Монах Афонский - Птицы небесные. 1-2 части
За время, пока я находился на Грибзе, тихо скончалась мама Василия Николаевича и, вслед за ней, парализованная женщина, обучившаяся шепотом повторять Иисусову молитву. Так, благочестиво, с молитвой, она отошла к Господу, попрощавшись с близкими и сказав напоследок:
— Иду увидеть сыночка моего… Верю, что помилует его Господь!
В молитвенном доме мы отслужили по усопшим неспешную трогательную панихиду с пением стихов семнадцатой кафизмы. Больная Галина ухватилась за Иисусову молитву так, как утопающий хватается за соломинку. Горе привело женщину к Богу, но Господь по Своей милости обратил саму болезнь в прямое спасение ее души. Соломинка преобразилась в спасающую руку Божию, крепкую и сильную, которая стала для отчаявшейся Галины опорой и обретением Божественной благодати. Склоняюсь пред мудростью Твоей, Боже, и на Тебя, Единого, уповаю всем сердцем — спаси и меня, неразумного, молитвами праведников твоих, Евдокии, Галины и Алексея! К чину елеоосвящения я проникся глубоким уважением. По нему можно было определить, какова воля Божия по отношению к больному: он или выздоравливает или отходит к Богу. Если недуг после соборования остается, то Премудрость Божия являет нам, что болезнь более полезна душе, чем здоровье.
Мирная жизнь наконец-то пришла на Псху. В дом к пасечнику набилось много народу. Людской радости и восторженным поздравлениям в связи с окончанием войны не было конца. Удивительно, что никто из воевавших жителей села на фронте не погиб, все живыми вернулись домой. Основной вопрос, который теперь волновал собравшихся, заключался в следующем: как жить дальше? Общее мнение верующих выразилось в одном пожелании: «Конечно, строить Церковь на Псху в благодарность Матери Божией!» Это решение поддержали все. Для нас полной неожиданностью стало заявление милиционера. Ему достался трофейный грузовик «Урал», и Валерий предложил свою помощь в подвозке лесоматериалов, а также продуктов из Сухуми для всех жителей. С ним пчеловод и я договорились ехать в город через Ауадхарский перевал. На этом долгие и радостные переговоры закончились, и мы отправились спать.
Поутру ко мне пришел расстроенный Василий Николаевич:
— Отец Симон, я, наверное, не поеду!
— А что случилось?
— Плохой сон приснился!
— Рассказывайте, вместе подумаем, как быть! — попросил я.
— Приснилось мне, батюшка, что мы с вами приехали в Сухуми и там поймали нас бандиты. Затащили в какой-то подвал, отобрали все деньги и сильно избили. Теперь боюсь ехать. Не знаю даже как быть.
Я задумался.
— А что если мы вместе отслужим молебен о путешествующих и поедем?
— Молебен — это хорошо… — согласился испуганный хозяин. После молебна его настроение улучшилось, и мы на «Урале» двинулись в путь по давно неезженной дороге, где Валерию пришлось взрывами гранат расчищать путь. В Гудаутах мы распрощались с милиционером и на электричке с разбитыми стеклами прибыли в Сухуми.
Вид города со стороны обстрела был ужасающим. Разрушенные дома, выжженные сады и сгоревшие многоэтажки выглядели очень уныло. Нарядный и веселый белый город канул в небытие, как и вся прошлая жизнь. Матушка и дьякон с любовью обняли нас и благодарили за привезенный мед. От радости видеть близких людей живыми у меня полились слезы из глаз, как я ни пытался их удержать. И все же беды не обошли этих людей стороной. При обстреле улиц под снаряд попал их помощник, и его убило на месте. Другого помощника, который до войны помогал нам в скиту, убили грузины, когда он пытался защитить двух девушек от посягательств обезумевших вояк.
— А мы вот живем… — вздохнул диакон. — Всю войну ходил на службу в храм под выстрелами. А когда Сухуми штурмовали абхазы, вообще творилось не пойми что. На одной стороне улицы сидели грузины, а на другой — абхазы. Иду по улице, а абхазы и грузины кричат: «Эй, отец, иди домой! Убьют!» А я им отвечаю: «Ребята, ваше дело — воевать, а мое — Богу служить!» Так и ходил до победы…
— А тебе письмо от отца Виталия! Перед самой войной пришло… — сияя глазами, сказала хозяйка. — Сейчас принесу, почитаешь в уголке…
Я открыл письмо и углубился в содержание: «Возлюбленный во Христе отец Симон, на твои вопросы, что самое главное в духовной жизни, сообщаю: самое главное — это молитвенная практика. Что такое практика? Суметь приготовить душу к мытарствам, чтобы она прошла их без задержек. Как мы можем это сделать? Мы можем это сделать, если на мытарствах вспомним о Христе. Как нам вспомнить о Христе в этот страшный момент? Если при жизни стяжаем Иисусову молитву. Как ее стяжать? Покаянием. Это первое, чему начал учить Господь: „Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное!“ А соединить ум с сердцем — значит направить его на правильный путь, чтобы он вернулся в место его постоянного пребывания. Если он уходит, возвращай его туда снова и снова. Постепенно он привыкнет возвращаться в сердце и начнет пребывать в своем естественном состоянии, то есть в сердце, где живет Христос. Если в таком трезвении упражняться настойчиво, то ум будет со временем оставаться там без всяких усилий. С любовью во Христе, грешный архимандрит Виталий».
Взволнованный прочитанным, я поделился с матушкой удивительной проницательностью великого подвижника.
— У меня еще есть письма от него. Я их никому не показывала. Но раз ты полюбил нашего дорогого старчика, можешь их почитать…
Она принесла мне пачку писем от отца Виталия, написанных ей до войны. До вечерних сумерек мы вместе читали их за столом, над которым тускло светила лампочка без абажура. Здесь было над чем подумать. Отец Виталий сообщал, что после окончания войны Грузия снова будет пытаться захватить Абхазию, но это ей не удастся. После бегства грузин на побережье появятся турки. После развала Советского Союза начнется война на Северном Кавказе. Но самые большие бедствия следует ждать в России, где разразится жестокая гражданская война, в которую втянутся все большие страны. Бедствия будут неимоверными. Людей останется очень мало. Россия уцелеет, хотя по размерам станет очень небольшой. Светом Православия она будет светить всем людям.
* * *Тихо. Пушки не бьют.
Грохот затих.
Слышно, как птицы поют
Для нас и для них.
Робко из облачных дыр
Синь пролилась.
И с нею пришел мир
Для них и для нас.
Только покаяние дает возможность прийти в себя и увидеть свои ошибки, чтобы затем смиренно признать их. Свет покаяния освещает пройденный путь, открывая нам наши заблуждения. Именно этот свет указывает нам истинное направление, которым надлежит идти к Тебе, Боже. И это направление только одно — смирение. Для того чтобы не сбиться с него и не заблудиться в ложных направлениях, Господи, дай мне силы освободиться от всех воспоминаний и привязанностей пройденного пути, чтобы мое движение к Тебе наполнило душу мою Тобой Единственным, Христе, а не моими воспоминаниями и привязанностями.
ДУХОВНИК ОТЕЦ ТИХОН
Боже, как часто мы молимся Тебе, но молимся так, словно обращаемся к земным идолам, ибо желаем укрепиться на широких путях земных и упрочить лета жизни своей, отвергая пути Небесные и Твою Божественную благодать. В устах и в сердцах наших — земля, и душа питается прахом земным. Избавь меня, Боже, от дружбы с миром, где правят похоть очей и похоть плоти, избавь ради непреходящей любви Небесной, источающей счастье и радость Божественной благодати. Что нужно мне на тленной земле? Ничего. А что душа моя ищет на Небесах? Одного лишь Тебя, Господи, ибо она говорит устами Евангелия: «Да будет воля Твоя и на земле, как на Небе!»
Сердце человеческое загрязняется собственным грехом, но очищается Божественной благодатью, которую привлекают наши усилия избавиться от греха.
После всего пережитого я уже с большим доверием воспринимал предостережения и советы тбилисского старца. Советский Союз развалился, война в Абхазии закончилась, и все произошло так, как предсказывал отец Виталий. Но чтобы на побережье появились турки? Это с трудом укладывалось в голове. Тем не менее стало ясно, что впереди ждет нас только ухудшение и даже полное изменение всей жизни. С таким печальным настроением я просидел в молитве долгую ночь на маленькой застекленной веранде. По городу то там, то здесь раздавались выстрелы, слышались автоматные очереди, откуда-то издали доносились крики людей. Если в горах по ночам веяло тревогой, то в городе это было просто мучительно и еще не представимо: как люди могли в нем жить и строить планы на будущее?
На следующий день матушка Ольга радостно сообщила неожиданную новость: отец Тихон передал, что ожидает меня. Возможность увидеть известного лаврского духовника, одаренного проповедника, а ныне затворника, глубоко взволновала мое сердце. До ночи я готовился к исповеди и старался записать все вопросы, которые накопились у меня за время служения на Псху и в уединении. Новый помощник матушки, пожилой мужчина с седоватой бородой, проводил меня утром к старцу, который жил в районе железнодорожного вокзала. Этот район сильно пострадал от обстрела. Грузины сознательно ставили свои огневые позиции в жилых кварталах. Справа и слева от его дома два здания совершенно разрушили прямые попадания снарядов, но жилье затворника осталось невредимо. Он жил в двухэтажном домике на втором этаже, где в домовой церкви служил литургию. Проходя по двору, я мельком заметил закрепленное у окна второго этажа автомобильное зеркальце. Через него старец, не выходя из дома, видел приходящих к нему людей и решал, принимать их или нет.
