Антон Тихомиров - Истина протеста. Дух евангелическо-лютеранской теологии
И вот эта письменная фиксация христианского провозвестия в Новом Завете, по выражению известного исследователя жизни и творчества Лютера Хейко Обермана, являлась «неизбежным злом», трагедией[15]. Неизбежным как раз потому, что живые свидетели уходят из жизни, слабеют их воспоминания, все больше возникает заблуждений и искажений, которым нужно противопоставить нечто твердое. Чтобы избежать всех этих опасностей, необходим некий набор письменных свидетельств, которые служили бы меркой и масштабом всякого дальнейшего устного провозвестия. Само слово «канон» означает «измерительный шнур». Таким образом, в христианской церкви постепенно формируется канон библейских писаний. Более или менее окончательно он складывается лишь к IV веку. Задача канона: при всех возможных и необходимых изменениях сохранить идентичность христианской веры, положить в ее основу, насколько это возможно, древнее и аутентичное свидетельство об откровении и тем самым задать необходимый ориентир христианского провозвестия.
Судя по всему, значение Писания в христианстве огромно. И как раз лютеранство особенно подчеркивает это. Библия дает нам возможность прикоснуться к самым древним христианским источникам. Она сохраняет идентичность и аутентичность нашей веры сквозь века и поколения. В этом смысле Библия может быть противопоставлена церкви, взгляды которой легко могут меняться и которая порой слишком покорно следует за теологической или даже общественно-культурной модой. В отличие от церковного учения и церковного предания Библия – это не нечто изменяющееся, а нечто данное. Именно поэтому согласно евангелическому вероучению Писание является единственным масштабом для оценки провозвестия и вероучения церкви. Без опоры на Библию невозможно представить себе реформаторскую проповедь. То есть Писание стоит выше церкви.
Однако католические и православные богословы обычно возражают: ведь церковь была раньше канона, раньше Библии. Это церковь приняла решение, какие Писания войдут в канон, а какие нет. Таким образом, церковь стоит выше Писания. Писание – это просто часть церковного предания. Это очень серьезные аргументы. Просто так отмахнуться от них нельзя. Более того, в них содержится огромная доля истины. Важно помнить, что речь не идет о каком-то официальном и сознательном решении церкви. Просто определенные писания сами постепенно установились в ней, как общепринятые. Церковь выступает здесь лишь в роли наблюдателя, она просто констатирует, какие писания сами себя легитимировали путем использования их на богослужении или в повседневной жизни христиан. Не церковь заставляла кого-то взять в руки перо и написать то, что ей было угодно. Просто те или иные возникшие внутри церкви писания постепенно признавались всеми верующими или их большинством. Можно сказать и иначе: не канон формировался в церкви, а церковь развивалась вокруг развивающегося канона.
Отсюда следует один крайне важный момент: мы не можем рассматривать библейский канон как принципиально и окончательно завершенный, как некую замкнутую и жесткую систему. Здесь следует обратить внимание на весьма знаменательный факт: ни одно официальное решение Лютеранской церкви не содержит перечня канонических книг Библии. И в этом одна из специфических черт Лютеранской церкви, одно из ее отличий от других церквей, в которых мы такие официальные перечни находим. Ограничение канона – это не наше решение. Оно не может быть принято нами. Канон сам устанавливает себя, он складывается сам собой. Канон Писания, таким образом, – это нечто живое и подвижное. Мы не можем его раз и навсегда ограничить. По сему в этом отношении существуют и всегда будут существовать определенные свободы. Есть христианские церкви, которые не признают некоторые библейские книги, принятые нами, каноническими. Долгое время и вся христианская церковь вообще существовала без многих этих книг и не переставала быть от этого христианской. В разных церквах и у разных богословов существует разное отношение к так называемым второканоническим книгам. В том числе и в Лютеранской церкви отношение к второканоническим книгам не определено четко. Получается, что библейский канон как бы несколько размыт. И это признак того, что мы имеем дело с чем-то живым, с чем-то, что неподвластно нашей власти и нашим решениям. Не во власти церкви устанавливать и ограничивать канон. Он живет по своим собственным законам.
Таким образом, возникновение канона, действительно, было неизбежным и, если понимать его смысл верно, то и великим благословением для Церкви.
Но одновременно письменная фиксация провозвестия становится и «злом», трагедией, потому возникает опасность восприятия уже не Христа и живого свидетельства о Нем, как Откровения Божьего, а именно этого набора зафиксированных текстов, превращения Библии, по меткому выражения Томаса Мюнцера, в «бумажного папу римского», что часто и происходит сегодня во многих протестантских кругах.
Библия – это помощь для нас в том, чтобы наша вера во Христа сохраняла свою идентичность века и тысячелетия. Именно потому и необходима, так сказать, «библейская привязка» к вере первых христиан. Библия необходима нам как основа и масштаб живой проповеди Слова Божьего. В этом смысле она исполняет служебную функцию. Не проповедь для Библии, а Библия для проповеди.
Так же называемые «консерваторы» в современном протестантизме (слово «консерваторы» необходимо взять в кавычки, поскольку истоки этого «консерватизма» находятся прежде всего в XIX веке и он, таким образом, никак не может претендовать на традиционность) все переворачивают с ног на голову. Согласно их логике, получается так: Бог в своей милости дал нам Библию как Свое Откровение. В ней содержится все, что нам необходимо знать. Помимо всего прочего, в ней упоминается и о Христе. Поэтому мы должны верить во Христа. Мы должны верить во Христа потому, что о Нем говорит такая святая книга, как Библия. Христос становится всего лишь персонажем, пусть даже главным персонажем, Библии. Получается, что такие проповедники проповедуют не Христа больше, а именно Библию. Это звучит примерно так: «Если у вас духовные проблемы, то откройте эту чудесную книгу! В ней вы найдете помощь и утешение, ответы на все вопросы. Читая ее, вы обретете спасение!» Согласно такой проповеди, Библия становится первичной по отношению ко Христу. Библия, а не Христос становится Откровением Божьим. Мы должны прежде верить в Библию и уж затем, постольку поскольку, – во Христа.
На самом деле все обстоит совершенно иначе. Мы веруем во Христа. Узнаем мы о Нем или, лучше сказать, соприкасаемся с Ним в живой проповеди: устной или письменной. Нормой же этой проповеди, тем стандартом, по которому эта проповедь должна совершаться, тем масштабом, с которым она должна сегодня сверяться, является текст Библии.
Христианином, по крайней мере теоретически, можно быть и без Библии. Такова была ситуация, например, первых христиан, которые еще не имели Нового Завета, такова ситуация многих новообращенных под влиянием миссионерской проповеди. В то же время приверженность Библии и почитание ее Откровением Божьим отнюдь не гарантирует сохранения христианской веры. Здесь можно вспомнить, например, о Свидетелях Иеговы. Они как раз твердо выступают за буквальное толкование Библии и – совершенно справедливо – указывают, что отнюдь не Христос и не прощение грехов и не оправдание являются наиболее объемными ее темами.
То, что Лютер столь настойчиво подчеркивал роль Библии в жизни христианина, было следствием его борьбы с авторитетом, который приписывала себе Церковь. Библия была для Лютера той инстанцией, что неподконтрольна Церкви, что изъята из-под ее власти. И эта инстанция куда четче свидетельствовала о Христе, чем всё церковное предание. Отсюда и принцип «только Писание». Только Писание как изъятое из-под власти Церкви древнейшее свидетельство о Христе, а не меняющиеся церковные установления и не власть Церкви. Принцип «только Писание» – это критический принцип, принцип, направленный против «консерватизма» и против превозношения церковного авторитета. Делать из него что-то иное будет отходом от основ Реформации.
Если наша вера – это вера во Христа, если Христос и только Христос, Его крест являются для нас спасительным откровением Бога, то и Писание ценно для нас постольку, поскольку оно свидетельствует о Христе. Писание ценно для нашей веры не само по себе, а в силу того, что оно свидетельствует о Христе. Христос – это главное и единственное по-настоящему ценное для нас, что содержится в Писании. Писание это не набор разных вечных истин, а свидетельство об этой одной, одной-единственной истине.
Христос и дарованные в Нем прощение и оправдание являются той перспективой, исходя из которой мы можем и должны Писание истолковывать. Исключить из Библии этот центр, исключить из нее такую перспективу значило бы поставить в ней все на один уровень и, более того, это значило бы придать Писанию самостоятельную ценность, сделать Библию высшей инстанцией в христианской вере, а потому и самостоятельным откровением, существующим наряду с откровением Иисуса Христа, или даже вообще единственным откровением. Тогда бы мы верили больше не в Иисуса Христа, а в Библию. Она была бы спасительной, а не крест Христов. Ввиду этой опасности мы можем и должны сказать: Библия – книга, свидетельствующая о Христе, в этом ее цель и смысл. Поэтому понимать и истолковывать ее можно и нужно, только исходя из этого ее смысла и цели. Любое другое истолкование будет намеренным искажением смысла и цели Писания.
