Николай Японский (Касаткин) - Дневники 1870-1911 гг.
В Маньчжурии опять было довольно большое сражение, и, ра-зумеется, по японским известиям, русские разбиты, и Brinkley танцует качучу; но подождать нужно русских известий.
25 января (7 февраля) 1905. Вторник
В. Ямада вернулся из Сидзуока и рассказал, что действительно о. Симеон Мии причиною тревожной телеграммы оттуда в воскресенье. Он имел неосторожность привезти кому-то из Нагоя письмо и передать прямо, без освидетельствования его в правлении заведующим военнопленными. Еще прежде озлобленный на него тамошний переводчик за то, что он разговаривает с пленными без его участия, узнавши об этом, донес начальству о таком нарушении правил о. Симеоном, и дело может кончиться запрещением ему служить у военнопленных; дело еще разбирается и судится. Замечательно, что переводчик — православный христианин, только сделавшийся таковым не здесь, в Японии, а где-то в Сибири; здешние, конечно, не сделали бы такой пакости священнику; да и языческие переводчики до сих пор не делали ничего подобного. <...>
27 января (9 февраля) 1905. Четверг
Закончен перевод Месяцеслова и прочих приложений к Церковному Апостолу, который уже печатается. За этой спешной работой остановлена отчетность в Россию, которою теперь и нужно заняться, по части переводной уделяя время лишь на чтение корректуры. Да переписка с пленными и исполнение их поручений еще сколько времени уносит!
29 января (11 февраля) 1905. Суббота.
Японский Гражданский праздник
С 8 ч. была Литургия и потом благодарственный молебен, от-служенный священниками.
Ровно год сегодня, как оставил Токио русский Посланник, барон Розен. Много воды и крови утекло в этот год! Красною чертою он будет отмечен в японской истории и черною — в русской.
Получил письмо, первое, от о. Димитрия Тресвятского из Мацуяма. Живет и служит в госпитале военнопленных, в котором, как пишет, ныне больше тысячи больных. Пишет между прочим: «приглядываюсь к жизни солдат в госпитале. Уход за больными великолепный; не грешно было бы и нашим многим сестрам милосердия поучиться уходу за больными у японок (говорю, сравнивая с артурскими "добровольцами"). Пища хорошая. Теперь кухней заведует один из здешних офицеров (Вейсберг). Одно плохо — это отсутствие хотя бы какого-нибудь развлечения; полнейшая бездеятельность. Книги у солдат ни одной».
<...> К письму приложена фотография внутренности госпитальной церкви. Умиление возбуждает бедное устройство: на голой дощатой стене вместо иконостасных икон повешены на полотенцах небольшие иконы, должно быть, взятые на время у владельцев их — солдат. Тут же стоит — о. Димитрий, молодой иерей с крестом на груди, и позади его штабс-капитан
Ив. Мих. Шастин в белом халате с крестом на рукаве, о котором не раз о. Сергий Судзуки писал мне как о благочестивом человеке и регенте госпитального хора и которого ныне о. Димитрий рекомендует в своем письме как «ктитор церкви» и прибавляет, что «поют в церкви очень хорошо».
30 января (12 февраля) 1905. Воскресенье
О. Сергий Судзуки из Мацуяма пишет, что три порт-артурские офицера не хотят отдать свои сабли и нагрубили японскому начальству, за что посадили их под арест; еще: недавно бригадный японский генерал приехал осмотреть пленных штаб- и обер-офицеров, и велено им было собраться в одну комнату, но 8 полковников и много других офицеров не только отказались сделать это, но и наговорили много грубых слов японскому генералу, за что оный весьма рассердился, и будто бы 6 полковников заключены под арест за это. Результатом же таких поступков порт- артурских офицеров — общее стеснение: всем и нижним чинам запрещены выход из своих помещений и прогулка по городу, так что о. Сергий не может взять певчих из отделения нижних чинов, чтоб с ними совершить Богослужение у офицеров, где певчих нет. Все это очень печально. Бедные порт-артурские герои! Гордость их очень страдает. Но лучше бы им иметь благоразумие припрятать ее; в тюрьме-то сидеть еще более позорно, чем явиться на смотр к японскому генералу, который, притом наверное, обошелся с ними вежливо.
4 (17) февраля 1905. Пятница
Каяма — из всех наших Церквей единственное место, где язычники гонят за веру наших христиан. Их всего 5 домов, и народ бедный, не имеющий собственной земли, а арендовавший доселе оную у соседей.
Теперь соседи отбирают у них землю, и им приходится с голоду помирать, если не переселятся в Хоккайдо. Никаких убеждений соседи не слушают, хоть их старается и начальство уговаривать. Твердят одно: «Брось христианство, вернись в буддизм, тогда и пользуйся землею; не хочешь, — долой с земли». Катехизатор
Игнатий Идзумикава сегодня прибыл оттуда просить как-ни- будь помочь в этой беде. Но я что же могу сделать? Пусть Петр Исикава, человек красноречивый, отправится, попробует еще раз убеждать язычников; если успеха не будет, попросить еще чиновников как-нибудь подействовать на безжалостных, если и это окажется бесполезным, то придется христианам переселиться в Хоккайдо, если только они окажутся твердыми в вере. Один дом, кажется, уже ослабел.
5 (18) февраля 1905. Суббота
Отец Петр Сибаяма, священник Церкви Нагоя, спрашивает:
— Можно ли ему исповедать русских военнопленных, приготовив вопросы по русскому Требнику (сравнивая его с японским), но ответы на них не понимая (так как по-русски не учился)? *
Отвечаю:
— Во внезапной смертной опасности пусть разрешит и не понимая. Здоровых же ни под каким видом так исповедать ему не позволяется, правила церковные запрещают. Для совершения исповеди Великим Постом туда будет приезжать о. Симеон Мии, основательно знающий по-русски.
О. Сибаяма ужасно любит тащить всегда воду на свой огород: всячески хочется ему отстранить о. Симеона от служения у во-еннопленных в Нагоя; писал он уже сюда, что о. Симеон там не нравится, что не ведет себя как должно и под., что все вздор.
Спрашивал еще о. Петр:
— Можно ли позволить католикам совершать Богослужение, например отпевание умершего, в нашей церкви?
Отвечаю:
— Можно; только пусть алтарь будет заперт и они не входят в него.
Пришедши от Всенощной, нашел на столе «гогвай»* газеты «Дзидзи-симпоо», извещающий, что вчера «убит в Москве Великий князь Сергей Александрович бомбой, брошенной под его коляску при выезде из Кремля». Боже, что это творится в России? Видимо, наказывает ее Господь многими бедами! До слез жаль доброго Вел. князя, которому когда-то я рассказывал о Японии. Царство ему Небесное!
Русские военнопленные. Лагерь в Хамадере. 1904-1905 гг.
Похороны лейтенанта Яцевича. Лагерь в Кумамото. 1904-1905 гг.
11 (24) февраля 1905. Пятница
О. Сергий Судзуки из Мацуяма пишет, что военный Министр Терауци не разрешил о. Димитрию Тресвятскому остаться в Мацуяма и что поэтому он уже уехал в Россию. Экие жестокие формалисты! Хоть малая помощь была нашим священникам, и ту отняли.
15 (28) февраля 1905. Вторник
Учителя Семинарии Петра Уцияма берут во военную службу. Он плакал, прощаясь; и я готов был заплакать; очень жаль хорошего человека. <...>
16 февраля (1 марта) 1905. Среда
О. Симеону Мии написал, чтоб он никак не оставлял служение в Нагоя. Там самые главные из военнопленных, порт-артурские генералы, и притом такие благочестивые, что сейчас же по прибытии захотели устроить церковь с иконостасом; как же можно оставить их без русской службы! <.„>
19 февраля (4 марта) 1905. Суббота
Унтер-офицер по фамилии Деликатный, сидящий в тюрьме в Нагоя за неповиновение и грубость японскому начальству, просит 30 ен на уплату по суду и на одежу, — да какое бойкое письмо! Надо послать бедному.
Из Фукуцияма просят театральных книг — хотят для развлечения театр устроить. Быть может, найду что-нибудь послать.
23 февраля (8 марта) 1905. Среда
<...> Получил письмо от Преосвященного Тихона из С.-Фран- циско со вложением векселя на 403 ен (америк. 200 дол.), пожертвования на духовные нужды военнопленных; пишет также, что заказанные отсюда церковные свечи там спешно изготовляютя и к Вербному Воскресению сюда поспеют. Слава Богу и благодарение доброму Владыке!
26 февраля (11 марта) 1905. Суббота
Мукден взят японцами, и торжествуют они, вывешивая флаги и фонари и производя процессии. Горевать ли? Да уж, кажется, дальнейшая степень горя будет сумашествие, а между тем здравый смысл нужен — дела много.
Утром из тоокейской тюрьмы получил письмо от нашего штурмана Алексея Цыганцева, который там сидит вместе с сотником Александром Мирским; пишет, что они там отбывают заключение, к которому присуждены за побег из плена в Мацуяма, и просит книг для чтения. Сейчас же послал им по Новому Завету от себя и по связке книг из прибывших недавно от М. Н. Чухниной.
Послал Петра Исикава в Военное Министерство взять точное сведение о числе русских военнопленных в Японии. Оказывается, по 28 февраля н. ст. было: 38358 чел. Сообразно с этим надо разделить книги, остающиеся еще в Миссийской запасной библиотеке, по городам, где они размещены далеко в неравном количестве. Пишут в газетах, что в последних боях взято много пленных. Боже, когда это прекратится перемещение русской армии в Японию?
