Том Райт - Ииисус: последние дни
Вера первых христиан в воскресение находится в рамках иудейской системы представлений, однако не без значимых видоизменений. Рассмотрим семь таких особенностей.
Прежде всего, у первых христиан мы не найдем широкого спектра представлений о воскресении. Есть несколько незначительных вариаций: в конце Книги Откровения мы читаем о двух воскресениях, что до сих пор служит загадкой для экзегетов; в Послании к Евреям мы находим упоминание воскресения, но, кажется, эта идея мало разработана по сравнению с другими текстами первых христиан. Но в любом случае это никоим образом не сравнимо с необъятной широтой спектра представлений о жизни после смерти, которую мы обнаруживаем в античном язычестве. Это не отражает даже и куда более узкие рамки спектра представлений иудаизма (не все иудеи соглашались с фарисеями по вопросу воскресения). У первых христиан мы фактически не находим многообразия вариантов относительно воскресения.
Не менее любопытно второе изменение: в иудаизме эпохи Второго храма воскресение занимает куда более скромное место, чем в христианстве, где оно стоит в центре всего. Если почитать раввинистические тексты, мы увидим, что там, несомненно, присутствует вера в воскресение. Однако, если исключить одну–две дискуссии, в объемных трудах иудейских учителей в основном освещаются другие вопросы. Объем и значение текстов, посвященных воскресению, нельзя сравнить с объемом и значением текстов по другим вопросам. Если же говорить о рукописях Мертвого моря, то некоторые исследователи до сих пор утверждают, что их авторы не верили в воскресение. Хотя я не согласен с этим мнением, но нельзя не согласиться с тем, что для кумранской общины воскресение не было наиважнейшей темой. О нем почти не упоминается, в то время как у первых христиан эта тема занимала самое важное место.
Чтобы лучше понять важность этого вопроса для первых христиан, укажу на один факт. Во многих нынешних дебатах между «консерваторами» и «либералами» двумя важнейшими предметами раздора стали девственное рождение и пустая гробница. Однако в Новом Завете акценты расставлены иначе. Девственное рождение играет определенную роль — однако совершенно несопоставимую со значимостью воскресения. Если кто–то исключил бы рождение Иисуса, мы потеряли бы одну главу из начала Евангелия от Матфея и две из начала Евангелия от Луки, более ничего. Но если бы кто–то замыслил убрать воскресение — телесное воскресение — из Нового Завета, он увидел бы, как все здание распадается, оставшись без опор. И то же самое можно сказать о текстах, написанных христианами нескольких следующих поколений. Вот что произошло, например, в 177 году н.э. В Лионе, на юге Франции, пролилась кровь мучеников, и это объясняется, в частности, тем, что языческий мир не мог спокойно относиться к их вере в воскресение. Христиан сожгли живьем, а языческие гонители объявили, что развеют их пепел по реке, чтобы никто не смел надеяться на их воскресение. Воскресение оставалось важнейшим признаком, по которому церковь узнавали и из–за которого ее подвергали гонениям. Знаменитый врач II века Гален, живший в Малой Азии на территории современной Турции, знал только две вещи о христианах: во–первых, что они верили в воскресение, во–вторых, что они удивительным образом обуздывали свои сексуальные порывы. Знаменательно, что окружающие узнавали эту странную новую общность людей по вере в воскресение. Таким образом, воскресение у первых поколений христиан занимало центральное место — куда более важное, чем в иудаизме.
Третье отличие веры первых христиан от веры иудеев эпохи Второго храма заключается в том, что у христиан появились гораздо более точные и ясные представления о том, что именно означает воскресение. Если мы возьмем иудейские тексты эпохи Второго храма, то увидим там довольно пестрые представления о воскресении. Скажем, есть такие тексты, как глава 7 Второй книги Маккавеев, где воскресение мыслится как возвращение к телесной жизни, вроде той, что человек вел до смерти. Но глава 12 Книги пророка Даниила говорит о праведниках, которые воссияют как звезды. В иудейском апокрифе[15] под названием Вторая книга Варуха некоторые авторы развивают мысль Даниила: там воскресшие подобны ангелам, хотя явно сохраняют телесную природу. Но у первых христиан мы увидим гораздо более ясные представления о том, какого рода тела получат воскресшие. Это — преображенные тела. Они остаются вполне материальными, но приобретают некоторые важные новые качества.
Яснее всего об этом говорит Павел. Но, к сожалению, место, посвященное этому вопросу, чаще всех других его слов понималось неверно. В главе 15 Первого послания к Коринфянам он пишет о нынешнем теле и теле будущем, подробно описывая и то, и другое. К сожалению, в переводах RSV и NRSV ключевые выражения Павла переданы крайне неудачными прилагательными. В этих переводах два тела, о которых говорит Павел, тело нынешнее и тело будущее, названы, соответственно, «телом физическим» и «телом духовным» (1 Кор 15:44). Так что целое поколение — если не больше — англоязычных читателей Великобритании и Северной Америки могли думать, что Павел говорит вовсе не о «телесном», то есть не «физическом», воскресении. А потому, говорят они, Павел не упоминает о пустой гробнице; там ничего не случилось в «физическом» смысле, но это было чисто «духовное» событие. В «Воскресении Сына Божьего» я разбираю соответствующие греческие слова, их историю, структуру и смысл аргументации Павла в данном отрывке, высказывания Павла на ту же тему в иных местах — чтобы показать, что это просто совершенно неверный перевод. Когда сегодня мы говорим о «физическом» и «духовном», мы автоматически понимаем это в рамках, заданных Платоном, который отличал материальный мир пространства, времени и вещества от иного мира, подобного призраку или духу, который нельзя увидеть или потрогать и который доступен лишь для особого сверхчувственного восприятия. Но Павел говорит совершенно о другом.
Это подтверждают две вещи. Во–первых, прилагательные, выбранные здесь Павлом, указывают вовсе не на материал, из которого сделан предмет. Эти прилагательные указывают на то, что движет предметом. Объясню это на примере. Допустим, кто–то видит вдалеке корабль и спрашивает: «Это металлическое или деревянное судно?» Это вопрос о материале, из которого сделан предмет. Но Павел использует прилагательные другого рода, которым больше соответствует вопрос: «Это паровое или ядерное судно?» Это вопрос, что приводит в движение корабль, откуда он черпает свою энергию. Именно прилагательные второго рода, которые указывают на движущую силу или принцип, использует здесь Павел. Поэтому здесь нет противопоставления «физического» «духовному» в современном смысле слова. Но Павел противопоставляет «физическое» тело, движимое обычной человеческой энергией (можно назвать его «естественным» телом), новому телу, которым движет Дух Божий: оно «духовное» потому, что его наполняет и оживляет Дух.
Это ясно показывает Послание к Римлянам, где содержится одно из самых четких высказываний Павла на эту тему. Он заявляет: «Если же Дух Того, Кто воздвиг Иисуса из мертвых, живет в вас, то Воздвигший из мертвых Христа Иисуса оживотворит и смертные тела ваши Духом Своим, живущим в вас» (8:9–11). Эти слова Павла совершенно однозначны. Он говорит о новой жизни смертного тела, а не о новой жизни вне тела. И когда Павел, например, говорит, что плоть и кровь не наследуют Божьего царства (1 Кор 15:50), он не имеет в виду, что наша так называемая физическая природа не наследует царства Божьего. Но он говорит о нынешнем физическом теле, тленном, обреченном на распад и смерть, и будущем теле, нетленном, свободном от распада и смерти. Выражение «плоть и кровь» у Павла указывает не на физическую природу, но на подвластность тлению, распаду и смерти. Нам трудно представить себе состояние физической жизни, лишенной тления, однако Павел говорит, что именно таким будет новое творение.
И стоит обратить внимание еще на одно: преображение физической природы (в другом месте я назвал ее «трансфизической») не означает, что она станет сиянием. Здесь многие люди также совершают ошибку интерпретации. Они думают, что, когда Павел говорит о «славе», он имеет в виду сияние, подобное свету электрической лампочки. Но обычно это не так. Есть один–два отрывка, где Павел движется в таком направлении, возможно, развивая идеи из главы 12 Книги пророка Даниила, но чаще всего апостол интерпретирует этот текст Библии метафорически, чтобы описать христианское свидетельство в мире. В Послании к Филиппийцам Павел использует этот образ не для того, чтобы сказать: мы станем сиянием, но чтобы сказать: наше свидетельство, наша святость будут, в метафорическом смысле, светить миру (Флп 2:15). Таким образом, третья особенность веры христиан на фоне иудейских представлений о воскресении заключается в более точном понимании того, чему подобно воскресшее тело. Это — преображенная физическая природа, не сияние, но нетление и свобода от распада и смерти. Об этом говорят самые разные христиане от Павла до Иринея и после них.
