Реймонд Френц - В поисках христианской свободы
От евреев, читавших послание, христианство требовало проявить готовность «выйти к Нему за стан»: готовность оставить прежних друзей, принять ярлык «изгоя», лишиться привилегий, доступных для тех, кто остался в «стане». Но эти лишения не отдалили бы их от Христа, напротив, они бы приблизили их к нему. Подобно Аврааму и другим они бы показали, что у них на земле «нет своего постоянного города», но что они ожидали город грядущий, покоящийся на вечном основании. Удаленность от «лагеря» не равнозначна оторванности от Бога; наоборот, она может обострить чувство близости к нашему небесному Отцу. Вот почему сразу же после слов «выйдем к Нему [Христу] за стан» автор письма говорит о принесении «Богу жертвы хвалы»[1080].
Я считаю, что согласие на жизнь «вне стана» является одним из самых трудных решений, которые человеку приходится принимать, и, пожалуй, сегодня это сделать нисколько не легче, чем в библейские времена. Я говорю об этом не потому, что у меня будто бы сформировалось сильное предубеждение к жизни в «городе» (крупной жестко структурированной религиозной организации), но потому что я искренне верю: если мы обосновываемся в «стане» или «городе», то можем упустить очень много ценного: чувство простого братства, семейной близости, признательность в первую очередь за духовное, а не материальное, осязаемое, физически привлекательное. Я также имею основание считать, что при жизни в «палатках» (по сравнению с «городской» жизнью) лучше развивается смирение. Пребывание «за станом» (вне «города») может быть очень скромным и непритязательным. Оно связано с готовностью испытать чувства неопределенности и неустроенности, как при постоянном переезде, но я уверен, что вечные духовные блага, которые оно может принести, греют сердце и намного превышают временные неудобства[1081].
Эти и другие мои слова вовсе не означают, что я выступаю за отшельническую, уединенную жизнь. Всем нам необходимо общение с другими людьми. Наше «я» настойчиво стремится к жизни в обществе. Вопрос состоит в следующем: позволяет ли нам дружба с другими жить по совести, принимать самостоятельные, ответственные решения? Или же ради единения с другими мы забываем о своей порядочности и легко отказываемся от права на свободу?
Я лично не испытываю стремления вступить в какую–нибудь конфессию. Причина этого не в нежелании тесно общаться с людьми, не в одержимости независимостью, не в чувстве самодовольной самодостаточности, не в фарисейской опаске «оскверниться» общением с людьми, некоторые из убеждений которых я считаю ошибочными. Я думаю, что в целом испытываю меньше негативных чувств к членству в той или иной организации, чем сами эти организации испытывают друг к другу[1082]. Моя открытость в гораздо большей мере направлена в сторону отдельных людей, нежели религиозных систем, к которым они принадлежат.
Поэтому то, что я не присоединился ни к одной конфессии, обусловлено в первую очередь не моим отрицательным настроем или пессимизмом, но положительными факторами. Просто я считаю, что, оставаясь вне какой–либо конфессии и в целом вне общего религиозного «поселения», я могу больше и лучше служить Богу, Христу и людям. Организованную религию я определенно считаю в этом скорее помехой, нежели помощью. Доводы о том, что, будучи частью системы, можно добиться большего, меня не убеждают. Писание показывает, что служение пророков, как правило, проходило вне «системы»: это относится и к Иоанну Крестителю, и к самому Христу. Я не верю, что во времена апостолов христиане представляли собой нечто похожее на современные религиозные «города» или структуры. Несомненно, сила Бога и Христа намного превосходит силу ту человеческую силу, что может дать даже самая мощная из существующих сегодня религиозных организаций. Я считаю, что эта видимая сила в значительной мере иллюзорна, поскольку она ограничивается рядом членских условий и требований, которые скорее обедняют прихожан по отдельности, нежели придают им силы. А я убежден, что наши плоды в старании помогать другим в наибольшей мере зависят от того, какими людьми мы является по отдельности.
Я лично доволен тем, что могу совершенно свободно общаться со всеми людьми, к какому бы вероисповеданию они ни принадлежали (или не принадлежали), не чувствуя предрасположения или предубежденности ни к одному из них. И встречающимся со мной лицам не нужно опасаться того, что я стану призывать их вступить в какую–либо религиозную организацию. Без сомнения, большинство из моих знакомых либо ранее были Свидетелями Иеговы, либо в настоящее время ими являются. Однако так происходит не из–за того, что я питаю меньше интереса к другим людям. Просто так естественным образом сложились обстоятельства. Именно Свидетели или бывшие Свидетели чаще всего обращаются ко мне, и именно они больше всего ожидают от меня помощи. Несомненно, я понимаю, что лучше всего могу помогать именно им, поскольку мое прошлое позволяет мне прочувствовать их ситуацию лучше, чем проблемы других людей. Однако мы с женой приглашали не одну семейную пару из числа наших соседей (принадлежащих к разным конфессиям) к себе в гости, на совместный обед или ужин, чтобы лучше узнать друг друга. И всякий раз в наших совместных разговорах затрагивались те или иные духовные темы, но не потому, что мы специально планировали «проповедовать» им, но из–за обычного человеческого интереса к этим вопросам. Несколько раз к нам в гости приезжал человек из Италии, исповедующий римско–католическую веру, он ужинал и беседовал с нами. Его приезд неизменно ободрял меня, поскольку как человек он был внимателен к другим и разделял мой интерес к Писанию. Мне хотелось бы оказаться полезным для таких людей. Я полагаю, каждый из них без стеснения может обратиться ко мне во всех случаях, когда я мог бы им помочь, будь то в духовных или иных жизненных вопросах. С годами мне хотелось бы только расширить круг подобного общения[1083].
Я уверен, что идущий из первого века обычай христиан встречаться в частных домах столь же действенен сегодня, как и тогда. Я не считаю, что для того, чтобы встреча принесла собравшимся пользу, обязательно присутствие какого–нибудь хорошо сведущего в Писании или наделенного харизмой человека. Сегодня Сын Бога не говорит с нами буквально, как в первом веке. Апостолов также среди нас нет. Но нам доступны слова Божьего Сына, повествование о его жизни, апостольские послания. Простое совместное чтение Писания и обсуждение его практической значимости может быть источником большого ободрения и силы. По крайней мере, это оказалось так в нашей ситуации.
Конечно же, не существует правила, предписывающего собираться лишь небольшими группами[1084]. Также нельзя возводить в ранг закона обычай встречаться лишь в частных домах. Я предпочитаю именно небольшие встречи, но вовсе не из–за того, что считаю, что все должно происходить точно также, как в первом веке, а потому что нахожу такие собрания наиболее полезными. Если встречи способствуют развитию семейного чувства, если своей простотой они привлекают внимание к духовности, то не нужно больше никаких правил. На мой взгляд, нужно стремится не к тому, чтобы встречи были зрелищными, необычными событиями, а к тому, чтобы они были проявлением естественного и здорового интереса к людям. Собрания — это лишь одна из нитей, составляющих полотно жизни, посвященной служению Богу. Лично я считаю, что поставленные цели лучше достигаются на домашних собраниях, в то время как на так называемых «церковных службах» важные духовные аспекты уходят на второй план.
Иногда возникает вопрос о крещении. Некоторые склонны думать о крещении лишь в контексте членства в какой–либо религиозной организации, словно лишь официальные церковные служители могут совершать настоящий обряд крещения. Однако трудно себе представить шаг более личный. Красивой иллюстрацией этого служит сообщение об эфиопском евнухе, который непринужденно, без предварительной подготовки, крестился в воде прямо в пути, у дороги[1085]. Решение креститься не имеет ничего общего с формальным вступлением в религиозную организацию, оно является всенародным объявлением о своей вере в Божьего Сына и «просьбой к Богу о чистой совести… через воскресение Иисуса Христа»[1086]. В Писании крещения описываются не как заранее ожидаемые события (даже если говорить о крещении нескольких тысяч в Пятидесятницу) и не как запланированная часть программы «конгресса». Они происходили спонтанно, самопроизвольно, а крестили людей те, кто присутствовал в данный момент рядом с ними[1087]. Ввиду этого я не вижу причин ждать какого–нибудь особенного события для принятия крещения. Мужчина в семье может крестить своих домашних.
