Исидор Пелусиот - Письма
240. Филитрию.
Те, которые сильнее всех в добродетели, выше всех, отличаются от всех и столько превосходят других благочестием, сколько денница — прочие звезды, справедливо могут быть названы светилами. Ибо они не только себя самих возводят в такое достоинство, но и слепотствующих просвещают и руководят на высоту добродетели. Им–то соревнуй, а не тем, которые делают все, чтобы омрачить и видящих.
241. Софисту Арпокре.
Мудрые, по моему определению (а я не закон устанавливаю, но излагаю свое мнение), — это те, которые украшены умными добродетелями; таковы были имеющие дар слова и мудрость ведения. Добрые же — те, которые украшены добродетелями, у иных называемыми несловесными. Таковы были не имевшие способности сказать что–либо мудрое, но своим доблестным житием научающие тех, кто на них взирает, так что и их молчание стало полезнее слова, не сопровождаемого делами. А если кто имеет и умные, и так называемые несловесные добродетели, то он, по моему определение, будет и добрый, и мудрый.
242. Диакону Епифанию.
Спрашивал ты: почему слово: συγγνώμη (согласное мнение) используется в значении «отпущение» и «снисхождение». Думаю, потому, что познавший самого себя — то есть тот, кто не остается в неведении о грехопадениях, в какие впадал, но хранит мудрое правило: «познай самого себя» — и в преуспеяниях, хотя и превознесся когда–то, предавшись ненадолго высокомерию, не думает о себе высоко, но, изучая собственное свое естество и свою немощь, и не мечтая о себе выше естества человеческого, приходит в сознание себя самого. «Думающий согласно» с таковым, то есть признающий, что познавший себя человек, если и возмечтает о себе, то на деле готов от сего отказаться, «снисходит» к нему. А не соглашающийся с такою мыслью — не снисходит. Поэтому «согласно думающий» достоин порицания как не знающий себя самого <на опыте>, а «не согласно думающий» — как не соглашающийся со знающим себя самого.
243. Ему же.
Много, любезнейший, разных причин, по которым не прочно обладание имуществом. Не только тление и продолжительность времени, но и клеветы, и разбойники, и слуги, и неизвестность будущего, и, наконец, смерть, которой не избежим, хотя бы и избежали мы всего другого — лишат и имений, и денег того, кто думает владеть ими. Потому что он по видимости, а не на самом деле, имеет у себя сии блага.
Но кто собирает здесь богатство, уделяя его на милостыни и благотворения, тот будет увенчан по мудрому и надежному приговору, найдя безопасное место, куда невозможно проникнуть ничему из выше сказанного. Ибо такая область — небо; оно недоступно никакому злоумышлению, и плодоноснее всякой земли, и дает в великом обилии пожинать плоды от вложенных в него семян тем, кто их посеял.
244. Марону.
Отдавай добровольно то, что нередко и невольно должен ты оставлять врагам. Оказывай щедрость по нужде, чтобы не плакать тогда, когда и слезы не помогут, но чтобы, предпослав богатство в нестареющий век, найти для себя в том пользу.
245. Феофилу.
Недавно, нынешним утром, когда ночь и заря еще не разошлись, некто из близких мне при встрече известил, что думают люди рассудительные, услышав о сборах твоих в дальнее путешествие. Поскольку ты желаешь совершить его не ради добродетели, не для того, чтобы себя или кого другого возвести к любомудрию (что одобрили бы они), но для своего обогащения, они составили о тебе весьма низкое понятие, как о человеке, который, решась время молодости провести в покое, вздумал отправиться на чужую сторону теперь, на старости лет. Ибо теперь, если бы ты и жил где–либо в чужом месте, следовало бы возвратиться домой, потому что близка уже кончина твоя.
У молодых есть надежда достигнуть глубокой старости, а состарившимся справедливо думать не об ином чем, а только о смерти. Но я, не зная в точности причины, по которой ты удаляешься отсюда, не оправдывал и не обвинял тебя, но обещал тебе написать. Поэтому рассуждай сам, что должно тебе сделать.
246. Схоластику Феодору.
О ком, по суду твоей учености, справедливо должно сложиться хорошее мнение и идти добрая слава: о том ли, кто не позаботился ни о каком благородном поступке и живет в благоденствии, в богатстве и имеет высокие, по мнению людей, чины; или о том, кто, не оставив ничего, что только мог сделать, но исполнив все, что и его делает достойным похвал, и других побуждаешь к добродетели, проводит жизнь в неудачах и нищете? По мне — о последнем. А если так и по–твоему, то и твой приговор будет не противоположен.
247. Пресвитеру Касию.
Писал ты что, дивишься, почему, тогда как священствовать Зосиме — дело странное, не показалось сие странным рукоположившему его беззаконно? Отвечаю: по ненависти своей ко злу ты негодуешь справедливо; об этом никто не станет спорить. Но я посоветовал бы тебе сохранить язык чистым от злословия. Если он, как писал ты, достоин и тысячи громов, потому что и честь его не исправила, и священство делает он орудием порока, и отваживается на то, на что и отважиться непозволительно, то тебе не должно сквернить своих уст, выставляя на позор дурные его дела и изображая грубость его нравов.
248. Павлу.
Если всякий помысл и всякое представление ума, как говоришь, приходят людям от судьбы, то положение ее окажется весьма странным. Если в одних влагает она мысль, как защитить ее, то другому сообщает искусство и разумные доводы, чтобы ее опровергнуть. Посему, если она сама себя опровергает теми мыслями, какие подает отвергающим ее, то возможно ли ей и существовать?
249. Диакону Евстафию.
То, на что отважился ты ныне, труднее всего затруднительного. Сам с собою вступил ты в состязание, и сам себя препобедил. Посему в борьбе нечестия и непотребства, чтобы над всеми взять первенство, ты одержал верх и всех победил, почему и соделался для нас причиною непрестанных слез. Итак, если угодно, чтобы печаль наша о тебе была уврачевана, употреби все меры отклонить от себя худую славу.
250. Схоластику Феодору.
Если у тебя самый борзый язык, то всего более сдерживай его уздою и заграждай себе уста. Если же ты не в силах этого сделать, употребляй его, на что должно: на защиту Божественного и чистого учения, для помощи обиженным, для ходатайства за наилучших, против любостяжательности обидчиков, против невежества людей, приписывающих злым духам промышление обо всем, против учения умоповрежденных еретиков, против суеверия язычников, против невежества Иудеев, против недовольства согрешающих.
Если же, оставив это, будешь употреблять свой острый язык на все подряд, то сделаешь нечто самое нелепое. Поступишь совершенно подобно тому, как если бы, имея острый меч, обратил его на близких тебе и, имея силу, стал испытывать ее на согражданах, когда первым должно было пользоваться против врагов, а второю — против борющихся с тобой. Поэтому из врачевства не делай яда, но употребляй его как должно.
251. Градоправителю Ипатию.
Все, думаю, знают, что люди, которые откладывают исполнение того, что должно, показывают тем самым желание близко увидеть неприятное. Своею леностью оскорбляя добродетель, они навлекают на себя наказания, давно готовые преследовать заслуживших их. А что грехи, если не будут уврачеваны покаянием, доведут до мучений, об этом вопиют и потоп, и бывшее с Содомлянами, суд над которыми, если и замедлил нисколько, то не остался до конца не приведенным в исполнение, и хотя не вдруг, но непременно был совершен суд.
252. Грамматику Офелию.
Слово не тогда достойно удивления, когда течет обильно и льется не ко времени, но когда, будучи недлинным и непродолжительным, однако богатым мыслями, при краткости имеет всю полноту; особенно же одушевленное благовременностью, оказывается более оживленным.
253. Мартиниану, Зосиме, Марону, Евстафию.
Поскольку вы не только осрамили себя тем, что делали все, чего не делал никогда никто из прославившихся срамными делами, но и превзошли всякое безумие, хвалясь тем, что по справедливости надлежало скрывать, то заблагорассудил я написать вам это письмо. В том, говорят, вы и хуже этих людей, что они, хотя делали, но скрывали, вы же хвалитесь. Верх же сих зол, говорят, составляет то, что живущие честно кажутся вам безумцами и подающие вам советы — сумасбродами. Поэтому, остается ли вам какое оправдание, какое помилование, какое извинение? Не умею сказать.
254. Фоме.
Позаботимся только о приобретении того, в чем будем иметь нужду по освобождении от этой жизни; пренебрежем же приобретением всего прочего.
255. Софисту Арпокре.
Того, кто всем почти на всех клевещет, уцеломудривай более строгою угрозой, чтобы впоследствии не оказалось нужды в наказании.
256. Ему же.
