Константин Зноско - Исторический очерк Церковной унии. Ее происхождение и характер
В другой раз папа пригласил к себе восточных епископов и предложил им исследовать вопрос о принадлежащих ему, как преемнику Петрову и наместнику Христа, правах и преимуществах. Епископы, возвратясь в царские палаты и рассмотрев соборные постановления относительно прав каждой Церкви, пришли к соглашению признать заявленные папой преимущества, исключая сих двух: «Папа не может составить Собора Вселенского без приглашения на него императора и Патриархов; если же они не явятся, Собор действителен будет и без них. Если кто почитает себя обиженным Патриархами и обратится к папе, Патриарх не может уже более судить его, но папа пошлет от себя исследователя на место, чтобы дать суд обиженному». Когда об этом было объявлено папе, он на такое ограничение не согласился и продолжал требовать себе, как верховному пастырю, беспрекословного повиновения всех Патриархов и полной власти во Вселенской Церкви. Наконец решились признавать папу верховным первосвятителем и наместником Христовым, управляющим всей Церковью, с сохранением, однако, прав и привилегий патриарших, и уже ни в чем более не уступать ему ни на словах, ни на бумаге и требовать скорейшего закрепления союза письменно и отъезда.
Евгений согласился, и оставалось только составить акт и скрепить подписями, но тут произошла распря. Римляне требовали в начале акта написать, что Собор созван только по повелению папы, но после долгих споров император настоял, чтобы было прибавлено: с согласия светлейшего императора, Патриарха Цареградского и прочих Патриархов; к тексту же, который гласил о преимуществах папы, настоятельно потребовал приписать, что папа может пользоваться только теми преимуществами, какие не нарушают правил Вселенских Соборов и св. отцов, с сохранением всех прав и привилегий прочих Патриархов (Concil. Florent, Sess. XXXII, p. 521).
Наконец акт, провозглашавший унию, был составлен, и в окончательной редакции он гласил, что латинская прибавка к 8 члену Символа Веры «и Сына» (filioque) признана православными правильной, хотя и необязательной для включения в Символ Веры Церкви Восточной; признано также правильным и догматическое учение Римской Церкви о чистилище. Что же касается папского главенства, то о нем Собор выразился так: «Мы определяем также, что Святая апостольская кафедра и архиерей римский имеют первенство во всем мире, что он есть преемник блаженного Петра, представителя апостолов, истинный наместник Иисуса Христа, глава всей Церкви, отец и учитель христиан и что Иисус Христос дал ему в лице блаженного Петра полную власть пасти, учить и управлять Вселенской Церковью, как сие содержится в актах Вселенских Соборов и во святых канонах. Обновляем еще порядок, преданный канонами, касательно прочих Блаженнейших Патриархов, так чтобы Константинопольскому быть вторым после святейшего Папы Римского, Александрийскому третьим, Антиохийскому четвертым, Иерусалимскому пятым, с сохранением, однако, всех преимуществ и прав каждого из них» (Concil. Florent, Sess. XXXII, p. 527).
Это соборное постановление, в начале своего текста признавшее за папой власть вселенскую, последующей припиской, что власть его над Вселенской Церковью должна определяться «актами Вселенских Соборов и святыми канонами», в сущности говоря, осуществление этой вселенской власти на деле ограничивало, так как ни соборные акты, ни каноны Вселенской Церкви таковой власти за папой не признавали. Эта же вселенская папская власть еще более ограничивалась дальнейшей припиской, требовавшей за Патриархами всех принадлежавших им прав и преимуществ, что неограниченной власти над Патриархами папам не давало.
Когда для утверждения этого акта от соборных отцов потребовались подписи, Марк Ефесский решительно отказался подписать акт, как нарушающий древнеправославное учение и постановления Вселенских Соборов; за ним последовал и епископ Ставропольский; митрополит Ираклийский, чтобы избегнуть подписи, спослался на болезнь, но насильно был принужден императором к подписи, за что впоследствии просил всенародно, чтобы ему за это отсекли руку. Митрополиты Исидор Русский и Виссарион Никейский с протосингелом Григорием Маммой, как главные виновники унии, подписали акт с радостью, за что два первых сделаны были кардиналами, а последний впоследствии получил кафедру Патриарха Константинопольского. Остальные епископы, особенно Трапезундский и Монемвасийский, дали свои подписи только из-за тех тяжких условий, в которых они находились во Флоренции, а также по принуждению императора, только и думавшего как бы скорее возвратиться в Царьград. Когда папа Евгений стал подписывать соборный акт и не увидел на нем имени Марка, он невольно воскликнул: «Итак, мы ничего не сделали» (Скиропул. Кн. X, гл. 8, 9).
Так завершилась Флорентийская уния, и папа Евгений своим восклицанием был прав. Созданная обманом и насилием она неминуемо должна была расторгнуться сама собой, что впоследствии и случилось, как это мы увидим далее.
Глава XI
ПОСЛЕДСТВИЯ ФЛОРЕНТИЙСКОГО СОБОРА И ПРИНЯТОЙ НА НЕМ УНИИ
Уже до отъезда императора и греческих епископов из Флоренции явно обнаружилось, что заключенная между Восточными Церквами и Римом уния имела только формальный, чисто бумажный характер и не заключала в себе задатков единения духовного. Папа Евгений высказал пожелание, чтобы православные епископы приобщились за совершаемой им литургией, назначенной на день 6 июля, который должен был стать юбилейным днем унии, но православные на это не согласились. Торжество ограничилось прочтением в церкви акта соединения на греческом и латинском языках и взаимным целованием митрополита Никейского и кардинала Иоанна, провозглашавших этот акт. На предварительный вопрос после прочтения «Угодно ли сие соединение?» римляне отвечали «Угодно!», а большинство греков промолчало. Все общение состояло только в том, что восточные епископы пребывали в храме во время совершения в нем литургии в облачениях вместе с императором, но отдельно от латинян, и при чтении Символа Веры целовались, но опять-таки между собой. Епископ же Анхиальский, дабы не участвовать и в этом малом торжестве, не хотел даже стоять со своими.
Через несколько дней после сего император предложил также и папе присутствовать на торжественно совершаемой литургии православными епископами, дабы тот мог убедиться в великолепии восточного чина, но папа на это не согласился, а предложил отслужить литургию тайно, якобы с тем чтобы удостовериться, благолепен ли ее чин и возможно ли будет дозволить совершить ее открыто. Возмущенный такими словами император воскликнул: «Мы надеялись исправить множество погрешностей латинских, ныне же, напротив, латины, непрестанно нововводящие и погрешающие, хотят исправить нас, никогда не отступавших от канонов!» И больше не напоминал о литургии.
Вслед за тем папа предложил православным 10 вопросов, главным образом касающихся чина литургии, на которые ему ответил Митиленский епископ, и настоятельно потребовал от императора осуждения Марка Ефесского за его сопротивление унии, а также избрания и хиротонии во Флоренции Патриарха Цареградского, угрожая в случае сопротивления поступить по собственному усмотрению. Император, невзирая на угрозы, отверг требование папы, Марку же Ефесскому повелел лично явиться к папе, что тот и исполнил к вящему позору последнего. Так, когда Марк вошел в зал, где восседал папа, окруженный кардиналами, то, почтительно поклонившись лежащему в зале на аналое Евангелию, сел впереди кардиналов, сославшись на подагрическую болезнь от трудов соборных, а услышав угрозы папы, мужественно ответил ему: «Соборы всегда осуждали возмутителей, которые, отклоняясь от догматов церковных, проповедовали другим свои заблуждения, и посему правильно назывались еретиками и извергались вместе со своей ересью; я же не преподавал никогда какого-либо частного моего мнения и не вводил ничего нового в Церковь или защищал какой-либо незаконный догмат, но держался твердо того учения, какое Церковь вначале прияла непосредственно от Самого Христа Спасителя и какое содержала Святая Римская Церковь до ее отделения единомышленно с нашей Восточной; учение это как и прежде все восхваляли как православное, так и на нынешнем Соборе воздавали ему должную похвалу, и никто не сможет осудить его или изменить.
Если же я твердо защищаю такое учение и никак не хочу от него отступиться, то почему Собор намеревается осудить меня как еретика? Есть ли тут какое благочестие и справедливость? Должно прежде осудить самое учение, мною проповедуемое, а если оно признается правильным и благочестивым, какого суда еще могу страшиться?» (Скиропул. Кн. X, гл. 9—15). Папа не посмел после этого подвергать Марка суду.
Чтобы избежать постоянных требований папы об избрании при его участии Константинопольского Патриарха на место умершего Иосифа, император отпустил в Венецию старших митрополитов и отговаривался невозможностью выполнить без них столь важное дело, сам же между тем начал требовать от папы условленных денег на свое содержание и прибывших с ним епископов. С великим трудом он добился уплаты следуемого грекам за пять месяцев содержания и то только к концу отъезда, что свидетельствует, какими нечестными путями домогался папа принудить греков к подписи акта.
