Иоанн Златоуст - Творения, том 5, книга 2
1. Где теперь те, которые говорят: для чего дикие звери, для чего скорпионы, для чего ехидны? Вот находится животное, которое обнаруживает большую злобу, не по природе своей, а по воле – человек. Поэтому и пророк, не упоминая о всех других, просит избавить от него. Скажи же мне: если человек таков, то неужели не следовало и существовать людям? Говорить это крайне безумно, потому что нет ничего вредного в человеке, кроме одного только греха, и когда уничтожен грех, тогда все легко, удобно, мирно, а когда он существует, тогда во всем подводные камни, бури, кораблекрушения. Пусть никто не осуждает нас, что мы назвали человека порочного худшим дикого зверя. Зверь, хотя не имеет кротости от природы, но легко может быть обмануть и проявить себя тем, что он есть; а от человека, замышляющего зло и принимающего на себя различные виды, остеречься гораздо труднее, нежели от дикого зверя; часто он одевается шкурою овцы, а внутри скрывает волка; поэтому многие неосторожные и впадают в его сети. Так как трудно уловить подобных зверей, то пророк обращается к молитве и призывает помощь Божию для избавления от такой напасти. Чрез подобных людей часто и диавол действует, и таким образом поражает. Итак, напастей много со всех сторон: и порочный человек нападает, и злой бес враждует, и невыносимое искушение беспокоит. Потому нам и заповедано говорить в молитве: "и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого" (Мф.6:13). Разнообразна борьба, многоразличны нападения, ко всему надобно быть готовым. Как тот, кто намеревается выйти в море, должен предвидеть и стремление беспорядочных вод, и напор буйных ветров, и скопление облаков, и подводные камни, и скалы, и встречи с дикими зверями, и нападения морских разбойников, и голод, и жажду, и опасности моря, и неудобства пристани, и сопротивление мореплавателей, и недостаток съестных припасов, и все подобное, и ко всему быть готовым, – так точно и вступивший в водоворот настоящей жизни должен быть готовым и к страданиям тела, и к болезням души, и к козням людей, и к нападениям врагов, и к обманам мнимых друзей, и к бедности, и к искушениям, и к клеветам, и к полчищам бесов, и к ярости диавола, если он хочет достигнуть царственного города и войти в пристань с полным грузом.
Итак, здесь пророк называет "человека лукавого"; а когда говорится о диаволе, то он называется просто лукавым. Почему же? Потому, что диавол сам есть отец лукавства; поэтому он по преимуществу и называется лукавым, и вместо собственного достаточно ему этого прилагательного имени, по причине чрезмерной злобы его, которая, впрочем, не врожденна ему, но произошла после. Если хочешь знать, откуда произошло и самое название лукавство, то можешь и отсюда получить для себя великую пользу. Лукавством (πονηρία) оно называется потому, что причиняет муку (πόνον) и изнурение тому, кто предан ему. Вот почему и Премудрый, указывая на это, говорит: "если ты мудр, то мудр для себя и для ближних твоих; и если буен, то один потерпишь" (Прит.9:12). Как же злой один почерпает злое, когда он многим делает зло? Но он не вредит никому из тех, которые сами не беспечны и не нерадивы. Если хочешь, то мы, оставив злого человека, представим самого злого беса. Скажи мне: не излил ли он всю свою злобу, а повредил ли сколько-нибудь Иову? Напротив, не сделал ли его более славным, а себе не причинил ли тягчайшее падение? Также Каин не один ли исчерпал зло? Нет, скажешь, но вместе и Авель. Как и каким образом? Он скоро был препровожден в безмятежную пристань; но это было для него величайшим благодеянием, что он окончил жизнь с добрым подвигом, что общий долг природы он совершил с пользою. То, что бывает со всеми вообще и совершается по необходимости, для него совершилось с пользою; и потому это значило – не потерпеть зло, а украситься светлейшим венцом. И Иосифу, какой вред причинили братья? Не сами ли они одни исчерпали зло? Но, скажешь, Иосиф сделался рабом. Что же? Я прибавлю, что и узником; но не о том идет речь, был ли он рабом и узником, а о том, потерпел ли отсюда какой-нибудь вред. Напротив, мы находим, что он получил величайшую пользу, приобрел большее дерзновение пред Богом и чрез то самое, что казалось бедственным, достиг настоящего благоденствия.
Не будем же бояться людей злых, но жалеть о них. Тогда действительно они были страшны, когда не был еще открыт высокий путь, ведущий к любомудрию; а теперь, когда нам открыты небеса и люди делаются ангелами, они уже не страшны. Так зверь, с великою стремительностью бросающийся на острие копья, по-видимому, угрожает опасностью тому, кто держит копье, но наносит самому себе тягчайшую рану; и тот, кто прет "против рожна" (Деян.9:5), также обагряет кровью свои ноги.
2. Такова добродетель – рожен и меч изощренный; а все злые люди хуже и безумнее диких зверей. Когда они нападают на добрых, то гораздо больше причиняют зла себе; добрым они причиняют убыток в деньгах, или здоровье, а сами наносят существенный вред душе своей. Если бы потеря имущества причиняла вред нашей собственной добродетели, то Павел не заповедал бы терпеть обиды, а не обижать (1Кор. 6:7). Если бы терпение обид было злом, то Законоположник добра не заповедал бы зла. Впрочем, хотя это действительно так, не следует предавать себя людям злым и иметь общение с ними, но убегать и уклоняться от их общества; а когда они нападают, то мужественно встречать их. Потому нам и заповедано молиться, чтобы не впасть в искушение. Потому и пророк, сказав: "удали меня, Господи, от человека лукавого", прибавляет: "от мужа неправедного избавь меня", разумея опять порок вообще, потому что он говорит здесь о неправде не только в отношении к имуществу, но ко всему. Пророк просит избавить его, чтобы не пасть, или чтобы самому не сделаться таким же. Притом просит не просто, но сделав должное и с своей стороны. Вот почему в конце предыдущего псалма он сказал, что избегаем, их и общества их, а здесь просит помощи Божией; там он оказал должное с своей стороны, сказав: "мужи кровожадные, удалитесь от меня! Ибо вы дерзки в замыслах", а здесь просит Бога избавить его от их нечестия. Действительно, удаляться от подобных обществ и как можно дальше держать себя от сношения с злыми – это не только способствует благоденствию, безопасности, свободе и всякому удовольствию, но и есть величайшее счастье. Поэтому, описывая злобу их, пророк продолжает: "помыслили они неправду в сердце, всякий день готовились к брани" (ст. 2). Видишь ли, как трудно остеречься от этих зверей, в мыслях своих скрывающих зло и в тайне строящих козни? Они "помыслили", говорит, "в сердце", т.е. пока не обнаруживали злобы, но скрывали и питали ее внутри, и, что всего хуже, не по увлечению, не с поспешностью, но тщательно делали свое дело; это именно и значит: "помыслили", т.е. со старанием, со всяким тщанием. "Всякий день готовились к брани"; этим означает он всю жизнь; а под именем браней разумеет здесь не те, которые бывают в боевом строе и посредством оружия, но те, которые бывают посредством коварных замыслов, которые люди ведут на торжищах и в домах, не надевая лат и не ограждаясь щи-том, но вместо всякого оружия употребляя злобу и бросая слова язвительнее стрел. Величайшая степень злобы их состоит не в том только, что они коварны, враждебны, всегда готовы на брани и битвы, но и в том, что они таковы во всю жизнь и никогда не прекращают своего злобного нападения. Между тем, если бы они хотели вести войну, то имели бы другой справедливый повод. Им следовало бы вооружиться против грехов, ратовать против диавола, подвизаться против болезней души, изощрять мечи против бесов; но они не обнаруживают даже и наклонности в такой борьбе, а друг в друга бросают стрелы. "Изощряли язык свой, как у змеи: яд аспидов
в устах их" (ст. 3). Видишь ли низость порока? Людей он делает зверями, аспидами и змиями, и разумный язык превращает в зверский. В чем он обвинял их выше, в том опять обвиняет и здесь. В чем же именно? "Яд аспидов в устах их", говорит, всегда, постоянно. Как выше он сказал: "всякий день готовились к брани", так и здесь: "изощряли язык свой, как у змеи: яд аспидов в устах их"; именно это везде означает διάψαλμα, которое по-еврейски называется: сел, т.е. постоянно[1]. Если кратковременный порок есть тяжкое зло, то какое прощение, какое оправдание могут иметь те, которые постоянно упражняются в нем и никогда не насыщаются? "Сохрани меня, Господи, от руки грешника, от людей неправедных избавь меня, которые задумали запнуть стопы мои. Скрыли гордые сеть для меня, из вервий устроили сеть для ног моих: на пути поставили мне западни" (ст. 4, 5). Нет никого неправеднее людей, которые, упражняясь во зле, прежде всех других причиняют вред собственной своей душе. В самом деле, если они бывают виновниками соблазна, если они подают повод неразумным поносить славу Божию, если они не исполняют должного, но, получив душу и тело от человеколюбивого Бога, не оказывают признательности и, наслаждаясь такими благами такого мира, воздают Благодетелю делами противными, то, что может быть неправеднее этого, что неблагодарнее? Притом они, – что делает зло еще более тяжким и крайне великим, – стараются причинить вред и другим. "Задумали", говорит, "запнуть стопы мои". Если же замыслы их не исполнились, то это было делом человеколюбия Божия. Он разрушил коварные замыслы их.
