Иоханн Таулер - Царство божие внутри нас
Этой глубины не может ни достичь, ни осветить ни один тварный свет: здесь — только Божья обитель и сущность. Ничто тварное не может ни заполнить, ни измерить эту глубину, — один лишь Бог в Его безмерности.
Этой божественной глубины достигает лишь глубина душевная; сюда зовет и здесь поглощает одна бездна другую. Здесь совершенное единение. Здесь теряет смысл все, что думал человек своим разумом о божественной Троице. Ибо здесь больше нет различия, — одно единство.
Кто всецело погрузится в эту глубину, тому покажется, будто он здесь был всегда и будет вечно, что он с ней — одно, и будь это всего мгновенье, оно ему покажется вечностью; и это свидетельство того, что человек в своей нетварности вечно пребывал в Боге. Когда был он в Нем, то был он Богом в Боге.
То, чем человек является сегодня в своей тварности, тем он был вечно в нетварности в Боге, и даже более — в сверхсущем едином с Ним бытии.
Однако пока человек, перешедший из нетварности в тварность, не вернется во внутреннее одиночество и просветленность, он не вернется в Бога. Покуда не будет совершенно удалена оттуда, вытравлена и отвергнута всякая склонность к внешнему, всякая одержимость бренно-преходящим, всякая самость и все, что наполняет душу своей ничтожностью, делая невосприимчивой к Богу, короче, — все, что не есть Бог, не пробиться ему и не вернуться к своему источнику.
Но и этого недостаточно: прежде дух должен исполниться и преобразиться внутренним светом.
Кто достигнет этого просветления, преображения и преобразования и в совершенной преданности Богу сделается всецело погруженным в свою сокровенную глубину, тот сподобится и в этой жизни причаститься мгновения высшего преображения не-тварным Светом Божиим, в котором он узнает Бога: «Господи, во свете Твоем мы видим Свет» (Ср. Ис. 35, 10).
И если человек часто уходит в глубину своей души и становится она ему домом, то в божественной глубине даруются ему многие моменты, в которые ему раз от разу все яснее открывается, что есть Бог.
С этой внутренней глубиной были хорошо знакомы великие учители, такие, как Прокл и Платон, хотя даже многие христиане не смогли познать ни самих себя, ни того, что в них есть: ни душевной глубины, ни глубины божественной, поскольку вместо того, чтобы смотреть внутрь, они смотрели наружу и удовлетворялись внешними истинами религии, которые мешали им преодолеть свою самость и пойти по пути внутрь.
Чтобы стать способными и готовыми заполниться и преобразиться внутренним светом, нужно направить всю силу своей любви не наружу, а вовнутрь, воспламеняясь в ней, дабы сделаться достойным местом для восхождения божественного света. Нужно думать, желать и говорить, как Августин: «Господи, Ты повелеваешь мне любить Тебя; дай же мне то, что Ты повелеваешь! Ты повелеваешь любить Тебя всем сердцем, всей душою, всей крепостью и всем разумением моим; подай же мне, Господи, чтобы я любил Тебя прежде всего и превыше всего».
Тот, кто жаждет этого всеми фибрами своего существа и всей крепостью своей души обращается вовнутрь, в том растет жар любви, покуда не прожжет его огонь до мозга костей и не станет пламя любви столь сильно и лучезарно, что сердце начнет светиться и, наконец, воспылает к Богу и в Боге.
Тогда ответит Бог Своей любовью и скажет Свое Слово, которое выше, светоносней и лучезарней, чем все человеческие слова. Об этом сказал Дионисий: «Когда произнесено в глубине души превечное Слово, и душа так преисполнена радостной преданностью и готовностью слушать, что может творчески и совершенно воспринять это Слово — Иисуса Христа — во всей Его полноте, тогда глубина души становится едина со Словом и становится самим Словом. И хотя, по сути своей, она содержит тварность, однако же по своему происхождению она — само Слово».
Именно это свидетельствовал Иисус (См. Ин. 17, 21—22): «Отец, с Которым станете вы едины, как Мы едины», и об этом слово, пришедшее к Августину от Бога: «Преобразись в Меня». Этого достигают на пути возжигания сердца любовью к Богу.
Будь внимательным на этом пути вовнутрь. Это — путь духа к Богу и Бога — к нам. он узкий и потаенный, и на нем заблудятся те, кто предан внешним упражнениям и делам и думает, что можно приблизиться к Богу, исходя из своего Я.
Нет, если вступает человек на внутренний путь, пусть он оставит свое Я и свои слабости и всякое внешнее несовершенство и всей силой своей любви предаст и препоручит себя Богу, отвергшись себя самого и всецело растворившись в любви. Тогда сподобится он на мгновение еще при жизни испытать, что, достигнув единства, будет вечным.
Помоги, Боже, и нам всем причаститься этого!
Мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства Нашего не принимаете. Если Я сказал вам о земном, а вы не верите — как поверите, если буду говорить вам о небесном?
Ср. Ин. 3; 11, 12
В этой главе — свидетельство Иоанна о Боге, Который отдал Сына Своего (Ил. 3, 16), и о любви и свете Духа Святого, Который делает блаженными тех, кто верит в Единородного Сына (Ср. Ил. 3, 36).
Почему едино это божественное триединство, остается столь же недоступным разуму, как истина, что Отец есть то же, что Сын, и что Сын и Дух Святой совершенно едины, и что в то же время существует между Ними различие по проявлению, несмотря на единство природы.
Поэтому не нужно искать разумных объяснений того, что можно испытать и ощутить, лишь оставив себя Богу. Послушаемся Фомы: «Не преступай сказанного теми учителями, которые достигли этого своею жизнью, но следуй за ними, ибо оно в них — от Духа Святого».
Но прежде посмотрим на Троицу в себе самих: ведь внутренне мы созданы по образу божественного триединства; потому-то и находим в глубине душевной чистый и истинный божественный образ. Присмотримся к образу, что находится в нас, ибо Сам Бог — в этом образе, хотя сам образ не имеет облика.
Этот образ лежит в заветнейшей, потаеннейшей и глубочайшей части души — там, где она по сущности, действию и бытию подобна Богу; там обретается и творит Бог, и потому ее столь же трудно отделить от Бога, как от себя самой. Эта душевная глубина имеет по благодати все то, что Бог в Своей глубине по природе. Сколь далеко человек уйдет в глубину души, столь действенным в нем станет присутствие и сила Божья.
Прокл сказал об этом: «Поскольку и пока человек окружен внешними образами и растворен в них, не может он достичь этой глубины, покуда не верит, что она в нем. Тот же, кто хочет достичь се и в ней оказаться, пусть откажется от многообразия внешних образов, всецело обратившись к внутренним, и, миновав, наконец, созерцание образов, пусть дойдет до отсутствия образов и станет единым с Единым».
Подобное Христос свидетельствовал словом: «Царство Божие — внутри вас» (См. выше). Оно внутри — в глубине души. Именно это подразумевает Евангелие: «Мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства Нашего не принимаете» (Ср. Ин. 3, 11). Как же внешнему человеку, связанному чувствами, принять это свидетельство. Ведь покуда весь он направлен на внешние мысли и образы, ему этого не представить, и в это не поверить. он не поймет и не поверит в это, даже если постараться приблизить к нему небесные вещи с помощью земных образов и притч...
Как же он тогда поверит в то, что не имеет образа, — в то, что Бог вечно рождает Своего Сына в сокровеннейшей глубине его души. Кто захочет это испытать и познать, тот пусть обратится вовнутрь — перешагнет все, привнесенное в него извне, и всецело погрузится в глубину себя.
Тогда придет Отцовская сила Божия и через Своего Сына — Иисуса Христа — позовет в себя внутреннего человека и подобно тому, как Сын рождается от Отца и снова в Отца вливается, так и человек рождается от Отца в Сыне и с Сыном вновь вливается в Отца, становясь единым с Ним и зная, что «Я и Отец едины» (Ср. Ин. 17, 11. 21—22).
Об этом слово Божие: «Зови Меня Отцом и продолжай возвращаться в меня: сегодня Я родил тебя через Сына Моего и в Сыне Моем» (В Св. Писании этих слов нет. —Примеч. перев.).
А затем изольется Дух Святой в невыразимой любви и полноте света и пронижет и озарит в человеке глубину души и наполнит своими силами и дарами.
Из сил этих две — деятельные: доброта и знание. Человек исполняется добра и любви и одновременно способности различения того, что служит или препятствует ему в его продвижении. Две же другие — недеятельные: это совет и сила изнутри. Третья — созерцательная: преданность, которая принимает и укрепляет все, что сотворил Дух Святой. И, наконец, — наивысшие дары: разум и мудрость. Эта божественная мудрость, даже если причастишься ее лишь на мгновенье, выше и совершенней всех внешних знаний и дел.
Здесь сбывается слово: «Дух Святой свидетельствует духу нашему, что мы суть чада Божии» (Ср. Ин. 1, 12; 11, 52; Флп. 2, 15).
