Нил Синайский - Творения
Глава 63. Оставим дела житейские и обратимся к душевным благам. Долго ли будем оставаться при детских игрищах, нимало не восприемля мужественного образа мыслей? Долго ли будем в поступках немощнее самых малых младенцев, и их примером не руководствуясь к преуспеянию в важнейшем? Они с изменением возраста изменяют и расположение к играм и легко оставляют пристрастие к служившему забавою. В детстве служат им забавой, может быть, орехи, кости, шары, и к ним бывают пристрастны, пока не придут в совершенный разум, и почитают для себя достаточным заготовлять это. Но как скоро, преуспев, делается кто мужем, бросает сие и с великим тщанием принимается за дела.
А мы остаемся в младенчестве, дивясь тому, что свойственно детству и достойно осмеяния, не хотим позаботиться о лучшем и подумать о том, что прилично мужам, но, оставив это, забавляемся делами земными, доставляя повод к смеху тем, которые судят о делах сообразно с естественным порядком возрастов. Как срамно глядеть, когда совершенный муж сидит на куче золы и чертит на пепле детские забавы, так срамно, и гораздо срамнее, видеть, что имеющие в виду наслаждение вечными благами роются в прахе земных вещей и несообразностию поступков срамят совершенство обета. А причиною сего у нас, как кажется, то, что не представляем себе ничего важнее видимого, из сравнения малоценности настоящих благ не познаем превосходства благ тамошних, и, озаряемые блеском благ, почитаемых здесь досточестными, останавливаемся на них, и к ним прилепляемся пожеланием. Ибо при отсутствии лучшего всегда высоко ценится худшее, заступая место лучшего. А если бы имели мы более высокое понятие о благах будущих, то не останавливались бы с удивлением на благах здешних.
Глава 64. Поэтому начнем устраняться настоящих благ, пренебрежем и имущество, и деньги, и все, что погружает в себя и потопляет помысел, выбросим груз, чтобы ладия сколько–нибудь поднялась из воды; обуреваемые, выкинем и многие снаряды, чтобы мог спастись кормчий — ум и с плавателями — помыслами. Если плывущие морем во время бури небрегут о своих товарах и своими руками бросают груз в море, имущество ставя ниже жизни, чтобы корабль, обременяемый тяжестью груза, не подвергся опасности, зачерпнув в себя воды, облегчают его, бросая в глубину, может быть, и дорогие редкости, то почему же мы для лучшей жизни не пренебрегаем того, что душу влечет в бездну? Почему не столько силен страх Божий, сколько силен страх моря? Те из любви к временной жизни невысоко ценят утрату того, что везут, а мы, говоря о себе, что вожделеваем Вечной Жизни, не пренебрегаем и малости, но решаемся лучше погибнуть вместе с грузом, нежели спастись, лишившись его.
Посему, умоляю, совлечемся всего — противник стоит обнаженный, потому что борцы не вступают в борьбу одетыми: закон борьбы изводит их на поприще обнаженными. В жар ли, в холод ли так они выходят, вне поприща оставляя одежды. Если же кто из них откажется обнажить себя, то должен отказаться и от борьбы. А мы, дав обет подвизаться, когда у нас борьба с сопротивниками, которые гораздо деятельнее борющихся чувственно, не только не совлекаемся одежды, но, тысячи бремен неся на плечах, вступаем в подвиг, доставляя тем противникам множество удобств захватить нас.
Глава 65. Как сражаться с духами злобы домогающемуся имуществ, когда отовсюду удобно наносятся ему удары? Как бороться с духом сребролюбия осыпанному деньгами? Как обогнать обнаженных от всякого попечения демонов облекшемуся в тысячи забот? Божественное Писание говорит: «Наг побегнет в той день» (Ам. 2, 16).
Наг, кто не облечен в многочисленные рубища заботы о делах житейских, наг, кому многосложные помыслы о деньгах и имуществе не препятствуют в скорости бега, потому что нагого трудно и даже невозможно уловить злоумышляющим. Если бы великий Иосиф был наг, то египтянка не нашла бы, за что ухватить его, ибо говорит Божественное слово: «Ухвати его за ризы, глаголющи: лязи со мною» (Быт. 39, 12). Ризы же суть дела телесные, за которые влечет преобладающее сластолюбие; и кто заботится о них, тому необходимо увлекаться, борясь с совлекающими. Так, подвижник целомудрия, как скоро увидел, что и необходимою потребностию тела насильно увлекается к удовольствию общения и единения, познав, что должно было нагим жить при госпоже, которая могла удержать и принудить его, «оставль ризы своя, бежа и изыде вон» (Быт. 39, 13), как в раю, ходя в добродетели нагим в подражание первозданному, который, в преимущественный дар прияв от Бога наготу, хранил ее, пока преслушанием не доведен до потребности одежд. Ибо, пока боролся с сопротивниками, внушавшими нарушить Божию заповедь, как борец на поприще, стоял нагим; побежденный же и оставивший борьбу, как и следовало, был облечен в ризу, с прекращением подвижнического состояния оставив и наготу.
Глава 66. Посему–то Приточник, обращая речь к умащающему, говорит: «Отими ризу его, прейде бо» (Притч. 27, 13). Пока был вне поприща, хорошо пользовался и одеждами неборющихся, облечением в одежды скрывая в себе мужество борца. Но поелику вступил в подвиг, «отими ризу его», потому что бороться должно нагому, и не только нагому, но даже и умащенному. Обнажение делает, что борца не за что ухватить противнику, а умащение елеем, если и будет схвачен, дает возможность ускользнуть из рук схватившего.
Почему противники стараются друг друга осыпать землею, чтобы, пылью придав шероховатость гладкости елея, сделать противника удобоудержимым, когда будет схвачен. Но что там — пыль, то в нашем подвиге дела земные, и что там — елей, то здесь неимение попечений; и как там умащенный удобно разрешает так называемые у них прицепки, а если падет на него пыль, с трудом избегает руки противоборца, так и здесь не пекущийся ни о чем неудоболовим для диавола, а кто заботится и попечениями, как бы пылью какою, придает шероховатость гладкости непопечительного ума, тот с трудом избавляется из руки диавольской.
Глава 67. Не иметь попечений свойственно душе совершенной, а сокрушать себя заботами — душе нечестивой, ибо о совершенной душе сказано, что она «якоже крин в тернии» (Песн. 2, 2), а сие означает душу, которая среди заботящихся о многом живет без попечений. Крин и в Евангелии означает душу, не имеющую попечений, ибо сказано: «Не труждается, ни прядет», а паче Соломона облекается «славою» (ср.: Мф. 6, 28–29). О тех же, которые имеют много забот о телесном, говорится: «Все житие нечестиваго в попечении» (Иов. 15, 20). И подлинно нечестиво на целую жизнь распростирать попечение о телесном и не оказывать никакого старания о будущем; для тела, хотя оно и не требует большего о нем тщания, тратить все время, а для души, у которой такой длинный путь к преуспеянию, что не достанет и целой жизни для довершения оного, не уделить и сколько–нибудь времени. Ибо если и уделяем по видимому несколько, то делаем это лениво и нерадиво, уловляемые блистательностью видимого, подвергаясь тому же самому, что терпят обольщаемые гнусными распутными женщинами, которые, по недостатку красоты природной, примышляют поддельную для обмана зрителей, примышлением притираний поправляя свое безобразие. Ибо, однажды будучи препобеждены суетностью настоящего, не в состоянии мы видеть гнусность вещества, обманываемые пристрастием.
Глава 68. И потому–то не останавливаемся на необходимой потребности, но, поставив для себя целию неумеренное пресыщение жизнью, домогаемся всякого рода приобретений, не примечая того, что мерою приобретения служит телесная потребность и преступающее меру сию есть уже бесчиние, а не потребность. Как соразмерная с телом рубаха составляет и потребность, и украшение, со всех же сторон обвислая, опутывающая ноги и влекущаяся по земле при безобразии делается препятствием во всякой работе, так и имение, превышающее телесную потребность, и для добродетели служит препятствием, и подвергается великому порицанию тех, которые в состоянии исследовать природу вещей.
Посему не должно обращать внимания на тех, которые обольщены чувственным, и безрассудно следовать тем, которые, по невнимательности к мысленному, пристрастились к земному. Это значило бы то же, что для цветов сделать судьями слепых или для мусикийских звуков — глухих, лишенных способностей судить о том, что оценивается, и им поверить, как по разуму избравшим наслаждение настоящими благами. Ибо слепы те, у кого самых необходимых способностей судить лишен рассудок, которому обычно произносить суд о достойном уважения и о безразличном.
Глава 69. Одним из них был Ахар, сын Хармии, признавшийся Иисусу, что в куще жизни скрыл украденное под землею и под этим зарыл серебро. Ибо, кто пестрые и блестящие вещества ценит выше, а разум зарывает под ними, тот естественно обманывается, падая подобно бессловесному и предаваясь представлению понравившегося, потому что рассудок низвел он с правительственного престола и поставил наряду с подчиненными, вернее же сказать, наряду с подсудимыми. Ибо если бы он пребывал в собственном своем достоинстве и ему вверен был суд над видимым, то произнес бы правдивый и верный приговор, не дав воли стремлению к тому, что обманчиво. Посему прекрасно оставаться в пределах потребности и стараться всеми силами не преступать оных. Ибо если кто хотя несколько увлечен пожеланием к приятностям жизни, то никакой разум не остановит уже стремления вперед: тому, что сверх потребности, нет уже предела, но ничем не ограничивающиеся старания и нескончаемая суетность непрестанно будут увеличивать труд над этим, питая пожелание, подобно пламени, которое питается подкладыванием дров.
