Джидду Кришнамурти - Дневник Кришнамурти
Это был худой, жилистый человек, с красивой головой, и по глазам его было видно, что он любил смеяться. Мы сидели на скамье, обращённой к реке, в тени тамариндового дерева, населённого многочисленными попугаями и парой маленьких сов сипух, которые грелись в лучах утреннего солнца.
Он сказал: "Я провёл много лет в медитации, контролируя свои мысли, постясь и ограничиваясь одной трапезой в день. Я работал в сфере социальной помощи, но уже давно отказался от неё, когда увидел, что такого рода деятельность не решает серьёзных человеческих проблем. Многие ещё продолжают работать в этой области, но эта деятельность уже не для меня. Мне важно понять всё значение и всю глубину медитации. Каждая школа медитации придерживается какой-то формы контроля; я практиковал различные системы, но этому, кажется, нет конца".
— Контроль означает разделение на контролирующего и предмет контроля; это разделение, как и всякое разделение, вносит конфликт и искажение в действие и
keeping an eye over the whole troop; there must have been about twenty of them. They were rather destructive, and as the sun rose higher they slowly disappeared into the deeper wood, away from human habitation; the male was the first to leave and the others followed quietly. Then the parrots and crows came back with their usual clatter announcing their presence. There was a crow that would call or whatever it does, in a raucous voice, usually about the same time, and keep it up endlessly till it was chased away. Day after day it would repeat this performance; its caw penetrated deeply into the room and somehow all other noises seemed to have come to an end. These crows prevent violent quarrels amongst themselves, are quick, very watchful and efficient in their survival. The monkeys don't seem to like them. It was going to be a nice day.
He was a thin, wiry man, with a well-shaped head and eyes that had known laughter. We were sitting on a bench overlooking the river in the shade of a tamarind tree, the home of many parrots and a pair of small screech-owls which were sunning themselves in the early morning sun.
He said: "I have spent many years in meditation, controlling my thoughts, fasting and having one meal a day. I used to be a social worker but I gave it up long ago as I found that such work did not solve the deep human problem. There are many others who are carrying on with such work but it is no longer for me. It has become important for me to understand the full meaning and depth of meditation. Every school of meditation advocates some form of control; I have practised different systems but somehow there seems to be no end to it."
Control implies division, the controller and the thing to be controlled; this division, as all division, brings about conflict and distortion in action and
поведение. Эта фрагментация есть работа мысли, один фрагмент пытается контролировать другие части, назовите этот фрагмент контролирующим или как вам угодно. Это разделение является искусственным и вредным. В действительности контролирующий есть контролируемое. Мысль по самой своей сути фрагментарна, и это является причиной смятения и печали. Мысль разделила мир на национальности, идеологии и религиозные секты, большие и малые. Мысль — это ответ памяти, опыта и знания, накопленных в мозге; она может функционировать эффективно, здраво лишь тогда, когда существуют безопасность, порядок. Чтобы выжить физически, мысль должна защищать себя от всякой опасности; необходимость внешнего выживания легко понять, но психологическое выживание, выживание образа, составленного мыслью, — это совсем другое дело. Мысль разделила существование на внешнее и внутреннее, и от этого разделения происходят конфликт и контроль. Для выживания внутреннего — веры, идеологии, богов, национальностей — становятся необходимыми умозаключения, а это ведёт к бесчисленным войнам, насилию и печали. Желание внутреннего выживания, с множеством его образов, — это болезнь, дисгармония. Мысль есть дисгармония. Все её образы, идеологии, её истины сами по себе противоречивы и разрушительны. Если не говорить о технических достижениях, мысль — как внутренне, так и внешне — принесла хаос и удовольствия, которые быстро оборачиваются страданиями. Замечать всё это в вашей повседневной жизни, слышать и видеть движение мысли означает ту трансформацию (то изменение), которую приносит медитация. Это изменение заключается не в том, что «я» становится высшим «я», но в изменении содержания сознания; сознание — это его содержание. Сознание мира — это ваше сознание; вы — это мир, а мир — вы. Медитация есть
behaviour. This fragmentation is the work of thought, one fragment trying to control the other parts, call this one fragment the controller or whatever name you will. This division is artificial and mischievous. Actually, the controller is the controlled. Thought in its very nature is fragmentary and this causes confusion and sorrow. Thought has divided the world into nationalities, ideologies and into religious sects, the big ones and the little ones. Thought is the response of memories experience and knowledge, stored up in the brain; it can only function efficiently, sanely, when it has security, order. To survive physically it must protect itself from all dangers; the necessity of outward survival is easy to understand but the psychological survival is quite another matter, the survival of the image that thought has put together. Thought has divided existence as the outer and the inner and from this separation conflict and control arise. For the survival of the inner, belief, ideology, gods, nationalities, conclusions become essential and this also brings about untold wars, violence and sorrow. The desire for the survival of the inner, with its many images, is a disease, is disharmony. Thought is disharmony. All its images, ideologies, its truths are self-contradictory and destructive. Thought has brought about, apart from its technological achievements, both outwardly and inwardly, chaos and pleasures that soon become agonies. To read all this in your daily life, to hear and see the movement of thought is the transformation that meditation brings about. This transformation is not the «me» becoming the greater «me» but the transformation of the content of consciousness; consciousness is its content. The consciousness of the world is your consciousness; you are the world and the world is you. Meditation is the complete transformation of thought and its activities. Harmony is
полное изменение мысли и её деятельности. Гармония — не плод мысли; она приходит с восприятием целого.
Утренний ветер стих, и не шевелился ни один листочек; река стала совершенно спокойной и через широкую водную гладь доносились все шумы с противоположного берега. Даже попугаи затихли.
9 октября 1973
Вы ехали по узкоколейной дороге поездом, который останавливался почти на каждой станции, где продавцы горячего кофе и чая, одеял и фруктов, сладостей и игрушек громко кричали, предлагая свои товары. Заснуть было почти невозможно, а утром все пассажиры перебрались на судно, которое должно было перевезти их по этой неглубокой части моря на остров. Там уже ждал вас поезд, чтобы довезти в столицу, проезжая мимо деревень. Это была приветливая и счастливая земля. У моря было жарко и сыро, но на холмах, где раскинулись плантации чая, было прохладно, и в воздухе ощущался аромат тех давних дней, когда еще не было перенаселённости и жизнь была проста. В городе, как во всех городах, были шум, грязь, убогость нищеты и пошлость денег; в гавани стояли суда со всего мира.
Дом был в уединённом месте, и в него нескончаемым потоком шли люди, чтобы приветствовать его гирляндами цветов и фруктами. Один человек как-то спросил, не хотел бы он посмотреть на недавно родившегося слонёнка, и мы, разумеется, пошли посмотреть на него. Ему было около двух недель, и нам сказали, что его мать, огромная слониха, очень возбуждена и очень ревностно оберегает малыша. Из города мы ехали в машине мимо нищеты и грязи до реки с коричневой водой, на берегу её была деревня, которую окружали высокие и густые деревья. Там находилась огромная темнокожая слониха со слонёнком. Он провёл там несколько часов, пока слониха не
not the fruit of thought; it comes with the perception of the whole.
The morning breeze had gone and not a leaf was stirring; the river had become utterly still and the noises on the other bank came across the wide waters. Even the parrots were quiet.
9 TH OCTOBER 1973
You went by a narrow-gauge train that stopped at almost every station where vendors of hot coffee and tea, blankets and fruit, sweets and toys, were shouting their wares. Sleep was almost impossible and in the morning all the passengers got into a boat that crossed the shallow waters of the sea to the island. There a train was waiting to take you to the capital, through green country of jungles and palms, tea plantations and villages. It was a pleasant and happy land. By the sea it was hot and humid but in the hills where the tea plantations were it was cool and in the air there was the smell of ancient days, uncrowded and simple. But in the city, as in all cities, there was noise, dirt, the squalor of poverty and the vulgarity of money; in the harbour there were ships from all over the world.
The house was in a secluded part and there was a constant flow of people who came to greet him with garlands and fruit. One day, a man asked if he would like to see a baby elephant and naturally we went to see it. It was about two weeks old and the big mother was nervous and very protective, we were told. The car took us out of town, past the squalor and dirt to a river with brown water, with a village on its bank; tall and heavy trees surrounded it. The big dark mother and the baby were there. He stayed there for several hours till the mother
привыкла к нему; потом он был ей представлен, и слониха разрешила ему погладить её длинный хобот и угостить её фруктами и сахарным тростником. Подвижный кончик хобота просил ещё, и яблоки и бананы были отправлены в ее большой рот. Новорожденный слонёнок, помахивая своим крошечным хоботом, стоял между ног матери. Слонёнок был совершенной её копией. Наконец, мать позволила дотронуться до её малыша. Его кожа была не слишком жёсткой, а хобот непрерывно двигался, он был самой подвижной частью его маленького тела. Слониха всё время была настороже, и служителю время от времени приходилось её успокаивать. Слонёнок был очень игривый.
Женщина, вошедшая в небольшую комнату, была в глубоком горе. Её сын был убит на войне. "Я его очень любила, и он был моим единственным ребёнком; он был хорошо воспитан, и в нём чувствовалось много добра и большой талант. Его убили — почему так должно было случиться именно с ним и со мной? Мы так любили и так были привязаны друг к другу. То, что произошло, слишком жестоко". Она рыдала, и, казалось, не было конца её слезам. Она взяла его руку и вскоре достаточно успокоилась, чтобы слушать.
