Иржи Лангер - Девять врат. Таинства хасидов
Так Небо вознаграждает мужество. Одной ночью больше — и реб Шулем превратился в святого. Одной ночью меньше — и его сотоварищ остался обыкновенным человеком!
Стало быть, не только святой Провидец из Люблина был учителем Шулемовым, а был им и сам пророк Илия. Так вспомянем же его, мужа чудесного, воспоем его, и воздаст он нам свое благословение:
Жил в Галааде Илия пророк,
и счастлив тот, кто хоть во сне увидеть его мог,
и счастлив тот, кто как-то раз послал ему привет,
и счастлив тот, кого приветил он в ответ.
Он кожей был круг чресел опоясан,
в пустыне вороны кормили его мясом.
Вознесся к небу он на огненных крылах,
и смерть его в могилу не свела.
К отцовской вере он вернул сердца сынов,
и как придет беда, Господь всегда прислать его готов.
И коль тоска вас, братья, гложет,
то знайте — эта песня вам поможет.
И святой рабби Шулем никогда не забывал, что сделала для него его Малкеле.
Когда уже по всему миру разнеслась слава о его святости и чудесах, которые он совершал, и когда уже сотни тысяч верующих со всех сторон стали стекаться в Белз к столу его, чтобы послушно исполнять каждое его слово, малейшее его повеление, он сказал: «Не будь Малкеле (в переводе: царевнушки), не стал бы Шулем царем!»
А когда однажды какой-то любознательный спросил святого рабби Шулема, правда ли, что он не спал тысячу ночей, реб Шулем посмотрел на него удивленно, во все свои святые глаза, и повторил: «Тысячу ночей?»
Вот каким скромным был реб Шулем!
Лестница, по которой Малкеле спускала мужа, до сего дня выставлена на вечную память в белзской молельне, которую построил рабби Шулем по своему собственному плану. Это удивительная молельня. Через ее дверь взойдет в мир Мессия, как только действительно наступит его час.
Мы, простые смертные, не можем даже представить, какие святые таинства своего редкостного сердца вложил реб Шулем в стены этого Божиего дома. Единственный святой, каким был святой ребе реб Шимен из Ярославля, мог прочувствовать их пылкую душу.
Однажды, когда строительство было закончено, Белз посетил коллега реб Шулема, прославленный слепой святой ребе реб Шимен из Ярославля. Это тот самый, что написал книгу Нахалат Шимон («Наследие Шимоново»). Святой ребе реб Шимен, войдя в новую синагогу, стал ползать вдоль ее стен и целовать каждый камень, каждый кирпич. Но в одном месте он оторвал свои святые уста от стены и припал к ней снова лишь тогда, когда продвинулся на несколько шагов дальше.
«Прошу прощения, учитель, — скромно извинился святой рабби Шулем, нимало не удивившись странному поведению слепого святого. И, указав рукою на ту часть стены, которую слепец оставил без поцелуя, добавил: — Когда возводили этот кусок стены, меня случайно здесь не было».
Хасиды, возводившие молельню, клали, разумеется, камень на камень с одинаковой набожной истовостью, с какой и молились. Однако эти умелые каменщики душу свою в постройку не вдохнули, сердце свое в холодные камни не вложили. Это мог сделать только их святой рабби Шулем. Но однажды этого не случилось, и лишь один ребе реб Шимен из Ярославля сумел это почувствовать.
Если ученый реб Шулем был чудотворцем, то и его набожная Малкеле совершала не меньшие чудеса. Однажды приехал в Белз увечный, у которого ужасно болели ноги. Лекари не в силах были помочь ему, и он пришел в Белз, чтобы святой Шулем упросил Всевышнего исцелить его.
«Тебе не обязательно идти к раввину, — сказала Малкеле. — Ступай в дом учения и запали там свечку». Увечный доковылял туда и сделал так, как присоветовала ему Малкеле. И свершилось чудо! Он тотчас выздоровел. Услыхав об этом, реб Шулем спросил Малкеле: «Кто открыл тебе тайну, с помощью которой можно излечить этого человека?» — «Какая уж тут тайна! — ответила Малкеле. — Каждый может это вычитать в псалмах Давидовых, где написано: „Слово Твое — светильник ноге моей и свет стезе моей“[12]. А что еще могло бы означать это, если не то, что свет, который мы зажигаем для изучения Закона святого, благодатен и для ног наших?»
Такие «ошибки» в толковании слова Божия, конечно, способно делать лишь сердце самое простое и самое чистое, такое, какое было у святой Малкеле.
«Бог дает заповеди, а святой их нарушает», — говорит Талмуд. А поскольку и благочестивая Малкеле была святой, она также могла сказать свое слово, когда Господь Бог что-либо заповедовал. И свидетельством тому следующая история.
Один хасид держал путь из отдаленного галицийского местечка в Белз к святому рабби Шулему. По пути он был вынужден провести один шабес в Пшемыслянах. Разумеется, он счел бы неслыханной дерзостью, заслуживающей наказания, не посетить тамошнего прославленного святого — святого рабби Майрла. «Ты явно не ко мне путь держишь, — сказал рабби Майрл Пшемыслянский, как только завидел незнакомое лицо хасида. — Я уверен, что ты идешь в Белз. Стало быть, как только придешь туда, передай, что Майрличек любит лакомиться каплунами».
Святой рабби Майрл всегда говорил о себе в третьем лице и воздерживался — как, впрочем, поступают и многие другие святые — употреблять гордое словечко «я».
Хасид, хотя и не понимал смысла слов реб Майрла, однако поспешил передать его просьбу.
«Что ж, хорошо, — сказала Малкеле, когда просьбу реб Майрла выслушала. — Значит, займемся птицей нечистой (то есть такой, чье мясо нам есть не дозволено)!»
Такой смысл слов святой Малкеле милому хасиду был неясен. Только позднее он понял, что они означали. Ибо в скором времени по всей округе стали погибать вороны и совы, словно невидимый стрелок отстреливал их.
А дело было вот в чем. В Небе вышел приказ, что в этот год среди птицы домашней должна вспыхнуть смертельная болезнь, которая полностью истребит ее. Однако Малкеле рассудила, что достаточно будет, если переведутся только каплуны, ибо все равно редко кто ест их. Видимо, она забыла о святом рабби Майрле из Пшемыслян. А тот, разумеется, знал и что готовится в Небе, и как Малкеле решила поступить. Отсюда и его просьба, заставившая в последнюю минуту госпожу Малкеле во второй раз вмешаться в дела Господни и таким образом отвести от милых каплунов гибельный приговор суда небесного.
Благодетельная Малкеле! Будь благословенна, хозяюшка заботная!
Реб Шулем никогда не сторонился своей прекрасной жены и вопреки обычаю всех набожных мужей даже ел с нею за одним столом. С первого взгляда могло показаться, что такое поведение противоречит устоям настоящего святого. Однако реб Шулем был настолько искренним в своей набожности, что это не могло стать тому помехой. Один святой, как-то раз гостивший у реб Шулема, правильно оценил положение вещей и сказал: «Реб Шулем живет со своей женой в состоянии такой же невинности, в какой Адам и Ева пребывали в Раю до грехопадения».
Истинная правда! Они жили как в Раю.
Вот почему мы, белзские хасиды, и поныне почитаем память святой Малкеле. В двадцать седьмой день месяца адара мы отмечаем годовщину ее вечного упокоения с такой же торжественностью, как и годовщину упокоения любого другого святого, а может, еще с большим благоговением.
А теперь послушаем, с какой любовью реб Шулем исполнял заповеди Божьи! Каменский раввин, также нареченный именем Шулем, в ту пору был еще простым учеником. Однажды, прийдя в Белз на праздник Пятидесятницы[13], он вошел в молельню именно в ту минуту, когда наш реб Шулем вместе со своими хасидами возносил перед алтарем праздничную молитву Галел. Ученик слышит в пламенной молитве голос наставника и радуется. Он хочет предстать и пред его ликом святым, в котором беспрестанно отражается свет славы Божьей. Но тщетно ищет он своего повелителя. Нигде не видно его. Наконец он находит его там, где обычный человек никогда не стал бы искать. В своем великом смирении, в своей любви к слову Божьему реб Шулем — как есть целехонек — воплотился в цитрон, в эсриг, который во время праздничной молитвы согласно завету Моисееву держал в руке (эсриг, эсрог или этрог — вид цитрона, напоминающего большой лимон, «плод древа прекрасного», растущего в Палестине). Реб Шулем так вжился в этот эсриг, что его, самого святого, и видно не было.
Разумеется, Шулем из Каменки не был обыкновенным учеником. Доказательством тому хотя бы его замечательное умение толковать Священное Писание. Однажды реб Шулем, его учитель, задал ему вопрос: «Написано (в Первой книге Моисеевой): „И Ты сказал мне, Я буду делать тебе хорошо, хорошо…“»[14]. Согласно дословному звучанию древнееврейского текста этими словами взывал праотец Иаков к Господу. «Но разве мы читали в каком-нибудь предыдущем пассаже, что Господь Бог действительно говорит такие слова Иакову? — спросил белзский святой ученика. — Ведь Бог никогда не обещал ему делать хорошо, и к тому же повторяя слово хорошо дважды? Разве где-нибудь в Священном Писании это написано? Стало быть, как мог Иаков воззвать к Богу: „И Ты сказал мне…“?»
