Лев Великий - Послания
Евтихій, отвечая на пункты вашего допроса, говорилъ: «исповедую, что Господь нашъ прежде соединенія былъ изъ двухъ естествъ; по соединеніи же исповедую одно естество». Удивляюсь, что столь безразсудное и столь нечестивое исповеданіе его не было порицаемо никакою укоризною со стороны судившихъ (его), и что эти слишкомъ безумныя и слишкомъ хульныя слова оставлены безъ вниманія, какъ — бы не было выслушано ничего оскорбительнаго! тогда какъ столько же нечестиво говорить, что единородный Сынъ Божій былъ двухъ естествъ до воплощенія, сколько нелепо утверждать, что въ Немъ одно естество после того, какъ Слово плоть бысть. Чтобы Евтихій не сталъ считать мненія своего или вернымъ, или сноснымъ, на томъ основаніи, что оно не было опровергнуто ни однимъ вашимъ голосомъ, то убеждаемъ тщаніе любви твоей, возлюбленный братъ, очистить невежественнаго человека и отъ этого пятна на его сознаніи, если, по действію милосердія Божія, дело его приметъ добрый оборотъ. Ибо онъ хорошо началъ — было отступать отъ своего убежденія (какъ видно изъ хода соборныхъ деяній), когда, по вашему требованію, обещался признавать то, чего прежде не признавалъ, и успокоиться на той вере, которой прежде былъ чуждъ. Но когда онъ не захотелъ изъявить согласія предать анафеме (свой) нечестивый догматъ: то ваше братство изъ этого заключило, что онъ остается въ своемъ нечестіи и заслуживаетъ приговора осужденія. Впрочемъ, если онъ искренно и нелицемерно кается и сознаетъ, хотя бы и поздно, какъ справедливо подвиглась противъ него власть епископская, или если онъ, для полнаго оправданія, осудитъ все свои худыя мысли и устно и собственноручною подписью: то милосердіе къ исправившемуся, какъ бы оно ни было велико, не будетъ предосудительно. Ибо Господь нашъ, истинный и добрый Пастырь, душу свою положившій за своихъ овецъ, и пришедшій спасти души человеческія, а не погубить, хочетъ, чтобы мы были подражателями Его человеколюбія, т. е. чтобы согрешающихъ обуздывала правда, а обратившихся не отталкивало милосердіе. Тогда собственно съ полнымъ успехомъ защищается истинная вера, когда ложное мненіе осуждается самыми последователями своими.
Для вернаго же и безпристрастнаго изследованія всего дела, мы отправили, вместо себя, братій нашихъ, епископа Юліана и пресвитера Рената, и еще сына моего діакона Иларія. Къ нимъ присоединили мы нотарія нашего Дульцитія, котораго вера много разъ испытана нами. Уповаемъ на содействіе помощи Божіей, что заблудившій, осудивъ неправоту своего образа мыслей, спасется. — Богъ да сохранитъ тебя въ здравіи, возлюбленный братъ!
Дано въ іюньскія иды, въ консульство светлейшихъ консуловъ Астерія и Протогена [3].
Печатается по изданію: Деянiя Вселенскихъ Соборовъ, изданныя въ русскомъ переводе при Казанской Духовной Академiи. Томъ третiй: Соборъ Халкидонскiй, Вселенскiй четвертый (начало). — Казань: Въ Университетской типографiи, 1863. — С. 516–531.
Слово I на Пасху
1. Возлюбленные, в последней проповеди, насколько могу судить, я надлежащим образом убедил вас участвовать в кресте Христовом, чтобы сама жизнь верующих имела в себе пасхальное таинство и прославлялось нравами то, что почитается на празднике. А насколько это полезно, вы испытали сами и благодаря своему самопожертвованию узнали, какую пользу доставляют душе и телу продолжительные посты, частые молитвы и щедрые милостыни. В самом деле, нет, пожалуй, никого, кто не получил бы пользу от этого упражнения и не приобрел бы в глубине своей души нечто такое, о чем он по праву мог бы порадоваться. Но это достояние следует хранить с неусыпной строгостью, чтобы из — за ослабления наших трудов ненависть диавола не похитила то, что даровала божественная благодать, и не привела к праздности.
Итак, поскольку через сорокадневное воздержание мы пожелали достичь того, чтобы хоть в какой — то мере во время страдания Господа ощутить Его крест, мы должны стремиться, чтобы нам оказаться также участниками и воскресения Христова и, еще находясь в этом теле, перейти от смерти к жизни. Ведь для каждого человека, который меняется и становится из одного другим, конец — не быть тем, кем он был, и начало — быть тем, кем он не был [[5]]. Но важно, для кого человек умрет и для кого будет жить, ведь есть смерть, ведущая к жизни, и есть жизнь, ведущая к смерти. И не где — то, а в этом преходящем веке можно обрести и то, и другое; и от того, как мы поступаем во времени, зависит различие вечных воздаяний. Итак, нужно умереть для диавола, а жить для Бога; нужно устраниться от несправедливости, чтобы восстать для правды. Пусть падет ветхое, чтобы появилось новое. И поскольку, как говорит Истина, никтоже может двема господинома работати [[6]], да будет не тот господином, кто подтолкнул стоящих к падению, но Тот, Кто воздвиг повергнутых для славы.
2. Итак, Апостол говорит: Первый человек от земли земной, вторый человек с небесе небесный. Яков земной, таковы и земные; и яков небесный, таковы и небеснии. И якоже облекохомся во образ земного, да облечемся и во образ небесного [[7]]. И мы должны безгранично радоваться этой перемене: благодаря ей мы переходим от земной незнатности к небесному достоинству по неизреченному милосердию Того, Кто, чтобы даровать нам Свое, нисшел до нашего, восприняв не только сущность, но также состояние [[8]] согрешившей природы, когда допустила божественная бесстрастность, чтобы в нее было привнесено то, что горестно испытывает человеческая смертность. По Своему милосердию, чтобы долгая скорбь не терзала смятенные души учеников, Он сократил со столь удивительной быстротой объявленный трехдневный промежуток, что благодаря прибавлению к целому второму дню последней части первого и первой части третьего, Он и уменьшил срок на некоторое время, и число дней не убавилось. Итак, воскресение Спасителя долго не задержало ни душу в аду, ни плоть во гробе; и оживление нетленной плоти произошло столь быстро, что там было скорее подобие сна, нежели смерти, ведь Божество, Которое не отступило от души и тела [[9]] воспринятого Им человека, могуществом соединило тем же могуществом разделенное.
3. Для утверждения авторитета веры, которую надлежало проповедать по всей вселенной, последовали многие доказательства: камень был отвален, гробница опустела, пелены отложены, и ангелы, объявив обо всем происшедшем, красноречиво подтвердили истину воскресения Господа. И Сам Он являлся взору жен и неоднократно открывался очам апостолов — не только говорил с ними, но также жил и вкушал пищу, и позволял почтительно и заботливо прикасаться к Себе тем, кого охватило сомнение [[10]]. Ведь для того Он входил к ученикам через закрытые двери и Своим дуновением посылал им Святого Духа, и, просветив их разум, открывал для них таинственные смыслы Священного Писания, и показывал еще Свое прободенное ребро, раны от гвоздей, и все знаки недавнего страдания, чтобы все признали, что в Нем особенности божественной и человеческой природы остаются нераздельными, и мы, зная, что Слово не есть то, что плоть, исповедовали бы, что Единый Сын Божий есть и Слово, и плоть [[11]].
4. Не отступает, возлюбленные, от этой веры учитель народов апостол Павел, когда говорит: Аще же и разумехом по плоти Христа, но ныне ктому не разумеем. Дело в том, что воскресение Господа не упразднило плоть, но изменило, и человеческая сущность не была истреблена увеличением силы. Свойство перешло, природа не умалилась: тело, претерпевшее распятие, стало бесстрастным; претерпевшее смерть стало бессмертным; претерпевшее ранения стало нетленным. И поэтому справедливо Апостол говорит, что он не разумеет плоть Христа в том состоянии, в каком она была ранее известна, потому что в ней не осталось ничего страстного, ничего слабого, так что это по сущности та же самая природа, но не та же самая по славе. Что же удивительного, если это высказывает о теле Христа говорящий о всех духовных христианах: Тем же и мы отныне ни единаго вемы по плоти? [[12]] Отныне, говорит, для нас положено начало воскресения во Христе, когда образ всего нашего упования предуказан в Том, Кто умер за всех. Мы не колеблемся от сомнения, и не остаемся в нерешительности из — за ненадежности ожидания, но, получив начало обетования, уже различаем очами веры то, что относится к будущему; и, радуясь возвышению природы, уже обладаем тем, во что верим.
5. Поэтому пусть не занимает нас призрачность временного, и земное пусть не отвлекает к себе наше зрение от небесного. Пусть принимается за ушедшее то, чего по большей части уже нет; и ум, внимательный к тому, что останется, пусть направляет свое стремление туда, где видимое им является вечным. Ведь хотя мы спасемся надеждой [[13]] и носим еще тленную и смертную плоть, однако правильно сказано о нас, что мы не находимся в плоти, если в нас не властвуют плотские страсти; и заслуженно мы перестаем именоваться плотью, если ее пожеланиям мы не следуем. Итак, хотя Апостол говорит: Плоти угодия не творите в похотях [[14]], мы понимаем, что нам не запрещено то, что необходимо для нашего здоровья и чего требует человеческая слабость. Но, так как не всем пожеланиям должно служить и не все вожделения плоти надо исполнять, нам следует понять, что Он призвал нас усвоить необходимую меру воздержания, чтобы плоти, находящейся под властью души, мы и не уступали в чрезмерном, и не отказывали в необходимом. Потому тот же Апостол в другом месте сказал: Никто же бо когда плоть свою возненавиде, но питает и греет ю [[15]]. Без всяких сомнений, не для пороков и роскоши, а для должного служения нужно ее кормить и греть: чтобы обновленная природа сохраняла свой чин, и низшее дурно и постыдно не господствовало над высшим, и высшее не подчинялось бы низшему; и через пороки, побеждающие душу, не установилось бы рабство там, где должно быть господство.
