Архимандрит Августин (Никитин) - Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга
Сходную роль в истории Речи Посполитой сыграл и последний польский король Станислав-Август II Понятовский, прибывший в столицу России 10 марта 1797 г. Собор Св. Екатерины в С.-Петербурге стал тем местом, где довелось встречаться обоим Станиславам. Под 4 октября 1797 г. Богуш-Сестренцевич сделал в своем дневнике такую запись: «Сегодняшний день – годовщина моего посвящения, а также освящения здешней, санктпетербургской церкви. Я дал званый обед для монсиньора нунция, Реннского епископа, митрополита Ростоцкого, прелата Маскле, Хращинского, аудитора, духовника нунция, Дедерко (митрофорный прелат. – а. А.)»[285].
А чуть ниже Богуш-Сестренцевич упомянул и о Станиславе-Августе Понятовском: «Я оказал (почести) королю при входе в храм, когда он присутствовал во время проповеди и торжественного богослужения нунция»[286].
Сын мазовецкого воеводы и Констанции Чарторыльской, бывший в 1750-х гг. чрезвычайным послом Речи Посполитой в Петербурге и фаворитом великой княгини, будущей императрицы Екатерины II, Станислав Понятовский, потомок польской династии Пястов, был избран в сентябре 1764 г. королем Польши. Своей прорусской политикой он во многом способствовал обострению политической борьбы в сейме, которая привела сначала к первому разделу Польши в 1772 г., а затем и к событиям первой половины 1790-х гг., закончившимся гибелью Польского государства[287].
Политика «троянского коня» чуть было не привела к гибели и самого Станислава-Августа. В 8-й главе «Истории Пугачева» Пушкин упомянул о том, что среди соратников крестьянского вождя находился «молодой Пулавский, родной брат славного конфедерата»[288]. А в примечании к 8-й главе Пушкин уточняет: «Их было три брата. Старший, известный дерзким покушением на особу короля Станислава Понятовского»[289].
В 1792 г. Станислав-Август дал клятву соблюдать Конституцию, принятую 3 мая 1791 г. на четырехлетнем сейме, но позже отказался от клятвы и присоединился к Тарговицкой конфедерации. Его брат Михаил, последний примас Польши, открыто способствовал гибели страны, шпионил в пользу Пруссии и России и вынужден был покончить с собой в тюрьме после разоблачения, отравившись ядом, который принес ему его коронованный брат. 25 ноября 1795 г., после третьего раздела Польши (соглашение о котором было подписано в Петербурге 24 октября 1795 г.), Станислав-Август в Гродно отрекся от престола. Через год император Павел I, взошедший на российский престол после смерти Екатерины II, пригласил его в Петербург[290].
2 ноября 1797 г., в «День поминовения всех усопших», состоялась очередная встреча Понятовского и Сестренцевича. Об этом рассказывает сам митрополит Станислав: «Король прибыл в 10 часов; я встретил его на лестнице у входа в церковь и после окончания службы проводил его туда же; здесь он повторил, что ждет меня. За столом король посадил меня рядом с собою, угощал черным хлебом, говоря, что в старину поляки употребляли его. Он спросил у меня, когда была основана здешняя церковь. Я рассказал ему, как епископ Пусловский срезал дерево, которое еще в наши времена чтилось в Ливонии»[291].
В России опальный экс-король жил в большом почете. Ему был отведен дворец на Каменном острове. Станислав-Август писал воспоминания, представил императору Павлу проект возрождения Польши. Он умер 12 февраля 1798 г. при странных обстоятельствах (по мнению лечившего его врача Белера, от яда)[292].
Повелением Павла I праху бывшего польского короля были отданы царские почести. В феврале 1798 г. в соборе Св. Екатерины в присутствии многих коронованных особ Европы, императора Павла I и Русского Двора торжественно похоронили последнего польского короля Станислава-Августа Понятовского, сыгравшего столь трагическую и двойственную роль в истории последних десятилетий существования Речи Посполитой…[293]
В феврале того же 1798 г. Павел I присутствовал в храме Cв. Екатерины на панихиде по своему тестю – герцоге Виртембергском. Очевидцем этого события был будущий петербургский литератор Н.И. Греч. «Вдоль Невского проспекта стояла фронтом вся гвардия, – вспоминал Николай Иванович. – Мы смотрели церемонию из квартиры нюренбергского купца Себастиана Гешта, выходившей на площадку перед церковью. В ожидании окончания службы в церкви Павел разъезжал верхом, надуваясь и пыхтя по своему обычаю. Великие князья Александр и Константин, как теперь их вижу, в семеновском и измайловском мундирах, бегали на морозе пред церковью, стараясь согреться. Один полицейский офицер стоял на краю площадки, во фронте. Вдруг подали сигнал. Все поспешили к местам. Раздалась музыка, ружейные выстрелы, пушечная пальба. Потом войска прошли церемониальным маршем. Все утихло; площадь опустела. Один только этот полицейский стоял на месте. К нему подошел другой, коснулся его, и он упал на снег: несчастный замерз!»[294]
Это были последние годы понтификата папы Пия VI (1775–1799). В конце 1797 г. в Риме вспыхнуло восстание против светской власти папы. Во время столкновения папских войск с республиканцами был убит французский генерал Дюфо. Это использовал Наполеон для вмешательства в развернувшуюся борьбу. Войска Пия VI разбиты, французские войска заняли Рим, папа лишен светской власти, и в феврале 1798 г. провозглашена Римская республика.
В российской столице внимательно следили за этими событиями, ведь еще при жизни Екатерины II папа Пий VI обратился к ней с личным письмом, убеждая ее создать союз монархов для защиты неприкосновенности территории всех государств. По словам французского историка П. Морана: «Павел хотел сделать из Петербурга неприкосновенное убежище для низложенных монархов, и ему очень улыбалась мысль, чтобы папа, владения которого, казалось, были уже во власти Риволи и Мантуи, прибыл (бы) сюда, несмотря на свой преклонный возраст и суровый климат, искать приюта при северном Дворе»[295].
Однако этим замыслам не суждено осуществиться. Папа Пий VI пытался скрыться в Тоскане, но был настигнут и отправлен во Францию, в крепость Валанс, где он и скончался в 1799 г. В 1800 г. конклав, собравшийся в Венеции, избрал нового папу. Им стал кардинал Кьярамонти, принявший имя Пия VII (1800–1823 гг.).
Вскоре митрополит Станислав Богуш-Сестренцевич разослал по римско-католическим приходам России извещение об этом событии: «Преосвященный кардинал Киарамонти из ордена бенедиктинцев, Имолинский епископ, родившийся в Цечене (Чезена. – а. А.) 14 августа 1741 г., избран папой 14 марта н. ст. Помолимся за главу Церкви Божией, папу Пия VII»[296].
Император Павел I стремился оказать помощь папе Пию VII, который, как и его предшественник, оказался заложником в руках Наполеона. К этому времени Павел I был гроссмейстером Мальтийского ордена (иоаннитов), а митрополит Станислав – Командором Большого Креста Ордена Святого Иоанна; по просьбе Павла I папа дал митрополиту Станиславу право носить кардинальское облачение. 21 марта 1800 г. митрополит Богуш-Сестренцевич направил письмо «г-ну Гуссею, действительному статскому советнику, немецкому вице-канцлеру ордена Св. Иоанна Иерусалимского». «Вследствие желания Его Величества, чтобы я исполнил, по случаю избрания папы, все, что предписано католической религией, я, как главный капеллан ордена, честь имею известить господ бальи, советников, командоров и кавалеров ордена св. Иоанна Иерусалимского католической религии, что по вышеупомянутому случаю мною будет отслужен благодарственный молебен и спето „Те Deum“ в Вербное Воскресенье, 25 марта, в 9 ¼ ч. в местной приходской церкви»[297], – сообщал митрополит Станислав.
О том, как проходили церковные торжества по случаю избрания нового предстоятеля Римско-Католической Церкви, сообщал сам митрополит Станислав в послании на имя папы Пия VII, отправленном из Петербурга 17/29 апреля 1800 г. «Ваше Святейшество! Его Величество император Павел I, Государь мой, лишь только принял вестника о благополучном избрании Вашего Святейшества, изволил послать его ко мне и вместе с тем предписать, чтобы совершено было все, что в этом случае требуется каноническими законами»[298], – так начинается текст послания, а далее следует описание событий, происходивших в стенах собора Св. Екатерины на Невском проспекте.
«Итак, без малейшего промедления я вошел в алтарь и вознес вместе с духовенством горячую благодарность Богу за то, что Он дал осиротелой, в течение полугода Церкви, папу, мудрого и благочестивого, – продолжает митрополит Станислав. – Затем, по истечении нескольких дней, я повторил то же самое со всей торжественностью, соответствующей радости, в присутствии большого собрания верных нашей религии. Наконец это известие я (передал) больным епархиальным епископам, суффраганам и генеральному моему викарию. Этими поступками я от своего имени и имени всей католической паствы, подчиненной Русской Державе и порученной моей духовной заботе, изъявил должную религиозную подчиненность Вашему Святейшеству, как главе Церкви»[299].
