Мартин Лютер - Лекции по Посланию к Римлянам
2. “... Но преобразуйтесь...” Эта реплика является призывом к совершенствованию. Ибо он говорит здесь о тех людях, которые уже стали христианами. Их жизнь не является чем-то статичным и неизменным, но находится в движении от хорошего к лучшему, подобно тому, как постепенно выздоравливает больной человек, что Господь описывает также в притче о том, как добрый самарянин подобрал и позаботился об избитом до полусмерти человеке. Таким же образом, в Быт.(1:2) Дух Божий не покоился, но “носился над водою”. И во Второзаконии (32:11): “Как орел вызывает гнездо свое, носится над птенцами своими...” И в Пс.(17:11): “И воссел на херувимов и полетел, и понесся на крыльях своих. Поэтому блаженный Бернар говорит: “Когда у вас исчезает желание стать лучше, вы перестаете быть благими”[1]. Нет никакой пользы, когда дерево зеленеет и цветет, если из цветов не вырастают плоды. Поэтому многие умирают в стадии цветения. Ибо, как в физической природе существуют пять стадий — небытие, зарождение, бытие, деятельность (действие), последействие (последующее действие[2]), то есть, по Аристотелю, отсутствие, сущность [вещество], форма, действие, страсть (страдание) — так же дело обстоит и с Духом: небытие — это нечто без имени, и человек в своих грехах; появление — это оправдание; бытие — праведность; действие — праведная жизнь и праведные дела; последующее действие — совершенность и осуществленность. И эти пять стадий находятся в постоянном движении в человеке. И все, что заложено в природу человека, за исключением первой стадии небытия и последней формы существования, ибо между этими двумя состояниями — небытием и последействием[3] — существуют еще три стадии, находящиеся в постоянном движении, а именно — зарождение, бытие и действие, все это состоит в том, что посредством своего возрождения [рождения свыше] он движется от греха к праведности и, таким образом, из небытия, через зарождение, к бытию. И, когда это происходит, он живет праведной жизнью. Но из этого нового бытия, которое на самом деле является небытием, человек переходит в другое новое бытие, посредством воздействия на него, то есть через становление новой тварью, он продолжает улучшаться, а от этого — опять переходит к чему-то новому. Поэтому совершенно справедливо было бы утверждать, что человек всегда находится в небытии, всегда в зарождении или в потенции, в сущности, и всегда в действии. Аристотель рассуждает об этих понятиях, и делает это хорошо, но люди не очень-то понимают его. Человек всегда находится в состоянии небытия, зарождения, бытия, он всегда в отсутствии, в потенции, в действии, всегда во грехе, в оправдании, в праведности, то есть он всегда грешник, всегда кающийся [грешник], всегда праведник. Ибо факт покаяния делает из неправедного человека праведного. Таким образом, покаяние — это своего рода “посредник” между неправедностью и праведностью. И человек находится во грехе, как terminus a quo, и в праведности, как terminus ad quem. Таким образом, если мы всегда являемся раскаявшимися, то мы всегда являемся грешниками, и все же через это мы праведны и оправданы. Мы частично являемся грешниками и частично праведниками, то есть мы ничто иное, как раскаявшиеся грешники. С другой стороны, безбожники, отпавшие от праведности, точно так же находятся где-то посередине, между грехом и праведностью, но они следуют в противоположном направлении. Ибо наша жизнь представляет собой дорогу — либо дорогу на небеса, либо дорогу в преисподнюю. Никто не является настолько хорошим, что уже больше не улучшается[4], и никто не является столь порочным, что не может стать еще хуже, до тех пор, пока мы не придем, наконец, к нашему конечному состоянию. Апостол рассматривает этот вопрос весьма эффективно. Он не говорит: “Преобразуйтесь к обновлению”, но: “Преобразуйтесь через обновление”, или: “Посредством обновления”, или, еще лучше, как в греческом оригинале, без предлога: “...Преобразуйтесь обновлением ума вашего[5]”. Он добавляет выражение: “Обновлением”, для того, чтобы не показалось, будто словом: “Преобразуйтесь”, он учит какому-то преобразованию неустойчивого ума или какому-то обновлению внешних форм поклонения, но чтобы было ясно, что речь идет о постепенном обновлении ума, день за днем, все больше и больше, в соответствии со 2Кор.(4:16): “... То внутренний [наш человек] со дня на день обновляется”, и в Ефес.(4:23): “А обновиться духом ума вашего”, и в Кол.(3:10): “И облекшись в нового, который обновляется...”
1. “... В жертву живую...” Истинная жертва Богу не является каким-то [самостоятельным] явлением или предметом, находящимся вне либо внутри нас, равно как она не является чем-то временным, свойственным лишь текущему моменту. Истинная жертва, и навсегда — это мы сами, согласно утверждению из Пс.(109:4): “Ты священник вовек...”, и, следовательно, Он обладает вечным священством, Евр.(7:17), как сказано в Прит.(23:26): “Сын мой! отдай сердце твое мне...”. И Апостол говорит о “живой жертве” для того, чтобы показать отличие этого явления (как говорит Лирский[6]) от жертвоприношений животных, во время которых животные умерщвлялись. Блаженный Григорий объясняет это таким же образом.[7]Но лучшее истолкование относится к духовной жизни, в том смысле, что она должна приносить благое. “Чтобы", как он говорит выше, в Рим.6:6, "упразднено было тело греховное”. Ибо “тело греховное” мертво перед Богом. Но добрые дела, совершенные оскверненными людьми — есть ничто, и поэтому он продолжает, добавляя слово “святую”, которое Лирский интерпретирует, как “твердую” [крепкую], присовокупляя к этому набожное, но совершенно неуместное истолкование. Потому что в Писании слово “святой” не используется в значении чего-то прочно утвержденного и нерушимого [ненарушенного], равно как оно не используется в значении чего-то “неземного”[8], как будто греческий термин agioV (“святой”) произошел от a (“без”), и gh (“земля”)[9]. Все эти рассуждения - чистый вымысел. Скорее, слово “святой” означает что-то отделенное, содержащееся в стороне от мирской скверны, нечто такое, что удалено от других использований и применимо только для святых целей, достойных Бога, что-то посвященное, как говорится в Исх.(19:10): “... Пойди к народу, и освяти его сегодня и завтра; пусть вымоют одежды свои...”. И еще, в Иис.Нав.(3:5) мы читаем: “... Освятитесь, ибо завтра сотворит Господь среди вас чудеса”. И в 1Цар.(21:4 и далее): “... А есть хлеб священный, — если только люди твои воздержались от женщин! И отвечал Давид священнику, и сказал ему: женщин при нас не было ни вчера, ни третьего дня, со времени, как я вышел, и сосуды отроков чисты[10]...”, то есть чисты и целомудренны. Далее в рассмартиваемой цитате говорится: “А если дорога нечиста, то хлеб останется чистым в сосудах[11]. И дал ему священник священного хлеба...” Таким образом, ясно, что слово “святой” означает то же самое, что “чистый” или “целомудренный”, отделенный, причем речь идет особенно о чистоте перед Богом. Блаженный Григорий, в своей Проповеди по Книге Иезекииля говорит: “Живая жертва — это тело, страдающее за Господа, и оно названо живой жертвой потому, что оно живет в добродетели и мертво для пороков. Это жертва потому, что оно [тело] уже мертво для мира сего и его развращенных дел, живая — потому что все, что оно [тело] продолжает совершать, является благим”[12]. Поэтому Апостол использует слово “святая”, в смысле “целомудренная” - так, что тела не должны быть развращены беспутным образом жизни, о чем он говорил выше, в Рим.(6:19): “... Представьте члены ваши в рабы праведности на дела святые”, и в 1Кор.(7:34): “... Чтоб быть святою и телом и духом”. Короче говоря, “святая” — это то же самое, что “священная”, то есть чистая перед Богом, поэтому чистота, которая обозначается этим словом, отличается от той чистоты, которая соблюдается среди людей. Тем не менее, каким-то странным образом возникла путаница относительно различий между понятиями “святой” и “священный” (“освященный”), между святостью и освящением. Следовательно, мы поступаем правильно, когда говорим по-немецки heilig (святой) вместо rein (чистый). Ибо то, что мы совершаем добрые дела и живем чистой жизнью, ничего не значит, если этим мы прославляем себя. Поэтому далее следует выражение: “благоугодную Богу”. Он говорит об этом для того, чтобы противостоять тщеславию и надменности, которая столь часто разрушает наши добрые дела. Ибо как зависть преследует чье-то счастье, так и гордость, или тщеславие преследует наше собственное счастье. Поэтому люди становятся теми “неразумными девами”, имеющими светильники — поскольку они живут святой жизнью — но не имеющими масла, ведь они стремятся только к тому, чтобы угодить людям[13]. И более важно только угождать Богу, чем быть святым. Ибо самое трудное для тех, кто имеет такое разумение, как святость — быть довольными собой, не заботиться о том, что они неугодны другим, или быть недовольными собой.[14]
“... Для разумного служения вашего”. Лирский истолковывает это, как осторожное и умеренное служение - так, чтобы человек не наносил ущерба своему физическому, природному телу, но лишь держал его в повиновении относительно плотских похотей. И хотя это является хорошим и полезным наблюдением, все же в данном фрагменте Апостол говорит не об этом. В самом деле, в греческом оригинале он отделяет данное выражение от того, что предшествует ему, используя артикль: thn logichn latreiav umwn, как бы желая дать обоснование того, почему он сказал, что они должны принести свои тела в жертву, и как бы говоря этим: “Я говорю вам это потому, что я пытаюсь научить вас, придерживаясь нового закона, воздавать Богу разумную жертву, а не жертву неразумных тварей [неразумных животных]. Ибо слово logicoV означает “разумный”, так же, как alogoV означает “неразумный”. И слово “поклонение” (obsequium) или “служение” (latreia) указывает на самопожерствование, или, фактически, на подобный обряд живой жертвы. Таким образом, он пытается сказать: “Представьте ваше служение, которое разумно, то есть ваши тела, в живую жертву”.
