Протоиерей Владимир Воробьев - Покаяние, Исповедь, Духовное руководство
Пастырская деятельность священника, как видите, многогранна. И очень часто бывает так, что священник должен, по слову Христову, оставлять своих 99 благополучных, здоровых овец, и устремляться за одной погибающей или пропадающей овцой. Приходится отдавать предпочтение несчастным, людям, попавшим в тяжелые обстоятельства. А община, которая уже живет при священнике, она иногда оказывается пренебрегаемой. Эта специфика священнического служения противоречит земному расчету, земным подходам.
Есть такие слова Христа: «Пусть твоя левая рука не знает, что делает правая». В жизни священника это с особенной силой подтверждается. Если священник делает добрые дела, может быть, дает милостыню, деньги, или просто свои силы, свое время, не жалеет себя, то поступает как бы абсурдно. Бывает так, есть у него небольшая сумма денег, и у него семья, дети. И вдруг к нему приходит человек попавший в беду, голодный и просит денег. Практически всегда, если священник отдаст деньги с любовию, он тут же получит гораздо больше. Обязательно Господь пришлет к нему того, кто даст с лихвой и восполнит и в десять, и во сто раз. Конечно, нельзя тут действовать по такому расчету: дам, может, получу гораздо больше. Но священник должен всегда помнить, что он — служитель Христов, и если он будет жить праведно, чисто, то Христос будет с ним. И все Евангельские заповеди, все Евангельские обетования обязательно будут исполняться в его жизни, в его служении, если он будет искренне служить Богу, по совести, с любовью, с верой. И так действительно всегда и бывает. В своей деятельности священник должен быть и разумным, и рассудительным, и должен быть у него дар рассуждения, но он должен жить по вере. Не по расчету земному, а по вере.
Прежде всего, самое главное — исполнить волю Божию, исполнить заповедь Божию, вот первый долг, вот способ жизни.
Можно уже закончить этот раздел о пастырской деятельности, о пастырской духовной работе, но имеет смысл вернуться еще раз к проблеме чрезвычайно острой и трудной, которая стоит в жизни каждого пастыря. По-разному у разных священников, но одна и та же проблема обязательно встает. Что же получается из его усилий? Вот священник трудится, может быть, много лет. Что же получается в результате этих трудов?
Можно смело сказать, что все добрые труды принесут добрые плоды, а все плевелы, которые священник сам сеет, подчиняясь своим страстям, конечно, принесут плоды злые. И все эти злые плоды придется ему потом расхлебывать. Хотя нельзя, может быть, подсчитать все это формально, но все-таки священник должен оглянуться и увидеть, что происходит с ним, что происходите его паствой. Дело в том, что очень часто наши усилия в достижении какой-то цели приводят к цели противоположной. Это закон, который мы называем гетерогенностью цели, всегда нужно помнить. Бывает, что в деятельности священника заложена какая-то очень серьезная ошибка, которую он не понял вовремя. Поэтому нужно все время оборачиваться, смотреть на плоды своих трудов, вот ты сеял пшеницу, а что вырастает? Может, вырастает только крапива, тогда нужно подумать, стоит ли дальше таким земледелием заниматься?
Оборачиваясь на свои труды, в наше время священник видит, по большей части, грустную картину… Но бывает, конечно, и радость. Я знаю много ревностных священников, у которых очевидны большие плоды. Они много успели собрать людей, собрали сильные большие общины, в этих общинах многие люди пришли или приходят к вере. Воспитываются дети в церкви, устраиваются новые храмы, приходы, открываются школы. Такие общины существенно влияют на жизнь общества и на жизнь Церкви.
Но, кроме социального, видимого земного результата, устроительного, материального, душевного, есть еще результат духовный. Что происходит сегодня в Церкви? Мы видим, что храмы, по большей части, наполняются, такие общины их наполняют, даже открывают новые храмы, восстанавливают их. Но кем они наполняются? Людьми верующими, православными, которые часто причащаются, хотят часто исповедоваться… И все же есть в этом что-то очень грустное. Можно довести людей до какого-то уровня, и дальше они останавливаются, и идти больше не могут. И уровень этот не такой уж высокий. Обычно это уровень людей, которые не совершают смертных грехов, не блудят, не пьют, не воруют, не колдуют, не бьют своих родителей, не ругаются, может быть, не курят даже. Они причащаются часто, но когда смотришь на этих людей, не видишь, что человек растет дальше и восходит от силы в силу, приближается ко Христу. Сделана лишь начальная работа, что-то предварительное…
Грустно, что настоящих плодов не видно. Ведь по-настоящему каждый христианин, каждый человек призван к святости. Иначе говоря, все те, кто приходит в Церковь, кто начинает жить церковной жизнью, должны постепенно делаться духовными людьми, праведными, святыми. А этого нет. Видно, что наша церковная жизнь и пастырская работа ограничиваются каким-то весьма невысоким пределом, который оказывается для многих из нас непреодолимым.
Можно провести такую параллель. Вот какая-то туристская группа подымается все выше и выше в горы. Сначала это лесистые тропки, ущелья очень красивые, дорога, а там, глядишь, альпийские луга, леса уже нет. Еще выше подымаешься и попадаешь в ущелье, где нет никакой растительности, только низкорослые кустарники, травка небольшая и высокие снежные горы, с которых сползают ледники. Из этих ледников берут начала реки. Доходишь до места, где обычно бывает приют, и дальше на перевал нужно идти уже по снегу, лезть на ледник. А для этого необходимо иметь специальное снаряжение, ботинки, ледорубы, связки, инструктора совсем другого, уже не туриста, а альпиниста. И поэтому на таком рубиконе туристы останавливаются и уже дальше не идут. Дальше смертельно опасно, дальше другая категория трудности. Туристские прогулки на этом уровне заканчиваются. Скажем, до высоты две с половиной, три тысячи метров можно дойти такому туристу. А на четырехтысячную высоту никак не залезешь, если ты не альпинист. Туда не пускают, нельзя, а полезешь — убьешься.
Нечто подобное видно и в нашей церковной жизни. Наша церковная жизнь до определенной высоты доводит нас. Здесь мы с уверенностью бегаем, прыгаем, трудимся, что-то строим, устраиваем. Но все это до какой-то отметки. А дальше? Мы не знаем, как дальше надо жить. И, оказывается, что инструкторов или проводников, которые знают, как дальше жить, уже практически нет, они недосягаемы. А если они есть, то их раз-два и обчелся, и к ним уже попасть нельзя, это такие святые старцы, которых, может быть, человека три на всю Россию осталось. Обычные хорошие батюшки, духовники, вот тут еще умеют, а дальше — уже не умеют. Научить молитве умной они не умеют, потому что сами не молятся, им некогда, они работают прорабами, и учителями и еще неизвестно кем, но только не молятся, им некогда. Они не умеют научить побеждать страсти свои по-настоящему, до конца, не умеют научить жить присутствием Божиим, научить жить по воле Божией, не умеют слышать волю Божию.
И возникает грустное, тяжелое чувство ограниченности. Человек, который пытался, пытается жить духовной жизнью, наверное, знает это чувство, ощущение своего банкротства. На поверку оказалось, что ничего ты не умеешь, не знаешь, что вот так ты хорохорился, хорохорился… В общем, по-настоящему ничего не сумел.
Есть ли какой-то выход? Можно ли на что-то надеяться? Ответ должен быть дан объективный и честный — надежды у нас немного здесь. Следует признать, что мы дожили до такого периода церковной истории, когда многое для нас стало невозможным, запредельным, многие подвиги от нас удалились, стали для нас немыслимыми, невозможными. Вы помните, наверное, что говорится о последних временах, что эти времена будут столь трудны, что если кто только призовет Имя Господне в это время, тот и спасен будет. Не понадобится вообще ничего, а только в этот страшный момент Имя Божие призвать, и то уже спасешься ввиду страшных трудных обстоятельств времени.
Каждому времени соответствует свой уровень трудности и свои достижения духовные. Господь не вменит нам то, что мы не достигаем таких вот уровней, такой праведности, святости, как древние святые.
Но от нас требуется то же самое, что и от них — требуется подвиг. Подвиг наш не будет столь плодотворным, как их подвиг. Когда преподобный Серафим подвизался в Саровских лесах, он достиг совершенства, высокой святости. А когда в этих же лесах сидели в лагерях священники и епископы, они не достигали там такого совершенства, такой прозорливости, чудотворений. Но подвиг их был, может быть, не меньшим. Это другой подвиг и другие плоды этого подвига. И Господь вменит им их подвиг в святость.
Вы знаете, в народе говорят: «Ты делай свое дело, а если чего-то ты не умеешь, то Ангел за тебя сделает, если ты действительно полагаешь все свои силы». Когда человек трудится, живет подвигом, тогда ограниченность снимается, уходит. Господь Своей благодатью восполняет помимо человека и помимо священника все необходимое. Все то, чего не может дать священник, будет дано Богом, если этот священник по-настоящему трудится, т. е. живет подвигом.
