Мартин Лютер - Лекции по Посланию к Римлянам
Слово “дух” в данном контексте не должно восприниматься в значении сотворенного или переданного (“вселенного”) духа. Этот термин означает здесь саму душу и волю человека, как мы читаем в (1Кор.2:11): “Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем?” И в другом месте мы читаем (Мат.27:50): “... Испустил дух”, когда речь идет о душе. И еще (Еккл.12:7): “... А дух возвратился к Богу, Который дал его”, и в Пс.(103:29): “... Отнимешь дух их - умирают”, и в (Быт.6:17): “... В которой есть дух жизни”.
Апостол цитирует из Книги Исаии, но добавляет из собственной сокровищницы начало и концовку. К центральной же части цитируемого фрагмента он подходит не с позиции слов, но с позиции содержания[8], о чем уже упоминалось в первой части данной книги. Поэтому он говорит: “Бог дал им дух усыпления, глаза, которыми не видят, и уши, которыми не слышат, даже до сего дня”.
9. “... Да будет трапеза их сетью”. Слово “сеть” означает здесь само Божественное Писание, когда оно понимается и преподается ошибочно, так, что под видом благочестивого учения тонко и незаметно улавливаются души обманутых и простосердечных людей. Мы слышим об этом, читая Пс.(90:3): “Он избавит тебя от сети ловца...”, то есть от коварных учений докторов, которые охотятся на души колеблющихся и блуждающих людей. Так Блаженный Августин, в своей “Исповеди”[9] описывает приверженца манихейства Фауста, как величайшую уловку дьявола. Слово “тенеты” в данном фрагменте может пониматься как “обман” или еще точнее - “охота”, “капкан”, которым ловят животных. И, хотя в греческом оригинале Апостол не добавляет здесь слова “им”[10], тем не менее в Псалме[11] это слово используются весьма уместно, так что значение [рассматриваемого фрагмента] таково, что от одной и той же трапезы, одного и того же Святого Писания, один человек получает смерть, а другой — жизнь, один получает мед, а другой — яд, точно так же, как из одной и той же розы или [иного] цветка паук получает яд, а пчела - мед. Таким образом, ничто не требует столь великого страха и такого отсутствия самонадеянности при обращении к нему, как Слово Божье, потому что оно немедленно уловляет тех, кто обладает надменным разумом, схватывает их и вынуждает их преткнуться, разумеется, незаметно, часто под чудесным и прекрасным видом, не из-за собственного недостатка, но по причине самонадеянной гордыни [людей, обращающихся с ним].
Но оно является “петлею” потому, что уловленные продолжают непрестанно претыкаться. Ибо они уловлены в том, что они понимают ошибочно. Ибо они привязались к этим представлениям, находят в них удовольствие и поэтому добровольно пленены ими, но сами не знают об этом. Но они спотыкаются в том, что представлено им как истина, и отворачиваются от этого или, если они не могут этого избежать, то извращают это и отрицают, что это так понято. Таким образом, это “сеть”, потому что они не знают этого, “тенеты”, потому что они хотят принимать как истину только то, что кажется истиной им самим, “петля”, потому что они отворачиваются от истины, когда она критикует их, или когда она противоречит их помыслам. Как мы читаем в другом Псалме (34:8): “... И сеть его, которую он скрыл для меня, да уловит его самого”.
Таким образом, каждый невежественный еретик прежде всего улавливается собственным незнанием истины. Ибо когда он пренебрегает ею, он уже в ловушке. Затем он принимает то, что кажется ему истиной. И он вновь уловляется, потому что самодовольно идет по жизни с таким видом, будто он вовсе не пойман в ловушку. Наконец, он начинает претыкаться обо все, что не согласуется с его представлениями, и поэтому отказывается от слышания. И тогда он начинает негодовать и исполняться рвением к своим представлениям, изводя, уничижая и всячески вредя своим оппонентам. И таким образом он получает “заслуженную награду”.
Затем, наконец, их глаза затуманиваются, так, что, хотя все вокруг видно, они никак не могут заставить себя видеть что-либо, и, хотя все вокруг стоят прямо, они остаются искривленными в их понимании.
11. “... Но от их падения спасение язычникам...” То есть, разумеется, спасение пришло к язычникам в результате падения иудеев для того, чтобы их падение не было совершенно бесплодно и порочно, не представляя собой абсолютно ничего благого. Если для святых все содействует ко благу, то насколько же более это проявляется в том случае, когда Христос и Бог совершают порочные деяния во благо! В самом деле, порочные дела служат во благо в большей мере, когда действует Бог, так что зло совершается не только во благо другим, но также и во благо тому, кто его [т.е. зло] совершает. Ибо, таким образом, их падение было спасением для язычников, но и не это является конечной целью, а скорее то, что падшие могли подражать благим деяниям поднявшихся.
Ибо последнее средство воздействия добросовестно исполняющего родительский долг отца на сына заключается в том, что после того, как тщетными оказались все предупреждения, наставления и даже наказания нерадивого сына, отец начинает отдавать наследство, приготовленное сыну, другому, пока сын взирает на это со стороны, чтобы, увидев это, сын мог огорчиться и с готовностью броситься исполнять свои обязанности, дабы вновь обрести наследство себе. Так и Бог хотел, чтобы падение иудеев пошло на пользу им, хотя, в то же время, Он извлек из этого пользу для язычников, но так, чтобы [при этом] подтолкнуть иудеев и вызвать в них большее стремление, когда они увидят, что они пали и лишены благодати, которой удостоены теперь язычники.
То же самое происходит (и это истолкование с позиций нравственности и морали), когда Бог позволяет человеку впасть в смертный грех, так, чтобы упав, он мог, наконец, признать свою омерзительность, в то время как до того он казался сам себе более добродетельным, нежели остальные.
13. “... Я прославляю служение мое”. Как он прославляет свое служение? Славя тот факт, что несмотря на то, что иудеи пали, все же он провозглашает язычникам сокровища Христовы. Ибо похоже, что он порицает иудеев за то, что они ничего не принимают, умаляют себя и делаются грешниками, тогда как через его служение язычники обрели сокровище. Таким образом, если столь великое благо пришло к язычникам через его служение, в то время, как иудеи были лишены этого, то этим деянием он, конечно, доказывает величие своего служения. Но он прославляет его отнюдь не тем, что доставляет этим удовольствие себе самому. Он совершает это для спасения других, так, чтобы иудеи, слыша о том, что они пали, а язычники обрели сокровища, получили стимул к тому, чтобы устремиться на поиски богатств того же служения. Но они не получили бы такого стимула, если бы он сказал, что его служение принесло что-то бесполезное и ненужное язычникам, или что иудеи ничего не потеряли.
И это очевидно из того факта, что человеку позволительно стремиться к славе, покуда это делается на пользу другим, например, из братской любви, не из стремления к собственным тщетным удовольствиям, но для благополучия других.
Во-вторых, он говорит это по той причине, что, хотя сам он был иудеем, он не может сказать о них ничего, кроме порочного и предосудительного, и, несмотря на то, что он не был язычником, он не предрекает им ничего, кроме славы и обогащения. Последних он превозносит и прославляет их дары, о первых он отзывается пренебрежительно, сожалея об осуждении, которое пало на них. Его ответ заключается в том, что он делает так потому, что этого требует его служение, потому что, будучи Апостолом язычников, он не должен говорить, будто провозгласил какую-то незначительную и презренную весть им, дабы никто не считал, что он и его служение не несет никакого плода им. Ибо кто оценит по достоинству [ваш] дар, который вы сами считаете недостойным? И не только это, но он также делает это для того, чтобы подтолкнуть иудеев к ревности, чтобы он мог принести двойной плод своим служением, посредством чего язычники множатся[12] из-за превосходства благ, явленных его служением, а иудеи — из-за того, что множатся язычники — подталкиваются к тому же, разгораясь желанием обладать этими благами.
Таким образом, он говорит: “Вам говорю, язычникам...”, то есть вам во славу, потому что вы были обогащены. Но ему не позволено говорить это иудеям, дабы они не осквернились еще более.
16. “Если начаток...” Латинское слово delibatio, используется [в Вульгате] вместо греческого термина aparch, “начаток”, или то, что предлагается от первой и лучшей части урожая. И это более подходящий и уместный способ описания того, что имеет в виду Апостол, чем слово delibatio. Этим он как бы говорит: “Если Апостолы — святые люди, взятые от иудеев, как “начатки” и как наиболее драгоценная часть народа, то вся нация, поскольку она происходит от того же ствола и имеет ту же природу, не должна презираться за свое неверие.
