Святитель Димитрий Ростовский - Жития святых святителя Димитрия Ростовского. Том V. Май
Когда уже прошло 28 лет по Святом Крещении, постиг Владимира злой недуг. В это время к отцу прибыл Борис из Ростова. Печенеги [62] шли ратью на Русь, и Владимир был в великой печали, потому что не имел сил выступить против безбожных. Озабоченный сим, призвал он Бориса, которому во Святом Крещении было наречено имя Роман[63]. Отец дал Борису, блаженному и скоропослушливому, много воинов и послал его против безбожных печенегов. С радостью пошел Борис, сказав отцу: «Вот, я пред тобой готов сотворить, что требует воля сердца твоего».
О сих сказано в притчах: «Сын был отцу послушливый и любимый у матери» (Притч. 4:3).
Но не нашел Борис супостатов своих. На возвратном пути к нему прибыл вестник и сказал, что отец его Владимир, нареченный во Святом Крещении Василием, умер[64], а Святополк утаил смерть отца, ночью разобрал пол палат в селе Берестовом, обернул тело усопшего в ковер, спустил его на веревках, отвез в санях[65] в церковь Пресвятой Богородицы [66] и поставил там. Все это было сделано тайно.
Святые мученики Борис и Глеб. Икона. Середина XIV в.
С.-Петербург. Русский музей
Услышав сие, Борис ослаб телом, все лицо его облилось слезами, и он не мог говорить. Но в сердце так плакался по отце своем: «Увы мне, свет очей моих, сияние и заря лица моего, воспитатель юности моей, наказание неразумия моего; увы мне, отец и господин мой! К кому я прибегну, на кого я посмотрю, где я насыщусь благого учения и наказания твоего разума? Увы мне, увы мне! Закатилось солнце мое, а я не был тут, не мог сам облачить честное тело твое и предать гробу своими руками. Не переносил я твоего прекрасного и мужественного тела, не сподобился поцеловать твоих седин! О, блаженный мой, помяни меня в месте твоего упокоения. Сердце у меня горит, смущается у меня разум, не знаю я, к кому обратиться и поведать мою горькую печаль. Если к брату, которого я имел бы вместо отца, то тот, кажется, думает о суете мирской и о моем убиении. Если же он решится на мое убиение, то я буду мучеником Господу моему. Но не противлюсь, ибо пишется: “Господь гордым противится, смиренным же дает благодать” (Иак. 4:6). Апостол говорит: “Кто говорит: я люблю Бога, а брата своего ненавидит, тот лжец” (1 Ин. 4:20). И еще: “В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх” (1 Ин. 4:18). Но что мне сказать и что сотворить? Пойду я к брату своему и скажу: ты мне будь отцом, ты мне брат старший; что мне велишь, господин мой?»
Так помышляя в уме своем, пошел Борис к брату своему, и говорил в душе: «Там узрю я лице брата моего меньшего Глеба, как Иосиф Вениамина. Воля Твоя да будет, Господи мой» (ср. Быт. 42-45).
И думал Борис: «Если я пойду в дом отца своего, то многие обратят мое сердце к мысли изгнать брата моего, как это сделал отец мой, прежде Святого Крещения, ради славы княжения мира сего[67]. А это все мимолетно, тленно и ничтожнее паутины. Если же я решусь на сие, то куда мне идти, что со мной будет, какой ответ дам я тогда, где скрою множество греха моего? Что приобрели братия отца моего и отец мой, где их жизнь и слава мира сего, багряница и пиры, серебро и золото, вина, мед и брашна, быстрые высокие кони, имение многое, дани и почет без числа и гордость своими боярами? Уже все сие как бы никогда и не существовало, все исчезло вместе с ними. И нет им помощи ни от кого: ни от имения, ни от многочисленных рабов, ни от славы мира сего. Вот и Соломон все испытал, все видел, все приобрел и, рассмотрев все, сказал: «Суета сует, все суета (Еккл. 1:2); помощь только от добрых дел, от правоверия и от нелицемерной любви».
Идя своим путем, помышлял Борис о красоте и силе тела своего и горько плакал; хотел удержаться от слез, но не мог, и все, видя его в слезах, плакались о его благородной красоте и добром разуме, и каждый горевал в душе: всех смутила его печаль. И кто мог не заплакать, предчувствуя смерть Бориса, видя его унылое лицо и его скорбь? Ибо был блаженный князь правдив, щедр и тих, кроток и смирен, всех миловал и всем помогал.
Но святого Бориса укрепляла мысль о том, что если его брат, по научению злых людей, и убьет его, то он будет мучеником и Господь приимет дух его. Он забыл смертную скорбь, утешая свое сердце словами Божиими: «Кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее (Мк. 8:35) и в жизни вечной сохранит ее».
И шел Борис с радостным сердцем, говоря: «Не презри, премилостивый Господи, меня, уповающего на Тебя, но спаси душу мою».
Святополк же воссел на отеческий княжий стол в Киеве, призвал киевлян, роздал им многие дары и отпустил их. Затем послал к Борису с такими словами:
– Брат, я хочу с тобою жить в любви и увеличу твою часть в отчем наследии.
В этих словах была лесть, а не истина.
Святополк прибыл тайно ночью в Вышгород, призвал Путшу и вышгородских мужей и сказал им:
– Скажите мне по правде, имеете ли вы ко мне приязнь.
Путша сказал:
– Все мы готовы за тебя головы свои положить.
Исконный ненавистник добрых людей, диавол, видя, что святой Борис возложил всю надежду на Бога, стал сильнее воздействовать на Святополка, который, подобно Каину, горел огнем братоубийства, задумав избить всех наследников отца своего и одному принять власть его.
Окаянный, проклятый Святополк, советник всякого зла и начальник всякой неправды, снова призвал к себе вышгородских мужей, отверз свои мерзкие уста, испустил свой злой глас и сказал людям Путши:
– Если вы обещаете положить за меня головы, идите тайно, братья мои, найдите брата моего Бориса и, улучив время, убейте его.
И обещались они Святополку так сотворить. О таких людях сказал пророк: «Ноги их бегут ко злу, и они спешат на пролитие невинной крови, сих пути суть беззакония, нечестьем бо свою душу объемлют» (Притч. 1:16; Ис. 59:6-7; Рим. 3:15).
Блаженный Борис на возвратном пути стал на реке Альте[68] в шатрах. И сказала ему дружина его:
– Иди и сядь на княжеском столе отца своего, ибо все воины находятся у тебя[69].
Он же отвечал им:
– Не подниму руки на брата своего, да еще на старшего меня, которого мне следует считать за отца.
Услышав сие, воины ушли от Бориса, и он остался только с отроками своими[70].
Был тогда день субботний.
Удрученный печалью, вошел он в шатер свой и со слезами жалобно воззвал:
– Слез моих не презри, Владыко. Уповаю на Тебя, что приму жребий с Твоими рабами, со всеми святыми Твоими. Ибо Ты – Бог милостивый, и Тебе славу воссылаем вовеки, аминь.
Говоря это, он помышлял о мучении и страдании святого Никиты[71] и святого Вячеслава[72], думая, что будет убит подобно сему князю, и о том, как святая Варвара[73] была убита родным отцом. Пришло ему на память слово премудрого Соломона: «А праведники живут вовеки; награда их – в Господе, и попечение о них – у Вышнего» (Прем. 5:15). Сим лишь словом он утешался и радовался.
Наступил вечер, и святой Борис велел служить вечерню; а сам вошел в шатер и стал творить молитву и вечерню со слезами горькими, и частым вздыханием, и стенанием многим. Потом лег и уснул. И был его сон полон многими думами и глубокой и страшной печалью о том, как ему предаться на страдание, течение скончать и веру соблюсти, чтобы принять от руки Вседержителя уготованный венец.
Проснувшись рано, он увидел, что уже время быть утрене. Было же тогда Святое Воскресенье. И сказал он пресвитеру своему:
– Восстань и начни утреню.
Сам же обул ноги, умыл лицо и начал молиться Господу Богу.
Посланные Святополком пришли на Альту ночью, приблизились и услышали голос блаженного страстотерпца, поющего псалмы, положенные на утрене. Уже дошла до святого весть о предстоящем убиении, и он пел:
– «Господи! Как умножились враги мои! Многие восстают на меня!» (Пс. 3:2) и прочие псалмы.
Затем он стал петь:
– «Псы окружили меня, множество тельцов обступили меня». Потом: «Господи, Боже мой! На тебя уповаю, спаси меня!» (Пс. 21:17,13; 7:2).
После сего пел канон. Окончив утреню, святой Борис стал молиться пред иконою Господа, говоря: «Господи Иисусе Христе, Ты явился сим образом на земле, изволил добровольно взойти на крест и принял страдания за наши грехи. Сподоби и меня пострадать».
И, услышав сильный топот около шатра, святой Борис затрепетал, залился слезами и сказал:
– Слава Тебе, Господи, что в свете сем сподобил меня принять горькую смерть из-за зависти и пострадать за любовь и слово Твое, ибо я не хотел искать княжения себе. Ни в чем я не поступил самовольно, по слову апостола: «Любовь долготерпит, всему верит и не ищет своего» (1 Кор. 13:4, 5, 7). И еще: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин. 4:18). В Твоих руках, Владыко, душа моя, не забыл я заповеди Твоей. Что Господу угодно, пусть так и будет.
Священник и отрок, слуга святого Бориса, увидев господина своего ослабевшим и одержимым печалью, горько заплакали и сказали:
