Лео Яковлев - Суфии: Восхождение к истине
21.
Как-то, в один из весенних дней, Рабия затворилась в своей келье, решив уединиться и никуда не выходить. Ее девушка-служанка позвала ее: — Ах госпожа, выходите посмотреть на труды Создателя. — Лучше заходи-ка сюда, — ответила Рабия, — взглянуть на Самого Создателя. Созерцание Его удерживает меня от взирания на Его творение.
22.
Однажды люди, пришедшие к Рабии, увидели, что она разрывает мясо зубами. — У тебя нет ножа? — спросили ее. — Я так страшусь отъединенности, что никогда и не имела ножа, — ответила она.
23.
Как-то Рабия неделю постилась. На восьмой день ее низшая душа (нафс), терзаемая муками голода, взмолилась: — Сколько еще ты будешь мучить меня?
В этот момент раздался стук в дверь. Рабия открыла и увидела почтенную женщину с котелком еды, принесенной как подношение. Рабия приняла подношение и пошла за свечой. Вернувшись, она увидела, что кошка опрокинула котелок. — Тогда я завершу свой пост, попив воды, — пробормотала она и повернулась, чтобы взять кувшин. В этот момент свеча погасла. Она хотела напиться из кувшина в темноте, но тут ручка у кувшина отвалилась и он грохнулся на землю. Она вздохнула с таким пламенным волнением, что казалось, что дом вот-вот охватит огонь. — О Господи, — воскликнула она смятенно, — отчего творишь Ты всё это, делая меня совершенно беспомощной? — Если бы ты пожелала, — раздался незримый голос, — всё мирское стало бы подвластным тебе, но Мы отняли бы у твоего сердца любовную муку к Нам. Любовная мука и мирские удобства не могут соседствовать в одно и то же время в одном сердце, дорогая Рабия. У тебя — свой промысел, у Нас — свой. Наше намерение и твое не могут объединиться в одном сердце.
Услышав это, Рабия воскликнула: — Я разъединила свое сердце с этим миром и отвернулась от своих желаний, вот уже тридцать лет, как я молюсь так, словно это моя последняя молитва. Я бесповоротно пресекла все привязанности к людям. Начиная каждый новый день, я страшусь, что люди отвлекут меня и займут мое сердце, и потому молюсь: «Господи, преисполни меня единственно Собою, чтобы никто не отвлек меня от Тебя».
Поэтическое переложение этой истории приводится в Илахи намэ («Книга Божественного») Аттара:
Будь как Рабия, истинная владычица духа, возглавляющая множество стоянок нашего мистического Пути. Ее единственным тружением была неустанная молитва, пост, долгие ночные бдения. Никогда она не отчаивалась, всегда на ногах, от рассвета до сумерек, пока утомление и усталость не подкосят ее. От голода слабость охватывала ее члены, так что она с трудом переставляла ноги.
Именно в таком положении, когда она едва не теряла сознание, появилась женщина с котелком — вот и еда для прекращения поста. Озабоченная, скорбная, сидящая во тьме, Рабия встала, чтобы принести светильник и поесть при его свете. Вернувшись, она увидела, что кошка опрокинула котелок. Тогда она потянулась к кувшину — глотком воды прервать свой пост, но тут фитиль погас, оставив Рабию во тьме отчаяния. Изможденная, затерянная во мраке, мучимая жаждой, она поднесла кувшин к губам — но он лопнул и грохнулся на землю. Все ее намерения пошли прахом.
Ошеломленная, она вздохнула, сердце ее воспламенилось, подвигая запылать и вселенную, она взывала вновь и вновь: «Господи, чего Ты хочешь от меня, ничтожнейшей? Ты уничтожил меня, уличил меня, отвлекшуюся, расточившую душу свою в неосознавании. Через какую кровь еще надлежит пройти мне?» — Всё, что ты ни пожелаешь, Мы даруем тебе, в небесах и на земле, от Рыб и до Луны, — пришел ответ Возлюбленного, — да, и еще любовная мука бесконечных лет навсегда оставит твое сердце. Поразмысли об этом, Рабия. В одном сердце не уживутся любовный недуг к Богу и уловки мира — даже и на мгновение, равное сотне лет.
Любовная мука по Божественному никому не дарует свободы. И если ты желаешь любовной истомы по Богу — сделай своим делом неустанное самоустранение от этого мира. Пока не достигнуто это самоустранение, ты занавешена от созерцания премирных вещей.
24.
Передают, что Рабия проводила время, непрестанно плача и стеная.
Ей сказали: — Со стороны такой плач кажется лишенным смысла: что заставляет тебя рыдать?
Она ответила: — Причина моей обездоленности и боли скрыта глубоко в моей груди. Эту болезнь не излечит ни один лекарь. Единственное средство от этой боли — соитие с Другом, и горюя, я уповаю на то, что, может быть, в будущей жизни достигну желаемого.
Хотя изначально я не была подвержена этому Божественному недугу, я пыталась подражать состоянию тех, кто действительно был поражен недугом Божественной Любви — чтобы меня считали такой же, как они.
25.
Однажды Рабию навестили именитые люди. Она спросила у них: — Вы поклоняетесь Богу — почему?
Один сказал: — Есть семь уровней геенны, которые каждому внушают страх и ужас.
Другой сказал: — В раю есть возвышенные обители красоты, где царит мир и покой.
Рабия в ответ промолвила: — Лишь негодный раб сохраняет преданность своему хозяину из страха перед наказанием или из желания награды. — А ты по какой причине поклоняешься Богу? — спросили они. — Или у тебя нет никаких побуждений? — Сначала сосед, потом его дом, — ответила Рабия арабской поговоркой. — Или недостаточно того, что нам указано поклоняться Ему?
Перестали бы мы поклоняться Ему, решив, что небес и геенны не существует? И не Ему ли любовно поклоняемся мы и вне всех наших поклонений?
26.
Однажды Рабию навестил один именитый человек. Взглянув на ее рваное одеяние, он сказал: — Я знаю нескольких людей, которые взглянут на тебя оком благотворительности — если ты дозволишь. — Мне претит просить мирское у тех, кто лишь временный владелец этого, — призналась Рабия. — Ого! — воскликнул человек, — у этой хрупкой женщины высокие устремления! Она считает пустой тратой времени испрашивание милостыни.
27.
Решив испытать благочестие Рабии, к ней неожиданно ввалилась целая компания. — Все ниспосылаемые людям добродетели уже были ниспосланы, — сказали ей. — Пояс благородного милосердия опоясывает чресла мужчины. Венец рыцарства венчает главу мужчины. Ни одна женщина не была осенена даром пророчества. Тогда чего стоит весь этот шум вокруг тебя? — Всё, что вы сказали, правда, — спокойно ответила Рабия. — Однако тщеславие, самомнение, самодовольство и «Я — ваш Владыка Высочайший» никогда не произрастали в женской груди. И еще: женщины никогда не занимались педерастией.
28.
Однажды Рабия занемогла. На вопрос о причине своего недуга она сказала: — На рассвете мое сердце потянулось к раю. Посредством болезни Друг укорил меня. Вот причина немощи.
Эта же история в Холаса-йе шарх-и та’арроф изложена так:
Однажды, когда Рабия занемогла, люди пришли к ней, чтобы выказать свое соболезнование. Когда они осведомились о ее здоровье, она сказала: — Ей-Богу, мне ведомо лишь, что недавно небеса открылись предо мною, и я чуть-чуть потянулась к ним сердцем. Полагаю, что Всемогущий выказал Свою заботу обо мне посредством этой немощи. Это — вид Божественного порицания.
29.
Хасан аль-Басри отправился засвидетельствовать Рабии свое почтение. — Там я встретил наиболее состоятельного из выдающихся людей Басры, которых я знаю, — рассказывал он. — В слезах он стоял на коленях у входа в ее уединенную келью, зажав в руке кошель с золотом. — В чем причина ваших слез? — спросил я. — В этой благословенной подвижнице, в этой животворящей святой нашего века, — ответил он. — Ведь без ее животворящего присутствия люди погибнут. Я принес малый взнос во имя ее благополучия, замолвите за меня словечко, может быть, она примет его.
Я вошел в келью Рабии и передал его просьбу.
Рабия искоса взглянула на меня и заметила: — Поскольку Бог не лишает ежедневного пропитания того, кто проклинает Его, может ли Он лишить пропитания того, чья душа преисполнена любви к Нему? Я повернулась спиной ко всем сотворенным существам еще до своей первой встречи с Ним. И если я не уверена, законна ли эта собственность, как могу я принять ее? Как-то раз я зашивала блузу, используя светильник Султана, однако после этого мое сердце сжалось и оставалось сомкнутым и закрытым, покуда я не распорола каждый сделанный стежок. Попроси же этого достойного человека, чтобы он не побуждал мое сердце к новой утесненности.
30.
Вместе с Софьяном Тхаври я отправился навестить Рабию во время ее болезни, — рассказывает Абдул-Вахид ибн Амер. — В ее присутствии, однако, мы преисполнились благоговейным трепетом — настолько, что утратили дар речи. — Скажи же что-нибудь, — обратился я к Софьяну. — Почему ты не попросишь Бога облегчить твою боль? — спросил он у Рабии. — Он Сам хочет, чтобы я претерпевала ее, неужели вам это не ясно? — сказала она. — Да, — согласился я. — Несмотря на все ваши знания, вы побуждаете меня последовать моим собственным желаниям — и выказать тем самым неповиновение Его желанию. Но ведь это неблаговидно — препятствовать воле Божьей.
