Исидор Пелусиот - Письма
255. Софисту Арпокре.
Того, кто всем почти на всех клевещет, уцеломудривай более строгою угрозой, чтобы впоследствии не оказалось нужды в наказании.
256. Ему же.
Когда получаю письма от твоего красноречия, делаюсь ученее и бываю весьма рад, потому что в них — и правильность расположения, и выразительность слов. Если же и на краткое время перестаешь писать, бываю крайне грустен, тупеет у меня язык, не чувствую ни веселья, ни пользы от чтения. Поэтому не нарушай союза дружбы, но пиши часто; этим будешь для меня еще более дорог.
257. Филитрию.
Весьма точно знаю, что прежде Христова Церковь имела и учителей славных, и учеников благоискусных; ибо и на моем веку, а не только в древнее время, было то и другое. Несомненно даже, что и ныне нет невозможности быть этому, как говоришь ты; а напротив того, очень возможно. Ибо если начальствующие положат твердое основание и, прекратив самоуправство, покажут отеческую попечительность, то можно тогда будет войти в рассмотрение и того, как спасутся подначальные.
Прежде же, нежели правильно положено основание, почитаю крайне излишним заводить речь о верхнем венце здания. Подначальные и тысячекратно выслушав, не захотят убедиться, пока не узнают сказанного на деле. Посему в настоящее время мы имеем нужду во многих совещаниях и в предусмотрительности. А я не почитаю самым трудным делом того, что надлежит советовать, но недоумеваю, каким способом надобно вести с ними речь. Ибо и сам, и по слухам знаю, и потому точно уверен, что они, не желая делать ничего должного, большей части Божественных изречений избегают, а потому и не разумеют.
Посему советую им: если скажу что–то смело, перенести это и всмотреться, не правду ли говорим и не для того ли, чтобы они исправились. Ибо от того, что иные некоторым льстят, дела христиан пришли в такое замешательство. Посему, что надлежит делать? Скажу кратко и не утаю: если Божественные Писания наставники почитают баснями, то пусть упражняются в молчании; если же подлинно признают их небесными уставами, то пусть сперва выполняют на деле, а потом проповедуют народу. А если не так будут поступать, то закон Божий да заградит им уста.
258. Ненадписанное.
Поскольку естество наше не имеет ничего ни чрезвычайно великого, ни сверхъестественного, то, устранив от себя всякое высокомерие, будем направлять его к умеренному и скромному, как свойственному нам и сродному.
259. Петру.
Писание называет плотскими людей, поползнувшихся на дела плотские, душевными — не приемлющих ничего такого, что вне последовательности помыслов, и духовными — украшенных Божественным и духовным дарованием, преступивших последовательность помыслов и преестественно просвещаемых. Например то, что три отрока, вверженные в вавилонскую печь, не сгорели, не могло быть делом естества. Если кто станет исследовать вероятность сего, то усмотрит немощь рассудка. А если представит себе Божие могущество и естество, превозмогающее и превосходящее последовательность помыслов, и превысшее всякого искусства, то примет сказанное об отроках.
260. Феопомпу.
Больно людям, которые не совсем бесчувственны, быть уличенными, а людям, достойным уважения — быть осужденными в том, в чем не были виновны. Но самое великое несчастие — подвергнуться подозрению людям, достигшим высоты добродетели.
261. Нилу.
Древле Бог Евреям и угрожал, и возвещал доброе. Кто только угрожает и предвещает страшное, тот возбуждает в слушателях отчаяние без надежды на лучшее и вообще внушает им мысль предаться худшему. Добрая же надежда манит и приуготовляет к лучшему. Посему–то Бог везде, угрожая Иудеям пленом вавилонским, предрекал и возвращение.
262. Отшельнику пресвитеру Павлу.
Те самые, кто величает себя судиями добродетели и порока, победный приговор, который должно произносить о добродетели, уступают пороку. И тем, что рачительных осуждают на изгнание, а негодным рукоплещут, отнимают они бодрость у людей, намеревающихся поступать как должно. Такую воздвигли они брань на имеющих дерзновение, что во всех почти угасили стремление к прекрасному. Поэтому живущие по подобию псов и свиней с неистовством восстают против жизни апостольской. И их должно избегать, ибо достойное слез обращают они в повод к смеху; не только ни во что не ставят добродетель, но и сами о себе хвалятся и признают достойным одобрения то, что подвизающиеся в добродетели терпят наибольшие из возможных бедствий.
Посему, кто же вразумит имеющих такое расположение? Кто исправит? Кто обличит? Кто смирит их горделивые о себе мысли? Кто заставит их поникнуть взором? Кто убедит их хвалиться не начальством только, но и добродетелью? Кто убедит, что строжайший потребуется с них ответ? Если они не верят Судии, предвещающему будущее в Евангелии, то поверят ли кому из людей, старающихся остановить их неистовое безумие, которое не терпит сдерживания, но с каждым днем делается более ужасным?
Многие брались за это, но нимало не помогли тем, кого хотели исправить, а себя подвергли величайшим бедам. Точно знаю, что там приимут они славные венцы, но люди более грубые только тем, что бывает здесь, приводятся к добродетели и убеждаются избегать порока.
Итак, следствием обличений бывало только то, что с дерзновением обличавшие несправедливо потерпели что–либо худое, а слышавшие совет не получили никакой пользы. Посему говорить хорошее стало ныне страшнее, нежели прежде.
Если же, говоришь, иные из них и ищут советников, ибо не все погрязли в пучине самолюбия и порока, то им справедливо было бы внять сему: «Есть Божественные Писания, следуя которым узнали бы вы, что должно. Если же имеете нужду и в советниках, то перестаньте делать то, что делаете; и тогда уже ищите советника. Ибо когда перестанете делать злое и приготовите надежный путь тому, чтобы сказали вам хорошее, тогда ищите, кто посоветовал бы вам, что должно. А пока не перестанете, не ищите. Кто пожелает после того, как скажет вам что–либо хорошее, быть от вас изгнанным? Не найдете желающего».
Пишу же сие не потому, что боюсь потерпеть что–либо здесь. Ибо ты знаешь, что за это терпел я многое и уготовляющему мне страдание сказал бы: «Невольно увенчал ты меня; ибо и мне даровал Бог не токмо еже в Него веровати, но и еже по Нем страдати (Флп.1:29)». Но потому пишу, что намерен заградить уста тем, которые показывают видь, будто ищут советника — на деле же не для того, чтобы советоваться с ним, но чтобы строить ему козни.
А что бы не подумали, что из страха пишу я это, — все таковые (ибо тем, что делаете, и подначальных вводите в грех, и на себя навлечете сугубое наказание) пусть слышат: «Вы поступали не как было должно, потому что вводили в поползновение людей, которые имели возможность спастись, если бы не были соблазняемы вами. Итак, перестаньте делать подобное тому, чего и враги Христовы не делали к хуле имени Христова.
Угасите в себе мысль о том, как достигнуть, чтобы многие удостоили вас начальства. Обуздайте кичливость, поникните челом, вспомните, что вы — земля и пепел (Быт.18:27). Посмотрите, чем были вы недавно и чем будете вскоре, потом. Лучших вас по своим добродетелям таковыми и признавайте. Оружий священства не употребляйте против самого священства; не издевайтесь над учителем нестяжательности, обогащаясь сами.
Не почитайте баснями евангельских слов, оглашающих слух ваш; не думайте, что грешите безнаказанно. Не полагайте, что Бог неправдив, не держитесь мысли, что Всевидящий Бог не обращает на вас внимания. Не изгоняйте любителей добродетели. Не рукоплещите тем, кто предан всякому пороку. Не будьте руководителями тех, кто стремится к пороку. Не подавляйте дерзновения в людях, одержимых Божественною ревностью. Не ввергайте других в бедствия. На словах предлагая то, что должно, не бесчестите этого самим делом».
Но нужно ли еще продолжать речь, когда и сказанного достаточно, чтобы нанести удар еще не совсем бесчувственным? Посему, кончая письмо, обращусь к молчанию, моля Бога, чтобы сие написанное соделалось полезным.
263. Диакону Палладию.
О чем писал ты, о том дать ответ могу, но не могу сказать сего тебе, повинуясь Божественному слову, повелевающему: не дадите святая псом (Мф.7:6). Если освободишь себя от бешенства псов, покажешь в себе кротость человеческого благородства, тогда, усладившись переменой не твоего внешнего образа, но твоих нравов, скажу, хотя не будешь и спрашивать.
264. Грамматику Офелию.
Слог писем не должен быть ни вовсе лишенным украшений, ни украшенным до изнеженности или роскоши; одно унизительно, а другое неприлично. Для изящества же достаточно украшения умеренного и соразмерного с потребностью.
265. Диакону Мине.
Люди, почитающие себя победителями в двух жестоких страстях, разумею раздражение и любостяжание, одерживают победу, которая тягостнее всякого поражения. Ибо бывает и такая победа, которая хуже поражения; и не должно радоваться победе, которая приобретается неправедно. Доставляемое ею удовольствие, веселя на малое время, с течением времени порождает вечный стыд.
