Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.
Несколько свидетельств, принадлежащих лицам вполне компетентным, хорошо знакомым с состоянием Оттоманской империи, лучше всяких рассуждений покажут, в каком неприглядном положении находилась масса христианского населения в Турции в XVI—XVIII вв. Джакопо Рагаццони в своем донесении венецианскому сенату от 1571 г. писал: «Это государство (Турция) населено большей частью христианами, которые терпят от турок столько притеснений, что это превосходит даже всякое вероятие. Но они в большинстве случаев до того погружены в бедность и нищету, что едва осмеливаются поднять глаза, чтобы взглянуть турку прямо в лицо. Даже в том случае, когда их земля плодородна, они заботятся лишь о том, чтобы приобресть столько, сколько нужно для уплаты хараджа и для поддержания жизни; потому что если бы они добыли чтонибудь лишнее, то турки отняли бы у них».[3140] Другой писатель, путешествовавший в XVI в. по Турции и оставивший дневник, Герлах, бросает свет на тот факт, что бедствия христиан зависели от провинциальной администрации и мусульман, удаленных от столицы: «Христиане, — говорит он, — находящиеся вдали от Константинополя, — в положении крайне плачевном; потому что кади, беги, спаги, янычары, находясь в той или другой деревне, поступают с ними по произволу, и что они имеют — должны скрывать. Но те, которые живут ближе к Константинополю, находятся в положении несколько более сносном, они могут жаловаться и с помощью денег кое-чего достигнуть: каждый из них платит ежегодно свою подать, смотря по состоянию, два, три, четыре талера — и затем никто не смеет его обижать, хотя, разумеется, не обходится без того, чтобы ему не пришлось терпеть то того, то другого».[3141] Преемник Рагаццони в должности венецианского посла, Маркантонио Барбаро, выясняет связь между неудовлетворительностью администрации, вызывавшей обеднение государства, и уменьшением народонаселения. «Эта страна, — писал он в своем донесении о Турции в 1573 г., — все более приходит в упадок вследствие недостаточного порядка и дурного управления, которые вообще господствуют во всем государстве; к тому же нужда и недостаток в необходимых средствах к жизни происходят здесь совсем от другой причины, чем у нас. У нас недостаток в средствах пропитания обусловливается возрастанием народонаселения и недостатком обрабатываемой земли, которая не в состоянии более удовлетворять нашим потребностям, в Турции, наоборот, недостаток возникает вследствие все более усиливающегося обезлюдения, потому что остающееся еще немногочисленное земледельческое население обрабатывает лишь столько полей, сколько нужно для его собственных потребностей, так как оно знает, что всякий излишек будет у него отнят силой; поэтому оно лучше предпочитает оставить впусте свою столь плодородную и доходную землю».[3142] Английский посол Томас Ру в своей депеше от 1622 г. тоже констатирует этот факт обезлюдения Турецкой империи, порожденного правительственной жестокостью и несправедливостью, и приводит цифры, показывающие, в какой поразительной прогрессии оно возрастало. «Я расскажу вам удивительную вещь, — писал своему правительству английский посол. — Около шестнадцати лет тому назад было предпринято исчисление населенных деревень в государстве султана, и по переписи оказалось их более пятисот пятидесяти трех тысяч; в прошлом году перед началом польской войны опять произведено было исчисление, и оно показало, что число деревень уменьшилось до семидесяти пяти тысяч. Это, нет сомнения, поразительное уменьшение народонаселения. Правда, развалившиеся дома стоят еще во многих местах; но несправедливость и жестокость правителей довели до того, что они оставлены всеми жителями, и можно целых три дня ехать по Греции и Анатолии, лучшим провинциям государства, и не найти ни одного яйца, чтобы поесть, не встретить ни одного человека, который бы поднес глоток воды».[3143] Как странно после такого документального аргумента и заявления английского посла читать у его соотечественника, знаменитого историка Гиббона и у других расположенных к туркам писателей, что положение греков под турецким владычеством улучшилось! Венецианский и английский послы говорят вообще об уменьшении населения Оттоманской империи, но их слова можно прилагать и к христианам, и даже главным образом к христианам, так как христиане составляли большинство турецкого населения. Если кому такое понимание их слов покажется смелым, то для убедительности можно сослаться на любопытные статистические данные, собранные Ранке: в Албании в первой четверти XVII в. исповедовавших католическую веру было 350 тысяч человек, к 1651 г. число это уменьшилось до 50 тысяч; в промежуток времени с 1671 по 1703 г. число католиков ниспало: в архиепископии Дураццо с 14 тысяч до 8, в епископии Скутари с 20 270 душ до 12 700 и т. д.[3144] Эти цифры убедительно говорят о той несчастной постепенности, с какой вымирало и таяло в Оттоманской империи христианское население вследствие тяжести турецкого ига с его бесправием и грабежом.
На христианских державах Европы, особенно на России, лежало высокое призвание — спасти христианство на Востоке от подавления и народы от медленной смерти. Призвание было понято и принято. История дипломатических сношений европейских держав с Турцией есть, можно сказать, история непрерывного заступничества их перед Портой за угнетенных восточных христиан. Россия придала этому заступничеству реальную постановку. С того момента, как ее влияние в Турции утвердилось на прочных основаниях в конце XVIII в., наступает новая эпоха в жизни восточных христиан, и отношения к ним турецкого правительства принимают другой вид.
П. В. Безобразов. Византия в XI в.[3145]
Диссертация г-на Скабалановича, заглавие которой выписано нами выше,, посвящена наименее разработанной внутренней стороне византийской истории и по своим несомненным достоинствам заслуживает полного внимания. Поэтому мы по мере сил и возможности войдем в разбор не только главных положений автора, но и многих частностей, и надеемся, что ни автор, ни читатели не сочтут за пустые придирки наши замечания, хотя бы и мелочные, но поймут, что подобные возражения вызываются только дельными сочинениями.
Введение сразу приковывает к себе внимание читателя и заставляет видеть в авторе серьезного исследователя. Оно посвящено критике источников, греческих и иностранных. Но не во всех частях заслуживает оно название критики; иногда автор ограничивается простым перечислением памятников, почти не входя в их разбор (например, в тех отделах, где говорится о словах, речах, письмах, законодательных актах). Если автор, по не зависящим от него обстоятельствам, должен был позаботиться об экономии места, то нам кажется, он поступил бы благоразумно, если бы исключил из своего введения критику латинских памятников, которые достаточно разобраны в специальных исследованиях западных ученых, а также и критику восточных источников, в которых нельзя считать себя компетентным без знания языков армянского и арабского; таким образом он мог бы отвести гораздо больше места византийцам, от чего его сочинение, конечно, только бы выиграло. Первый отдел введения посвящен запискам и летописям сперва греческим, потом латинским. Относительно «Записок» Михаила Пселла г-н Скабаланович полагает, что они состоят из двух частей, разделенных вступлением на престол Константина Дуки, что первая часть начата не раньше 1059 и окончена не позже 1063 г., а вторая часть написана в царствование Михаила VII, посвящена истории дома Дук, имеет вид фамильных записей и составлена по желанию Дук (С. IV). * Предположение автора, что первая часть записок начата не раньше 1059 г., основано на том, что Лихуд есть тот друг, которые просил Пселла написать эту первую часть (вернее было бы сказать: описать царствование Мономаха, так как обращение к другу помещено именно в этом месте записок), что автор писал о Мономахе «по памяти»,[3146] и что в рассказе о посольстве Комнину (1057 г.) вставлено замечание, что Лихуд потом занял патриарший престол (1058 г.). Но это последнее обстоятельство доказывает только то, что описание царствования Комнина начато не раньше 1059 г.: заключение, которое не может быть распространено на 216 страниц, написанных Пселлом раньше.[3147] Кроме того, г-н Скабаланович упустил из виду одно письмо Пселла, из которого видно, что в начале царствования Комнина он уже писал свои мемуары {Psell. Bd. V. S. 352). Из того факта, что Пселл говорит о Михаиле Парапинаке как о живом государе (Psell., Bd. IV. S. 288), нельзя вывести вместе с автором, что вторая часть записок начата и окончена при Михаиле VII, так как указанное место относится к царствованию этого императора и не позволяет делать заключений о предыдущей части записок. Мы не можем далее признать и такой резкой разницы в характере двух частей записок, какую видит автор; вторая часть посвящена не только Дукам, но и Евдокии и Роману Диогену, и к описанию этих царствований уже никак не подходит характеристика, сделанная автором. В дальнейшем изложении г-н Скабаланович делает много веских замечаний о записках Пселла; но, как нам кажется, он недостаточно выдвинул тот факт, что эти записки затрагивают больше всего и прежде всего придворную жизнь.
