Амброджо Донини - У истоков христианства (от зарождения до Юстиниана)
ДАТА РОЖДЕНИЯ
Евангелия ничего не сообщают о годе, месяце и дне рождения Иисуса. Исчисление новой эры, начиная с 753–754 гг., со дня основания Рима, ставшего ее первым годом, установлено только в первой половине VI в., при Юстиниане, благодаря трудам некоего скирского монаха Дионисия Малого, который исходил из воображаемых расчетов, заимствованных из Евангелия от Луки. Если же принять за основу повествование от Матфея, которое совмещает рождение Иисуса с временами царя Ирода (2:1), то нам придется отнести начало новой эры по меньшей мере на пять или шесть лет назад, поскольку Ирод Великий умер в 4 г. до н. э.: это единственная точная дата. Бесполезно пытаться выбраться из этой неразберихи — мы ведь находимся в области веры, а не исторической хронологии.
Что касается месяца и дня, то они не должны были особенно беспокоить евангелистов, поскольку существенной для древнейшей литургии была не дата рождения, а дата смерти и воскресения мессии. Первые отцы церкви и не приводили точных данных об этих датах. Только в начале IV в. были предложены для рождества 25 и 28 марта, 2 и 19 апреля (этот последний день Климент Александрийский считал более вероятным) и иногда — 29 мая. Описанная в Евангелии от Луки сцена с пастухами, которые провели ночь под открытым небом, чтобы стеречь стадо (2:8), давала основание предполагать скорее весну, чем зиму.
Выбор 25 декабря был сделан в эпоху Константина и был связан е древним обрядом поклонения солнцу.
С далеких времен этот день, который римский календарь связал с зимним солнцестоянием, праздновали на Востоке и в средиземноморском мире по случаю «возрождения» солнца, наиболее распространенного божества, отождествлявшегося также с Митрой. Одержавшей победу церкви было нетрудно приобщить к своему культу это исключительно популярное празднование, учитывая, что апологеты уже представили Иисуса подлинным и единственным «солнцем спасения» с прозрачными полемическими намеками в адрес соперничавшего культа.
Другая, не менее древняя по происхождению традиция претендовала на то, чтобы день «откровения», или егш-фании бога-солнца, приходился на 6 января. Эта дата и оставалась в некоторых христианских церквах днем рождения Иисуса.
Что наше рождество происходит от культа солнца, это факт неоспоримый. Но церковные календаристы очень рано принялись искать теологические основания этого факта, используя сложную систему рассуждений.
В соответствии с весьма распространенными в иудео-христианских кругах той эпохи магическими правилами числовых значений распространялось поверие, что между рождением и смертью исключительного лица должно пройти точное число лет, ни одним днем больше или меньше. Согласно преданию, Иисус умер тридцати или тридцати трех лет в неделю еврейской пасхи, которая приходится на весну; «точная» дата была переменной — между 25 марта и 6 апреля. И поскольку начало жизни человека возводилось к моменту зачатия, а не появления на свет, день воплощения должен был приходиться на 25 марта или 6 апреля, а дата рождения, естественно через девять месяцев, — на 25 декабря или 6 января.
Обе даты вызвали продолжительные споры.
На Западе преобладает празднование рождества 25 декабря. Другая дата сдваивает рождество с празднованием епифании, или «откровения» Иисуса людям, символизировавшимся в астральных культах магами, астральными жрецами, которых в некоторых апокрифических текстах более трех, а порой и до двенадцати, по числу главных народов на земле, согласно верованиям того времени. Ко всем этим событиям были присовокуплены многие другие плоды народной фантазии, такие, как «восходящая на востоке звезда», миф о воле и осле, легенда о яслях, которая, кстати, возникла только при св. Франциске, в XIII в., культ чествования дерева, особенно распространенный в северной Европе в связи с празднованием Нового года и вошедший затем также в празднование нашего рождества. И естественно, там, где сезоны не совпадают с нашими, как, например, в южном полушарии земного щара, миссионеры встретили много трудностей при попытках заставить принять празднование рождения Иисуса в декабре, поскольку начало жизненного цикла года в этих районах приходится на самую середину нашего лета.
СЕМЬЯ ИИСУСА
О семейной ячейке, в которой якобы родился Иисус, евангелия сообщают мало известий, дающих, однако, много пищи для воображения верующих: в ней есть отец, мать, четверо братьев и не менее двух сестер. Образ отца, Иосифа, скорее туманен. Те, кто видят в нем ремесленника, могут вывести это его занятие из одного места в Евангелии от Матфея (13:55), где Иисус именуется «сыном плотника». Однако они забывают, что это выражение на арамейском диалекте означает попросту «плотник», так же как «сын человека» означает только «человек». В одном более древнем тексте, в самом деле, написано: «Не плотник ли он, сын Марии?» (Марк, 6:3).
Стремление вывести Иосифа из семьи Давидова рода, должно быть, выявилось, когда еще не созрела идея божественного происхождения мессии. Если Иисус рожден не от Иосифа, а от «духа» бога, эта генеалогия уже не имеет смысла; давняя и запутанная, она связывает отца Иосифа с династией Давида, в соответствии с Евангелиями от Матфея (1: 1 — 17) и от Луки (3:23–38). Противоречие это перестали замечать, когда чисто иудаистская традиция, в которой происхождение мессии представлядось человеческим, слилась с верованиями иммигрантов в греческие мистические божества и перестроилась на сверхъестественные представления о мессии.
Согласно Евангелию от Матфея, Иосиф был сыном Иакова; в соответствии с Евангелием от Луки — сыном Илии. Чтобы привести его генеалогию в соответствие с некоторыми магическими формулами (три раза по четырнадцать), были опущены целые группы его предков. Только апокрифические евангелия разрабатывают некоторые стороны его биографии. Культ св. Иосифа впоследствии разрабатывается на чисто мистических основах. Но и по сей день этот процесс еще не закончен, если верно, что перед II Ватиканским собором в среде теологов говорили о возможности распространить на Иосифа догму непорочности и вознесения на небо.
Авторы евангелий считали его настоящим отцом; об этом свидетельствует упоминание о братьях и сестрах Иисуса.
Матфей и Марк сообщают нам имена его братьев; Иаков, Иосиф (или Иосеф по-арамейски), Иуда и Симон. О его сестрах известно только, что их было две и что они жили в Галилее. Согласно протоевангелию от Иакова, их звали Мельха и Эсха. Первые поколения христиан не знали никаких сомнений на этот счет: Иисус был первенцем, рожденным чудесным образом; до его рождения Иосиф и Мария не имели супружеских отношений; «наконец родила она сына, своего первенца» (Матф., 1:25), из чего следует, что были и другие дети. Таковы указания наиболее древних и авторитетных источников.
Эта нормальная семейная жизнь не вызывала никаких вопросов, не возбуждала никаких препирательств. Один из «братьев господа» упоминается даже в некоторых источниках как преемник Иисуса в качестве руководителя небольшой группы учеников в Иерусалиме после вознесения Иисуса на небо. Верили, что он был казнен Иродом Агриппой, когда тетрарх Галилеи получил из рук римлян царский трон в Иудее.
Но существование братьев Иисуса во плоти начало порождать некоторые трудности, когда из аскетических соображений, связанных с постепенным обожествлением образа «спасителя», упрочилась идея вечной девственности матери Иисуса, до и после его чудесного рождения на свет.
Тогда речь пошла об иных родственных отношениях Иисуса, на них есть указания в одном апокрифическом евангелии: братья Иисуса на деле не родные братья ему, а сводные, рожденные в предшествовавшем браке Иосифа, о котором никто никогда ничего не говорил. Таково мнение ряда отцов церкви, таких, как Ориген в III в. и Е. пи-фаний в IV в. Евсевий Кесарийский открыл в самую пору расцвета эры Константина существование второй Марии, сестры Девы, супруги некоего Клеофа, или Клопа, брата Иосифа. Так что братья Иисуса стали его кузенами.
На гребне поднявшейся волны сексуального ригоризма, который связывает религиозное совершенство с состоянием девственности, подобные представления в конце концов возобладали, хотя и не без противоречий.
Чтобы убедить епископов, которые не принимали эту новую трактовку, св. Иероним в конце IV в. прибег к ловкому филологическому приему. Он стал утверждать, что по-арамейски термин «брат» означает также и «кузен», как, впрочем, принято и по сей день в деревенской среде. Этот маневр имел успех и еще сегодня принимается большей частью теологов и самими католическими историками. Однако он лишен каких бы то ни было оснований. Верно, что в еврейском и арамейском языках нет специального термина для обозначения понятия «двоюродный брат» и употребляется иной раз в этом значении слово «ах» или «ага» — «брат». Но наши евангелия написаны по-гречески, а не на семитском языке. И в классическом греческом языке, как и в народном языке койне, слово «адельфос» («брат») не могло иметь иного значения, кроме «зачатый в том же лоне», «единоутробный». Нет доказательств, что оно когда-либо использовалось в более общем смысле — брат вообще.
