого влияния, то вскоре митрополит Станислав вступил в конфликт с иезуитами, нашедшими приют в России.
Вскоре после воцарения Павла I в Санкт-Петербург из Полоцка переселился один из руководителей «Общества Иисуса» Гавриил Грубер (1740–1805). По специальности – инженер-гидрограф, родом из Австрии, в 1755 г. он стал членом «Общества Иисуса». После роспуска «Общества» в 1773 г. папой Климентом ХIV, Грубер последним из иезуитов Австрии сложил с себя одежды и обеты своего ордена. В 1786 г. Грубер прибыл в Полоцк, где под покровительством Екатерины II вокруг Полоцкой коллегии собирались иезуиты, не принявшие папский указ (бреве). Гавриил Грубер отличался обширными познаниями: искусный механик, прекрасно знал математику, физику, химию и медицину, талантливый живописец и музыкант. Павел I был очарован Грубером и разрешил ему свободный доступ в свой кабинет в любое время. Павел I благоволил к иезуитам; он видел в них защиту «от волн неверия, просвещения и якобинства в своей империи».
18 октября 1800 г. Павел I подписал указ, согласно которому иезуитам официально разрешалось совершать богослужения в Санкт-Петербурге. Для этого «Обществу» был передан собор Св. Екатерины со всем его имуществом и прилегающими строениями. Помимо этого, на набережной Екатерининского канала выделялся участок под постройку здания для церковного причта. Митрополит Богуш-Сестренцевич отстранялся от руководства собором Св. Екатерины, а через несколько дней после публикации указа он, вследствие происков иезуитов, был выслан из Санкт-Петербурга (Приложение 1). «Обществу» разрешили организовать при храме коллегию – школу-пансион для воспитания детей из дворянских семей. Вблизи Невского проспекта на набережной Екатерининского канала для иезуитского коллегиума построили дом. Здесь получили образование представители многих знатнейших родов России: Барятинских, Волконских, Вяземских[301].
Воспитанником иезуитов мог стать и Пушкин, и лишь открытие Царскосельского Лицея побудило родителей юного Александра отдать его в это учебное заведение. Впоследствии одним из друзей поэта стал П.А. Вяземский – воспитанник иезуитского коллегиума. «У меня в Петербурге близких родственников не было, – вспоминал впоследствии П.А. Вяземский. – По большей части оставался я, подобно другим безродным товарищам, дома. В утешение водили нас в близкий Летний Сад. Летом ректор, патер Чиж, который особенно любил и как-то отличал меня, брал меня и на дачу, в семейство голландского купца, который имел магазин в доме, принадлежавшем Римской церкви»[302].
В эти годы собор Св. Екатерины продолжал благоукрашаться. Центральный алтарь освятили в честь святой Екатерины Александрийской, Девы и Мученицы. С левой стороны от главного алтаря находилась каплица (часовня) Благовещения Пресвятой Богородицы, освященная в 1801 г.; тогда же в ней поместили образ «Благовещение Пресвятой Девы Марии» кисти живописца Ла Роса. В храме было два придела: святого Доминика (с правой стороны) и Распятия Иисуса Христа (с левой стороны)[303].
Собор украшен большим количеством деревянных скульптур, великолепными иконами; рисунок мозаичных полов интересен и необычен. Однако не все его сокровища оказывались доступны взору случайного посетителя. Наиболее ценные произведения хранились либо в ризнице, либо в квартире настоятеля. К числу таких шедевров относился изготовленный из серебра переносной алтарь работы Тэлота.
Иоганн Андреас Тэлот – знаменитый рисовальщик, гравер и золотых дел мастер, родился в Аугсбурге в 1654 г.; там же в 1734 г. и скончался. В те времена Аугсбург был центром производства золотых и серебряных изделий. В конце XVII столетия волна итальянского влияния направила сюда свой путь, и немецкий ренессанс вытеснил стиль барокко. Именно к этой переходной эпохе относится переносной алтарь работы Тэлота. На его главном образе – подпись «J.A. T elot. 1719»[304].
Главная композиция, выполненная в чеканке, изображала «Поклонение пастухов» (дверца дарохранительницы). Вверху располагалось «Благовещение» (дверца мощехранилища), далее – «Воскресение Христово» и наконец – «Успение Богоматери». Исполненный по заказу одного из епископов Вюрцбурга, этот алтарь впоследствии очутился во Франции, потом в Италии – в Риме, Неаполе, а во время наполеоновских войн опять возвратился в Аугсбург. Здесь в 1803 г. этот алтарь приобрел российский купец Перлинг, католик немецкого происхождения. Он отдал за эту святыню 2475 гульденов и вскоре пожертвовал его иезуитам, подвизавшимся в то время при соборе св. Екатерины в Петербурге[305].
…Получив почти полную независимость в российской столице, иезуиты сразу же приступили к широкой миссионерской деятельности, стремясь также оказывать влияние в политических делах. Окрыленный достигнутыми успехами, Гавриил Грубер представил Павлу I записку, в которой предлагал сделать первые шаги к примирению и воссоединению Православной и Католической Церквей. По словам историка-иезуита Павла Пирлинга (родом из России), «доверие Павла I доходило до того, что он не скрывал от Грубера своих душевных настроений, своего взгляда на церковное единство, даже поручил ему объясниться с православными епископами и препроводил в Рим его записку о соединении Церквей»[306].
Тот же автор говорит об отношении тогдашнего папы римского Пия VII к этому вопросу: «Мое желание – присоединить Греческую с Католической верой; для сего важного предмета, который вечно прославит и сделает бессмертным ими великого Павла Первого, я готов сам ехать в С.-Петербург, изустно трактовать с государем, коего характер основан на истине, правосудии и верности»[307].
Дальнейшее развитие событий стало бы благоприятным для проекта о соединении Церквей, но к этому отрицательно отнеслись православные иерархи. По поручению одного из митрополитов префект Александро-Невской академии архимандрит Евгений (Болховитинов) составил «Каноническое исследование о папской власти в христианской Церкви», разрушившее униональные замыслы Грубера[308].
Со временем отношение Павла I к Груберу заметно охладело; император велел более не допускать Грубера в свой кабинет. Была еще одна причина, приведшая к этому. В записках швейцарского пастора Этьена Дюмона сообщается о том, что Грубер «свободно входил к Павлу I, сумел доставить большой кредит (доверие. – а. А.) своему ордену и потерял его по неосторожности. Он попросил у императора разрешения вести пропаганду между русскими. От него сразу отвернулись, и он не был более принят»[309]. А в ночь с 11 на 12 марта 1801 г. Павла I убили заговорщики…
Эпоха Александра I (1801–1825 гг.)
В 1802 г. Гавриила Грубера избрали генеральным настоятелем «Общества Иисуса» (по счету 23-м). Он продолжал пользоваться значительным влиянием при дворе Александра I. При встрече с папой Пием VII в Неаполе Грубер добился восстановления «Общества Иисуса» в России[310].
Подобно своему отцу, Александр I не был чужд мысли о сближении Римско-Католической и Православной Церквей. Он посылал к Папе своего генерал-адъютанта, графа Мишо де Боретура, и лелеял мысль о соединении Церквей. Вот что пишет о своих беседах с Мишо в Вероне Шатобриан: «Мы коснулись соединения Церквей – Греческой и Латинской. Александр склонялся к этому, но он не почитал себя достаточно сильным, чтобы попытаться осуществить такое намерение… Он не знал – подчиняется ли он тайным велениям Господа или всего лишь внутренним побуждениям, которые толкнули бы его к святотатству, сделали бы его ренегатом»[311].
В начале XIX в. во Франции усиливалась власть Наполеона. В 1799 г. он произвел переворот, в результате которого власть Директории заменена властью консулов. В 1802 г. Наполеон стал «пожизненным консулом», а в 1804 г. путем плебисцита избран императором, и в том же году папа Пий VII вынужден его короновать[312]. Подобно «кавказскому горцу», Бонапарт безжалостно расправлялся со своими противниками, не останавливаясь ни перед какими препятствиями. Так, в ночь с 14 на 15 марта 1804 г. вторгшийся на территорию Бадена французский отряд захватил Луи Антуана Анри, принца дома Бурбонов, герцога Энгиенского.
В 1796–1799 гг. герцог командовал авангардом корпуса эмигрантов, после расформирования которого жил в Бадене. Плененного герцога привезли в Венсенский замок, предали военному суду и 21 марта расстреляли в Венсенском парке, хотя не обнаружилось никаких улик его причастности к заговору против Наполеона[313].
В европейских столицах разразилась буря негодования. Посланник короля Сардинского в Петербурге (в 1802–1817 гг.) граф Жозеф де Местр так описал столичную атмосферу при известии о расстреле герцога. «Всеобщее негодование достигло апогея. Обе императрицы в слезах, Великий Князь взбешен, столь же глубока и скорбь Его Императорского Величества. Никого из французской миссии не принимают и не разговаривают с ними… Император надел траур. На уведомительных билетах написано: „Обер-церемонимейстер честь имеет сообщить дипломатическому корпусу, что при Дворе объявлен семидневный траур по Его Высочайшей Светлости герцогу Энгиенскому“», – сообщал Жозеф де Местр, добавляя при этом: «Сегодня панихида по герцогу в католической церкви; будут здешние дамы и английская посланница. Мне еще не приходилось видеть столь единодушного и решительного изъявления чувств»[314].
