Елена Романенко - Нил Сорский и традиции русского монашества
Сведения «Истории монахов» дополняет «Лавсаик епископа Палладия». Оба сочинения тесно связаны между собой по содержанию: они написаны почти в одно время («История монахов», как уже говорилось выше, — в 394–395 гг., «Лавсаик», по мнению Н. С. Казанского, был составлен в 420–421 гг.)[246]. И тем не менее «Лавсаик» является важным источником по истории египетского монашества, т. к. «представляет сведения о первом поколении монахов Египетских, об основателях иночества: Антонии, Макариях (Макарии Великом и Макарии Александрийском. — Е. Р.), Аммоне Нитрийском, Пахомии Тавенском»[247].
Источники по истории афонских скитов не так многочисленны, как по истории египетских. К тому же сведения, которые они сообщают о скитах, весьма фрагментарны. Наиболее полная характеристика афонского скитского жительства дана в «Сказании о святей афонской горе», которое принадлежит игумену русского Пантелеймонова монастыря — Иоакиму. Он написал это сказание в 1560 г. по просьбе Московского митрополита Макария[248].
О численности афонских скитов, их населенности и способах содержания можно судить по описанию афонских монастырей, сделанному русским дьяком Иваном Мешениновым, посланным на Афон в 1584 г. с богатой милостыней от царя Иоанна IV. Мешенинов подробно записал, сколько денег он оставил каждому монастырю, и приписным скитам, сколько братии тогда находилось в них[249].
Упоминание о правилах собственности на кельи в афонских скитах содержится в послании преподобного Максима Грека великому князю Василию III, написанном в 1518–1519 гг.: «Изложение отчасти пребываниа и чина сущих в Святей горе святейших монастырей общих и глаголемых особных и отчасти сказание, яко не от человек ниже человекы, но от божественаго промышлениа и помощи соблюдается гора она до днесь»[250]. Значительный интерес в этом «Послании» представляет характеристика принципов устройства киновий и особных монастырей на Афоне.
Наиболее всесторонняя характеристика жизни афонских скитов дана в описаниях известного русского путешественника и писателя Василия Григоровича–Барского, который посещал Афон в 1725–1726 и 1744 гг. Григорович–Барский сообщил сведения о местоположении скитов, принципах планировки, богослужении, уставе, храмовом строительстве, способах пропитания и количестве братии [251]. Учитывая, что принципы скитской жизни сохраняли устойчивую традицию, мы посчитали возможным использовать эти описания путешественника, несмотря на то, что они относятся к довольно позднему времени.
Кроме перечисленных выше источников, в работе использованы полемические сочинения и документальные материалы, связанные с собором 1503 г. Эти источники имеют богатую историографическую традицию их изучения (она подробно освещена в последних монографиях А. И. Плигузова и А. И. Алексеева[252]). Поэтому мы не будем останавливаться на их обзоре, а прокомментируем сообщаемые ими сведения в отдельной главе, посвященной взглядам Нила Сорского на проблемы монашеского нестяжания.
Глава 2. Особенности работы Нила Сорского с агиографическими материалами
Редакторская работа старца Нила с текстами
За четверть века, которую прожил преподобный Нил на Соре, он составил несколько сборников житий древних святых. Фрагменты подлинных сборников преподобного найдены исследователями в составе рукописей из бывшей библиотеки Иосифо–Волоколамского монастыря. Ныне это сборники: РГБ. Тр. № 684. Л. 1–272; Вол. № 630. Л. 2 — 346 об.; МДА. № 207. Л. 2–17; ГЛМ. РОФ. № 8354. Л. IV — 253 об.; РГАДА. Ф. 1192. Оп. 2. № 564. Л. 1 — 6 об.
Книги имеют вкладную запись монаха Иосифова монастыря — Нила (Полева), что вложены им в монастырь на помин его души и сродников. В начале XVI в. (до 1509 г.) Нил (Полев) вместе с Дионисием Звенигородским по благословению преподобного Иосифа Волоцкого отправился в «страны Белозерская» «к отцу Нилу, иже сиаше тогда, яко светило в пустыни на Беле езере»[253]. Около 1512 г. Нил (Полев) вернулся в Волоколамский монастырь, видимо, тогда он и привез с собой житийные сборники Нила Сорского, а также его «Предание» и главы «О мысленном делании» (ГИМ. Епарх. № 349/509).
В 1509 г., после преставления Нила Сорского, монах Кирилло–Белозерского монастыря Гурий (Тушин) скопировал все сборники преподобного Нила, включая предисловие и послесловие к ним и даже подпись преподобного в конце сборников. От себя Гурий (Тушин) добавил: «Сия житиа и мучения писаны бысть с книги старца Нила, его писания и правления, понеже многи труды старець показал о сих писаниих» (РНБ. Кир. — Бел. № 141/1218. Л. 1).
В монографии приняты следующие принципы цитирования древнерусских текстов XV–XVI вв.: вышедшие из употребления буквы русского алфавита заменяются современными; сохраняются во всех случаях буквы ъ, ь, i; буква й пишется в соответствии с современным пониманием слова; кириллические цифровые обозначения заменяются арабскими; титла раскрываются; пунктуация — современная.
Из предисловия Нила Сорского известно, какое значение он сам придавал этой работе (см. рис. 3). Читая о подвигах святых, он напоминал своей душе, как сам пишет, что не сотворил ничего подобного древним отцам и вообще ничего благого. Нил Сорский говорил, что примеры древних житий подвигают совесть к лучшему. Истинно любить ближнего — значит вызвать у него стремление к соблюдению заповедей Божьих и жить по учению святых отцов. По силе помочь себе и всем спастись — так сам преподобный определил смысл своих трудов. «Азъ бо аще и грѣшенъ и нерадивь есмь и ничтоже благо сътворих, но желаю много искренимъ спасение» (ГЛМ. РОФ № 8354. Л. 3 об.).
Сборники, составленные Нилом Сорским, представляют собой четии–минеи на весь год — с сентября по август. Они включают в себя 24 жития святых Палестины, Египта, Афона и повести о страданиях мучеников.
Переписывая каждое житие, Нил Сорский сверял сразу несколько списков, т. к. нашел в текстах много неисправного и несогласующегося между собой. «Писахъ же съ разъныхъ списъковъ, тщася обрасти правая, и обрѣтохъ въ съпискѣхъ онѣхъ многа неисправлена. И елика възможьна моему худому разуму, сиа исправляхъ, а юже невъзможна, сиа оставляхъ» (ГЛМ. РОФ № 8354. Л. 3). Так он сам свидетельствует, что вносил в тексты житий исправления, согласуясь со своим разумом и разными списками.
Сборник: РГБ. Тр. № 684, как справедливо заметил Б. М. Клосс, наглядно показывает принципы работы Нила Сорского с текстами[254]. Если в житии был пропуск, то преподобный также оставлял пробел на листе, объясняя причину пропуска: «от зде в списке неправо». С оборотной стороны листа Нил Сорский иногда делал подклейку, куда переписывал неисправный вариант текста, и при этом советовал читателю поискать в других списках верный перевод: «Аще гдѣ въ иномъ переводѣ обрящется извѣстнѣйше сего, тамо да чтется» (РГБ. Тр. № 684. Л. 85).
Наибольший интерес исследователей всегда вызывала фраза Нила Сорского о том, что он исправлял текст «согласно своему худому разуму». Возникли предположения, что преподобный Нил критически относился к содержанию житий, убирал из них рассказы и эпизоды, которые не согласовывались с его взглядами и убеждениями. Тем более, что князь–инок Вассиан (Патрикеев) в своем «Собрании… на Иосифа Волоцкого» защищался от обвинений преподобного Иосифа, высказанных им якобы не только в адрес самого Вассиана, но и старца Нила: «сие, Иосифе, лжеши на мя и на моего старца Нила… А чудес их из святых писаний ничего старец Нил не выкинул, а наипаче исправил с иных с правых списков»[255].
Вероятнее всего, что Иосиф Волоцкий никогда не обвинял Нила Сорского в порче житийных текстов. К тому времени, когда Вассиан составил свое «Собрание», Нил (Полев) уже вернулся из Белозерья с книгами Нила Сорского и дал их вкладом в монастырскую библиотеку. Эти жития копировали в Иосифовом монастыре[256], значит, ничего крамольного в них не нашли — скорее, наоборот. Но здесь важно другое — прочитав «Собрание» князя Вассиана, историки предположили, что, возможно, Иосиф Волоцкий не зря обвинял Нила Сорского, и что он, действительно, критически редактировал содержание житий[257]. Но сами житийные сборники при этом не исследовали. Нужно отметить, что их значение в дореволюционной историографии явно недооценивалось.
Так, А. С. Архангельский считал, что Нил Сорский не признавал жития авторитетом для себя: он «вообще избегает легендарной почвы (различных рассказов из жизни палестинских и египетских иноков). Почвой ему, после книг Священного Писания, служат исключительно творения отцев Церкви»[258]. Того же мнения придерживался и А. Кадлубовский: заволжцы «мало следовали легендарной литературе», «на повести, взятые из житий, ссылки делаются редко»[259].
