Джордж Макдональд - Донал Грант
— Вы никогда не думали, сэр, что многие люди впервые по–настоящему проснутся, только когда умрут?
— Я не раз думал, — ответил Донал, — что на свете есть много всего такого, что мы пока никак не можем как следует додумать и обмозговать. Так что кое о чём лучше не рассуждать зря, а подождать, пока срок не придёт.
— Только не давайте воли почитателям закона и его буквы! Не позволяйте им убедить вас, что думать головой — не в воле Господней. Правда, чтобы думать по–хорошему и не свернуть с верной дороги, нужно слушаться. Сперва делай то, что уже знаешь, и тогда уж рассуждай себе спокойно о том, чего не знаешь. Сдаётся мне, Господь иногда нарочно помалкивает и кое–чего нам не открывает: чтобы мы думать не перестали. Чтобы ходили с Его светильником и освещали себе дорогу [9]. Думаю, Царство Божие порой не растёт, как должно, во–первых, из–за того, что верующие не веруют, а во–вторых, из–за того, как они с Божьим законом обращаются. Ещё сами не успели ни одной крупицы истины за пояс заткнуть, а гляди, уже навязали непреподъёмные бремена и взвалили на своих ближних, на разум их да на совесть. Сами смотрят и ничего не понимают, о святом рассуждают так, что страшно становится! Но ведь и другим тоже расти не дают, как будто боятся, что те их обскачут… А Господь, ведь Он так велик и чуден, что сколько ни думай, Его не объемлешь!
Церковь находилась почти на самой окраине. Кладбище вокруг храма поросло высокой травой; ветер играл с ней, как с пшеничными колосьями, и многие могильные плиты уже почти совсем в ней утонули. Церковь, оставшаяся от давних католических времён, храбро подымалась из буйной зелени, как будто твёрдо решила стоять прямо, не обращая внимания на свою убогость и увечность. Они вошли в её пыльные, затхлые сумерки. Сапожник повёл своего друга в укромный уголок за большой колонной, где их уже поджидала Дори.
Служба показалась Доналу не такой утомительной, как обычно; в проповеди чувствовались мысли и душа, и потому сердце Донала невольно потянулось к человеку, который готов был открыто признаться, что многого не понимает.
— Хорошая была проповедь, — заметил сапожник, когда они шли домой.
По чести сказать, Донал не нашёл в ней ничего особенно хорошего, но старый Эндрю был явно опытнее, и ему было легче судить. Донал же услышал в ней кое–что такое, о чём раньше никогда не думал. Многие прихожане непрестанно требуют от своих пастырей чего–нибудь новенького, другим всегда подавай только старое и проверенное временем. На самом же деле нужно, чтобы из сокровищницы дома Господня пастыри–домоуправители выносили и то, и другое.
— Наверное, проповедь и вправду была хорошая и всё в ней было правильно, как ты, Эндрю, и говоришь, — сказала Дори, — только я что–то ничегошеньки в ней не поняла.
— Я не говорил, что в ней всё было правильно, — возразил ей муж. — Такого у человеков, пожалуй, вообще не бывает. Просто обыкновенная хорошая проповедь, вот и всё.
— А почему он сказал, что чудеса — это никакие не аллегории и не прообразы?
— Потому что так оно и есть, — ответил сапожник.
— Ой, Эндрю, объяснил бы ты мне попроще, что тут к чему.
— Да он всего–навсего сказал, что то море, по которому пошёл Пётр — это вовсе не прообраз внутренних духовных борений человеческой души и уж точно не прообраз метаний и волнений Церкви Христовой. То есть, конечно, и такое можно здесь усмотреть, но, прежде всего, море — это просто море! Пётр ведь не думал ни о каких прообразах; не думал, кто и как будет толковать про море и про лодку. Для него только и была, что та ужасная минута: волны ярятся, ветер над головой свистит. Настоящая опасность и настоящий страх; или доверишься Господу, или пойдёшь ко дну. Так и мы. Что бы ни случилось — в доме пожар, или вода над головой смыкается, или лошадь с конюшни убежала — надо довериться Господу и всё тут. И если человек в таких вот делах не умеет Богу доверять, я за его веру ни в чём другом не поручусь. Бог — это не просто мысль в ворохе других мыслей, а живая Сила в нашем мире, где волны мокрые, ветер хлёсткий, огонь жаркий, а лошади настоящие. Кто научился верить, что Бог исцеляет больные головы, тот скорее к Нему прибежит и с сокрушённым сердцем. А кто не верит, что Бог заботится о бренном теле, вряд ли поверит, что Ему есть дело до пытливого духа. Так что, по–моему, этот проповедник знает, что говорит.
— А я ничего такого не услышал, — удивился Донал.
— Не услышали? А мне так показалось, что он как раз об этом и толковал.
— Должно быть, я плохо слушал, — вздохнул Донал. — Но то, что вы сейчас сказали, истинная правда. Вернее и быть не может.
Остаток дня прошёл мирно и спокойно. У Донала появились ещё одни отец и мать.
Глава 8
Знакомство
На следующий день после завтрака Донал сказал своему новому другу:
— Можно я заплачу вам за башмак? А то мне надо бы узнать, сколько денег у меня осталось и как мне их тратить, пока ещё не заработаю.
— Нет, нет, — замахал руками сапожник. — если я в воскресенье для кого работаю, то никогда за это денег не беру. Вот, один–единственный предрассудок у меня остался насчёт субботы Господней. Знаю, что предрассудок — ведь всё серебро тоже Господу принадлежит! — но ничего не могу с собой поделать. Не могу себя заставить брать плату за субботнюю работу. Так что придётся вам смириться и оставить всё как есть! Когда–нибудь вы тоже мне послужите, и не хуже.
— Ну что ж, спасибо на добром слове, — улыбнулся Донал. — Но за комнату и за постой я тоже хотел заплатить. Надо же мне знать, сколько я вам должен, чтобы решить, как и где я буду жить дальше.
— Ну, это дело не моё, — сказал Эндрю. — Это пусть решает Дори. Лучше женщины в таких делах никто не разбирается, помяните моё слово. Сходите–ка к ней, она вам и скажет. Она хозяйка справная, лишнего не возьмёт.
Доналу ничего не оставалось делать, как покориться. Но поскольку Дори не было дома, он решил пока немного прогуляться.
Донал шёл вдоль берега реки и вскоре добрался до того самого холма, на котором стоял замок. Увидев ворота, он подошёл ближе, увидел, что они открыты, и смело шагнул на хозяйский луг. Между деревьями петляла дорога, пологими кругами поднимающаяся вверх по холму. Донал решил пойти по ней и посмотреть, что там дальше. Душистый ветерок то и дело обвевал его лицо, а деревья, казалось, сгрудились для того, чтобы пойти войной на возвышающуюся над ними крепость, которой пока не было видно. Немного поднявшись по холму, Донал сошёл с дороги, улёгся на траву под деревьями и, запрокинув голову, то ли задумался, то ли задремал. Перед ним как наяву встало давно ушедшее прошлое, когда вокруг не было ни одного деревца, которое скрывало бы приближающегося врага. Древний замок высился в гордом одиночестве, грозный в своей нагой силе, как борец, приготовившийся к поединку, а маленький городишко боязливо жался к подножию холма, радуясь своему могучему защитнику. Какие здесь гремели войны, какие разносились слухи! Какие страхи передавались шёпотом из уст в уста, какие вопли оглашали эти стены! Нет, конечно, сейчас бед остаётся не меньше. Как бы ни благоустраивался мир, глубинное зло всё равно постоянно появляется среди нас под новыми, всё более страшными личинами. Даже само время — откровенное, бездельное, неприглядное время — кажется многим из нас жутким врагом. А сколько людей мучается в роскошных, но пустых домах, где нет ни любви, ни надежды. Когда человек не прибегает к Богу, чтобы Тот защитил его от собственного «я», оно вырывается на волю, неуправляемое и ненасытное, и существование этого несчастного порой превращается в ад, который называется безумием. Человек без Бога — это ужас незавершённости и безнадёжная необходимость недостижимого. А самые недовольные в мире люди — это те, что получили все желания своего сердца, лишённого Божьей истины.
Вдруг до Донала донёсся еле уловимый шорох, легче которого даже невозможно себе представить: шелест переворачиваемой страницы. Он поднял голову и посмотрел вокруг, но никого не увидел. Приглядевшись, он заметил под деревом чуть выше на холме что–то белое: это была рука, держащая книгу.
Доналу показалось, что рука принадлежит женщине, но кто именно там сидел, ему не было видно. Лучше, наверное, спуститься и выйти за ворота. Полежать ведь можно и на лугу, на том самом, где расстелено свежеотбеленное бельё.
Донал тихо поднялся, но недостаточно тихо для того, чтобы ускользнуть незамеченным. Из–за дерева выглянул юноша, высокий и худощавый. Он тоже встал и пошёл навстречу Доналу, а тот выпрямился, чтобы поздороваться.
— Наверное, вы не знаете, что это частные владения, закрытые для посторонних, — сказал юноша с некоторым высокомерием в голосе.
— Простите, сэр, — ответил Донал. — Ворота были открыты, а здесь под деревьями так хорошо и прохладно.
— Да нет, ничего страшного, — сказал юноша, на этот раз с ноткой снисходительности. — Только отец может рассердиться, если увидит, что…
