Иеромонах Дамаскин (Христенсен) - Не от мира сего
Поминал он и гонимых в Румынии, Сербии, Болгарии, Албании, Грузии. Латвии и других странах, находившихся под коммунистическим игом. Старался молиться о каждом поименно (когда удавалось выяснить имена и какие‑либо иные сведения), хотя дознаться было еще труднее, чем о русских. Запад так никогда и не узнает тысяч и тысяч имен гонимых православных. Известны стали лишь некоторые, например, о. Георгий Кальчу из Румынии, отважный проповедник сердечного христианства, как и о. Димитрий в России. В последнем перед смертью о. Серафима номере «Православного Слова» начали печататься «Великопостные проповеди» о. Гергия, пламенные призывы к пастырскому самопожертвованию (изначально проповеди были обращены к православным румынским семинаристам). Отец Серафим увидел в них отличный и своевременный посыл всей молодежи.
В предисловии о. Серафим писал: «Проповеди эти читались по средам Великим Постом 1978 года в церкви Бухарестской православной семинарии, где преподавал о. Георгий. Они вызвали большой интерес и споры, обнаружив большие возможности для возрождения Православия в страждущей Румынии. Положение там почти такое же, как в России, где проповеди о. Димитрия так же значимы и важны».
Когда проповеди о. Георгия появились в журнале, автор отбывал уже второй тюремный срок (первый раз он провел за решеткой 18 лет. На этот раз его осудили на 10 лет, но выпустили в 1984 году, и с 1985 года он живет в США). Вместе с проповедями о. Георгия, принадлежавшего к Румынской Патриархии (нового календарного стиля), о. Серафим поместил и статью о страждущей старокалендарной Церкви в Румынии.
ДАЖЕ БУДУЧИ БЕСПРИСТРАСТНЫМ в своих работах, о. Серафим не избежал еще одного столкновения со «сверхправильной» группировкой. Нечаянно замешанным в скандале оказался глава Русской Зарубежной Церкви митроп. Филарет. В сентябре 1981 года он прислал Братству письмо:
Дорогой о. Герман!
Посылаю Вам для публикации материал о последнем старце Глинской пустыни архим. Таврионе. По имеющимся сведениям этот благочестивый старец принадлежал поначалу к катакомбной Церкви. Но, видя, как рассеивается без пастыря стадо Божье, присоединился к официальной Церкви, хотя деятельность его была совершенно иного толка: все силы он отдавал духовному водительству верующих. Да поможет Вам Бог! Мира Вам и Вашей братии!
С любовью, митрополит Филарет.
Оказалось, документы, присланные Владыкой, невероятно обнадеживающи: в них рассказывалось об истинной жизни Церкви в России в разгар коммунистического шабаша, об истинном праведнике и ясновидце, преисполненном любви старце, сродни по духу старцам Оптиной. Архим. Таврион (1978) питал большую любовь к о. Димитрию Дудко: «У о. Димитрия вера простая, детская, вот Господь и выбрал его в исповедники. Так что бояться нечего».
К тому времени появились и другие вдохновенные работы о нынешних проповедниках. Их писали и распространяли тайно, но, увы, на Запад они вовремя так и не попали (за исключением публикаций Самиздата Зои Крахмальниковой). Поэтому платинские отцы, получив такое ценное и редкое свидетельство, очень быстро опубликовали его. Чтобы избежать лишних объяснений со «сверхправильными» (ибо о. Таврион из катакомбной Церкви «переметнулся» в Московскую
Патриархию), отцы присовокупили к статье и письмо Владыки Филарета, и несколько документов катакомбной Церкви.
Получилось всё вопреки ожиданиям. Письмо митрополита вызвало возмущение «правых». Они не могли поверить, что их собственный первоиерарх называет «мудрым и благочестивым старцем» священника Московского Патриархии! «Сверхправильные» организовали кампанию протеста, у верующих собирали подписи, официальная делегация даже прибыла в Нью–Йорк в резиденцию Владыки для получения объяснений. В их «воззвании» говорилось, что фотография о. Тавриона, как и житие его, присланное Владыкой, «являются орудием советской пропаганды, стремящейся умягчить наше отношение к советскому священству и советской Церкви, где, видите ли, тоже есть «мудрые и благочестивые старцы». Нашим иерархам нужно объединиться и дать отпор этой серьезной провокации. Редакция «Православного Слова» должна в виде искупления за нанесенный ущерб отказаться от этих публикаций и поместить заявления нашего Синода по столь важному вопросу».
Отец Серафим писал, что «один из «сверхправильных» священников заставляет несчастных русских старушек–прихожанок подписывать письма протеста митрополиту, а они даже не знают, из‑за чего сыр–бор разгорелся!
Какая узколобость! Как противна она насущной миссионерской работе. Они не видят действительности, воюют с ветряными мельницами, пуская в ход свою иезуитскую логику, боясь запятнать свою «непорочную чистоту». Хотя сегодня нужно другое: чуткое и любящее сердце, готовность помочь страждущим и ищущим, привести их ко Христу». В другом письме о. Серафим назвал такое христианство «Православием в Зазеркальи».
Митрополит и все здравомыслящие епископы вскоре положили конец этой смуте и издали «Решение», в котором говорилось, что нельзя закрывать глаза на положительные изменения в Московской Патриархии. Его напечатало «Православное Слово» вместе со статьей о. Серафима «Хвала старцу Тавриону». Таким образом стало очевидным, что журнал не изменил своей позиции в отношении церковной жизни в России. Отец Серафим подчеркивал, что материалы об о. Димитрии и старце Таврионе продолжают серию (начатую еще в третьем номере) статей о положительных переменах в Московской Патриархии.
ОТЕЦ СЕРАФИМ, как известно, избегал всяких церковных распрей, потому может показаться удивительным, что он вдруг и сразу встал на защиту о. Димитрия и старца Тавриона. Удивился этому и послушник Григорий, появившийся в монастыре в разгар последнего скандала. С чего бы это о. Серафим так яростно защищает этих людей? «Мы — американцы, какая нам забота о сугубо российских делах». Позже он понял: о. Серафим защищал дух истинного христианства от засилья буквы, формализма. Более того, примеры старца Тавриона и иных подвижников свидетельствовали о том, что со святой Русью не покончено, что она воскреснет. И воскресение ее, как неоднократно указывал о. Серафим, скажется на всём белом свете: от этого зависят судьбы мира.
3–го августа 1981 года на конференции русской молодежи в Сан–Франциско о. Серафим объяснил значение России — он прочитал свою самую известную лекцию «Будущее России и конец мира». Он сказал: «Россия первой познала бремя коммунистического ярма, первой же она воскреснет и сбросит иго. Несмотря на долгое правление безбожников, атеизм не поработил душу России, и сегодня видны признаки пробуждения религиозного сознания. И это лишь начало естественного процесса выздоровления народа от чумы безбожия. Вот почему Россия сегодня может сказать весомое слово всему миру, погружающемуся в пучину безбожия, — Россия из нее уже выбирается. Поэтому в религиозном понимании судьба всего мира зависит во многом от судьбы России».
Далее о. Серафим привел пророчества русских святых о возрождении России, в том числе и следующие.
Старец Алексий из Зосимовой пустыни (|1928) говорил: «Кто это говорит, что Россия пропала, умерла? Нет, она не пропала и не умерла, и не умрет, но очищение от греха придет к русским людям великими скорбями. Нужно молиться и каяться. Но Россия не пропала, не умерла».
А вот слова старца Варнавы из Гефсиманского скита (|1906): «Усилятся гонения верующих. Неслыханные скорби и мрак опустятся на Россию. Почте все церкви будут закрыты. И когда будет казаться, что нет силы терпеть долее, придет избавление. Наступит расцвет, будут строиться новые церкви. Но расцвет этот наступит перед самым концом света».
Отец Серафим напомнил юным русским слушателям, что воскресение России «зависит от самих русских людей, ибо Бог действует посредством свободной воли человека. Как Ниневия некогда спаслась покаянием и не оправдались пророчества Ионы, так и предсказания о возрождении России окажутся пустыми словами, если русский народ не покается».
В 1938 году современный пророк свят. Иоанн, архиеп. Сан–Францисский и Шанхайский, сказал, что возрождение России возможно лишь после того, как она искупит страшные грехи — клятвопреступление и цареубийство (убийство помазанника Божьего). «Гражданские и военные руководители преступили клятву верности и послушания Царю еще до его отречения от престола, вынудив его к этому (поскольку он не хотел братоубийственной кровопролитной войны). Народ громогласно приветствовал это вопиющее беззаконие, нигде люди не выступили против свержения Царя. Поэтому в цареубийстве повинны не только палачи, но и весь народ, возликовавший при низложении богоданной власти. При попустительстве народа Царя свергли, унизили, арестовали, сослали, он оказался беззащитен в руках бандитов. Уже одно это предрекло конец России.
