Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.
21) История крестовых походов и иерусалимского королевства Вильгельма Тирского,[360] писателя второй пол. XII в., доведена до 1184 г. Следуя своей методе[361] возвращаться к прошлому для того, чтобы яснее изложить предмет в настоящем, и освещать дело по совокупности обстоятельств, имеющих к нему отношение, Вильгельм рассказывает историю разрушения и возобновления храма Воскресения в Иерусалиме, а также историю турок–сельджуков и их приобретений за счет Византии,[362] причем говорит о сношениях византийских императоров с египетскими халифами и иерусалимскими христианами, о борьбе Романа Диогена с турками и успехах турок. Хотя автор не указывает своих источников, однако же можно догадываться, что сведения об отношениях византийского правительства к халифату и к иерусалимским христианам он заимствовал из греческого сочинения, сходного с тем, которым пользовался Скилица, дополнив заимствования показаниями местного происхождения (иерусалимского); сведения же о турках, их столкновениях с Византией при Романе Диогене и его преемниках почерпнуты из венецианского источника, который известен был Андрею Дандоло.[363]
22) История славян Пресвитера Диоклейского (XII в.),[364] названная так потому, что она переведена со (славянского) подлинника на латинский язык неизвестным по имени священником Диоклейской церкви, заключает много ошибочных, спутанных и легендарных показаний о славянских князьях и королях, не может поэтому сама по себе пользоваться большим авторитетом. Но при сопоставлении с другими достоверными показаниями и документальными данными не лишена значения и способствует, между прочим, выяснению вопроса о степени византийского влияния в славянских землях и о судьбе сербской, болгарской и белградской фем в XI в.
В) Восточные памятники1) История Аристакеса Ластивертского,[365] армянского писателя второй пол. XI в., составляет как бы продолжение истории Стефана Асо–хика, рассказ начат с похода в Армению Василия II Болгаробойцы и доведен до смерти Романа Диогена в 1071 г. Интерес рассказа сосредоточен около двух пунктов: подчинения армян византийскому влиянию и разорения Армении турками. Тон сочинения элегический, автор оплакивает падение своей родины.
Источниками для автора, по собственному его заявлению,[366] служили: собственный опыт и наблюдение, сообщения других лиц и сочинения писателей. Как очевидец, автор говорит о событиях, происходивших в Армении; это самая важная часть истории. Сообщения о византийских императорах, времени их царствования, личных особенностях и обстоятельствах их домашней жизни автор, надо полагать, делает на основании свидетельства других лиц и сочинений писателей; эта часть уступает по важности первой, однако же отличается достоверностью; показания Арис–такеса совпадают с показаниями современных ему греческих историков, может быть, даже у него были те же письменные источники, которыми пользовались греческие историки.
История Аристакеса заключает ценный материал. Кроме данных, о которых мы знаем из современных Аристакесу греческих историков, у него есть данные, не встречающиеся у этих последних, например, о Константине VIII, Константине Мономахе, Михаиле Стратиотике, не говоря уже об интересных, не известных из других источников подробностях касательно Армении, Грузии и турок. Достоинство данных Аристакеса относительно Византии умаляется отчасти лишь тем, во–первых, что автор не везде относился внимательно к своим источникам, не позаботился сравнить разнородные показания, вследствие чего впадает в противоречие с самим собой[367] и допускает хронологические неточности,[368] во–вторых, тем, что в выборе и освещении материала он несколько тенденциозен. Рассчитывая тронуть читателя описанием бедствий, обрушившихся на Армению от коварных и бесчеловечных врагов, он вносит в свое повествование подробности, которые пригодны для его цели, ярче рисуют бедствия армян, коварство греков, жестокость турок; в передаче подробностей, не идущих прямо к цели, он чрезвычайно краток. Изображая качества греческих императоров, Ари–стакес находится под влиянием симпатий или антипатий, обусловленных отношением того или другого императора к армянам: если император был благосклонен к армянам (Константин VIII), то и дурные стороны его характера под пером автора сглаживаются, если же император был немилостив к армянам (Роман III, Роман IV), то и на светлые черты его характера налагается мрачный колорит.
2) Хроника Матвея Эдесскогоармянского писателя конца XI и начала XII в.,[369] обнимает время 952–1136 гг. Из 253 глав, на которые она разделена, к периоду от 1025 до 1081 г. относятся гл. 38–119. Здесь Матвей, следуя хронологическому порядку, применительно к армянской эре, излагает главным образом историю Армении, ее царей и католикосов; говорит также о столкновениях турок с армянами и греками, об отношениях к армянам византийского правительства. Видное место отведено в хронике известиям о Византии, помимо ее отношений к армянам, говорится о преемственности византийских императоров, их судьбе, делаются краткие характеристики некоторых императоров, сообщаются сведения о некоторых византийских бунтах и об успехах византийского оружия не только на Востоке, но и на Западе, в борьбе с болгарами, печенегами и узами. Все сведения заимствованы Матвеем, по мнению его переводчика, исключительно из армянских источников, из историй и мемуаров, написанных в XI в. современниками и до нас недошедших, или из подлинных документов; два документа он списал в хронику буквально.[370]
Достоинство данных, сообщаемых в хронике, неодинаково — есть данные вполне достоверные, и есть такие, которые не находят себе оправдания. Наиболее достоверные сведения сообщаются о событиях, совершившихся в Малой Азии и имевших отношение к Армении. Но что касается сведений о внутренних делах Византии и о делах в европейских областях византийского государства, то между ними есть некоторые заведомо неверные или возбуждающие сомнение.[371] Очевидно, источники Матвея для известий, выходивших из сферы местно–армянской истории, не всегда были надежны. Кроме того, показания источников могли получать у Матвея своеобразную окраску. Он, как замечает знаток армянской литературы Дюлорье,[372] был вполне человеком своего времени, того времени, когда и литература, и национальность армянская находились в упадке; и в стиле, и в убеждениях, и в симпатиях это армянин XI—XII в. Он пишет языком безыскусственным, вульгарным, он прост и легковерен, разделяет все предубеждения своей нации. Как противник Халкидон–ского собора, он ненавидит греков, как христианин и патриот — не может равнодушно вспоминать о турках, не щадит и франков, занявших часть армянской территории. Отсутствие образования, легковерность и религиозно–патриотическое настроение не могли не отразиться на содержании хроники. И вот видим, что автор неумело отдает предпочтение тем или другим фактам, распространяется в описании событий неважных, но затрагивающих национально–религиозные интересы, и с крайней сжатостью передает о событиях важных, обнаруживает пристрастие к легендарным подробностям[373] и любит приводить их в доказательство того, что божественный Промысл покровительствует армянам, как народу православному, в его столкновениях с неправомыслящими греками и безбожными мусульманами. Естественно, что под влиянием пристрастного отношения к грекам и туркам повествование о них должно было получить несколько утрированный, может быть, и несогласный с действительностью оттенок.
3) Хроника Самуила Анийского,[374] армянского писателя второй пол. XII в., начинается с сотворения мира и доводится до 1179 г. По примеру сочинения Евсевия, послужившего образцом, она распадается на две части, из которых одна содержит изложение исторических фактов, а другая хронологическо–синхронистическую таблицу, причем параллельно указаны олимпиады, годы от Рождества Христова, годы царствования императоров римских, византийских, царей армянских, патриаршествования католикосов и годы армянской эры.[375] Первая часть, как основанная на Евсевии, не имеет значения; вторая же, будучи основана частью на известных сочинениях, частью на сочинениях, до нас не сохранившихся, напр., ученого филолога Саркавага (т. е. диакона), не лишена интереса. Впрочем, интерес ограничен вследствие скудости заметок. Только под 1045 и 1074 гг. Самуил говорит несколько подробнее о распространении греческого влияния в Армении, о борьбе Романа Диогена с турками и его судьбе, — в других местах он чрезвычайно краток, отрывочен и делает пропуски.[376]
