Михаил Иржавцев - Планета Йоргов
Грой понял, что иначе они не остановятся перед тем, что ему не удалось сделать с Пятым Мудрецом. Но сдаваться так сразу не собирался: попробовал припугнуть их.
— На кого вы руку подняли в такое время, когда как никогда требуются крепкое единство и полнейшее согласие? Не понимаете, Мудрейшие, что надвигается на нас?
— А что такое надвигается? Что?
— Да то, что ссыльные собираются ликвидировать наш Децемвират, чтобы вернуться к этой нелепой демократии. Как будто вам это неизвестно: всё же было в донесении нашего агента.
— Не ты ли сам составил это донесение? — сразу возразил Третий.
— Опомнитесь, пока не поздно. Не время заниматься дрязгами перед лицом такой опасности.
— Не преувеличивай: не испугаешь! — они не верили.
Понятно, конечно: ведь он сам едва верил в это.
Напрасно: раздался какой-то шум, и в открывшуюся дверь неожиданно ввалилась толпа, вооруженная лазерными излучателями. Впереди ссыльные во главе с Конбром, держащим какой-то незнакомый аппарат.
Пятый узнал тот, которым был парализован чуть не убивший его робот-ликвидатор. Им, наверно, и были отключены роботы, предупреждавшие о появлении посторонних.
— Что вам надо здесь? — не растерявшись, невозмутимо спросил Грой, давая понять и вторгшимся без приглашения, и Мудрейшим, кто еще главный в Децемвирате: остальные децемвиры будто проглотили языки.
— Мудрейший Децемвират давно изжил себя: готовы ли вы добровольно передать власть всем? — ответил ему Конбр.
— Пришли восстановить не слишком-то эффективную демократию? Так она сама, при общем голосовании всех мудрых создала Мудрейший Децемвират: неужели забыли?
— Правление Децемвирата не выявило преимуществ перед демократическим, и потому должно быть сменено. Так мы считаем. Повторяю вопрос: готовы ли вы добровольно передать власть всем?
— Требуете, чтобы мы подчинились силе? Хороша демократия!
— Можем добиться этого иначе. Застопорим временно ваши полномочия, чтобы вы не смогли помешать проведению всеобщего голосования о замене вашей власти властью всего народа. И тогда посмотрим, что он решит.
— Что ж: посмотрим! — Грой изо всех сил старался держаться уверенно. Надо! Напрасно эти инфицированные примитивными взглядами землян думают одержать победу: в этом он слишком мало сомневался. И тогда власть Децемвирата обретет еще больший авторитет и силу.
Но не только это: своим поведением сейчас он докажет и этим недоумкам, считающими себя мудрейшими, кто больше всех достоин стоять во главе их. Это не менее важно! Надо нагнать на них как раз в такой момент побольше страха! И он отважился задать рискованный вопрос:
— Будет поставлен вопрос о физической ликвидации Децемвирата?
— Нет: ни в коем случае, — ответил Конбр, но тут же кто-то из пришедших вместе с зрыырцами перебил его:
— Почему? В случае необходимости — да!
Того, что произошло, Грой никак не ожидал: за сохранение правления Децемвирата проголосовало слишком ничтожное меньшинство. Против оказалась даже его основная надежда — элита мудрых, не простившая лишения кого-то из них якобы присвоенного чужого авторства.
Но Конбр не допустил физической расправы с децемвирами. За что они, опасаясь её, хоть не испытывали благодарность, но вели себя тихо по крайней мере. Грой пока тоже.
18
Но Конбр, тем не менее, быстротой первой одержанной победы не опьянялся: самое трудное было впереди. Второй этап придется начинать со значительно меньшими силами: подавляющая часть зрыырцев, добившись своей цели, превращалась в оппонентов, которые станут отстаивать то, против чего продолжится начатая борьба.
Полная ликвидация отбраковки: надо именно этого добиться навсегда. То, что здесь, на Гардраре, даже трудней, чем удалось на Земле. Произвести социальный возврат от ушедшего в порочном развитии состояния, когда немногочисленными мудрыми становятся лишь превосходящие непрерывно совершенствующихся суперроботов. Как и на Земле, единственный путь — восстановление семьи, надежно защищающей рожденных в ней детей: вне зависимости от их способностей. Но мудрые сочтут это тормозящим дальнейший научный прогресс и воспрепятствуют его осуществлению. А задача подключения к борьбе единственно реальной силы, учащегося потомства мудрых, видимо, будет слишком не легкой.
Не легким будет и решение вопроса о примитивах. Часть тех, на кого могут полностью опереться сейчас Конбр и Лим, до сих пор сомневаются — уже сомневаются, а не уверены, как прежде — в необходимости сохранения будущего потомства и их. Не лучше ли дать им дожить спокойно, и только? Удастся ли убедить таких — на живом примере — что потомство нынешних примитивов необходимо включить в состав будущего человечества Гардрара?
Да, Лим вместе со своей Цангл смог показать и доказать это неопровержимо. Самая первая семья, воссозданная на Гардраре мудрым и примитивой: счастливыми — объединенными чувством, которого так долго не знали. Ждущими своего ребенка: как раз общего потомка мудрых и примитивов. Тех, которые обладали одним и были лишены другого: первые — мощным разумом без чувств; вторые — чувствами с совсем слабым разумом. Но не совсем без него — отнюдь!
Конечно, не могли ничего: даже читать или немного считать. Но: кто учил их этому когда нибудь? А Цангл ведь смогла научиться: только потому что Лим стал учить её этому — сначала чтению, затем цифрам и счету. Не очень-то сразу получилось: она не понимала, зачем — но хотел Лим, и она напрягалась, чтобы сделать хорошо ему. И как рада потом была, когда неожиданно получилось у неё — и как это ей понравилось: читать, что напечатано, и даже самой напечатать что-то. Как игра какая-то! И интересно: прочесть то, что Лим давал ей. А потом еще и считать.
Глядя на них, начал отчетливо понимать, что не только разум важен для человека: чувства в нем — не менее! Именно бесчувственный разум позволил оценивать человека лишь по его работе. Это так: утратившие чувства мудрые уже мало походили на подлинных людей — скорей на сверхсовершенных роботов, почти вытеснивших их.
Иногда Цангл начинает прислушиваться к их разговору, и какая-то мысль, похоже, судя по выражению глаз, появляется у неё в голове. Но при этом продолжает молча улыбаться.
Фигура её уже стала меняться: немного выдается живот, округлилась грудь. Смотреть на неё приятно: веет чем-то успокаивающим.
Конбр понимал, что и внешняя привлекательность таких примитивов — как женщин, так и мужчин — тоже необходима в будущем: для взаимной физической тяги составящих семьи. И тогда гардрарские женщины будут не только умны и талантливы, но и красивы: как земная Лейрлинд. А гардрарские мужчины — похожи на мускулистых земных. Наверно, это сможет послужить еще одним аргументом в пользу необходимости потомства примитивов.
И лишь подопытным, изувеченным сверх меры, тоже иметь потомство не будет возможно: жалко, но ничего не поделаешь.
Часть III: «Недолюдхи»
19
День был жарким, и Марк решил отправиться купаться. До реки было совсем недалеко: он быстро долетел с помощью пристяжного вертолета.
Берега утопали в густой зелени. Под горячими лучами светила Гардрара повсюду яркие цветы: желтые, синие, красные, белые, лиловые, розовые, оранжевые, голубые.
Оставив вертолет под раскидистым деревом с белой, как у земной березы, корой, Марк вбежал в воду. Сразу почувствовал освежающую прохладу: нырнул и поплыл под водой, стараясь продержаться подольше.
Появившись, наконец, на поверхности, поплыл вдоль реки. Иногда ложился на спину, давая себе отдохнуть, и течение само несло его дальше.
Оно и вынесло его в место, где река расширялась, образуя подобие озера. Берег с одной стороны был высоким: это соблазнило возможностью взобраться вверх и с разбега прыгнуть с кручи в воду, как делал вместе с отцом на Земле-2. Предварительно нырнул, чтобы проверить глубину, и стал карабкаться по откосу.
— Нет, ты посмотри, что вытворяет! — Горгл коснулся руки Сиглл, лежавшей рядом.
— Ну, чего тебе? — она продолжала смотреть на раскрытый экран.
— Да смотри же: вот дает!
— Кто? — оторвалась она от экрана и повернулась в указанную Горглом сторону. — Здорово! Ты бы так не смог.
— Конечно: я же не примитив-наложник. Откуда у меня такие мышцы, как у него? Интересно, чего он здесь вдруг появился? Ты его, что ли, вызвала?
— Я? Зачем мне?
— Вдруг тебе приспичило от жары. Не со мной же тебе заниматься удовольствием.
— Ну, какое с тобой может быть удовольствие: сам понимаешь.
— Как и мне с тобой. Смотри, а он таки забрался. Зачем?
Как бы в ответ тот стремительно выбежал к реке и полетел вниз, расправив стрелой руки. Буквально перед самой водой он успел сложить их перед собой и вошел в неё почти без всплеска.
