Самуил Лозинский - История папства
На соборе 792 г. в Регенсбурге адопцианизм был приравнен к несторианству, и епископ Феликс принужден был отказаться от ереси, сначала перед собором, а потом в Риме перед папою. Однако вскоре Феликс вернулся к ереси; потребовались два новых собора для осуждения адопцианизма. В борьбе против адопциан укрепился союз между папой и франкским королем, и папа приобрел в глазах западного духовенства славу верного защитника «истинной религии». Так папство во второй половине VIII в. завоевало себе прочное положение и предстало одновременно в образе борца за «национальные» интересы Италии и за «чистоту христианской веры».
Несмотря на острую борьбу, разгоревшуюся между Римом и Византией из-за иконоборчества, папство не могло думать о полном разрыве с империей: близкое соседство лангобардов не переставало тревожить Рим. Казалось, что папству необходимо было готовиться к войне против лангобардов. Однако ненависть землевладельческой аристократии и монашеской клики к политике Исаврийской династии была настолько велика, что папы предпочитали вступать в переговоры с арианами-лангобардами, чем идти на какой-либо компромисс с византийскими иконоборцами. Папы Григорий II и Григорий III предпочли внести крупные денежные суммы лангобардскому королю Лиутпранду (712–744) и даже уступить ему часть своей территории. За спиной Константинополя начались тайные дипломатические сношения между Римом и Павией, лангобардской столицей. Когда же папа убедился, что плодами его победы над византийскими силами в Италии может воспользоваться лангобардский король, он вступил в переговоры с Византией. Переговоры умышленно затягивались Римом; он мечтал о том, чтобы создать какую-либо третью силу, которую можно было бы поочередно направлять то на Византию, то на лангобардов и тем сохранить свою собственную независимость, а также интересы крупного землевладения в Италии — как светского, так и церковного. Под сенью такой третьей силы спокойно жила бы итальянская земельная знать, от имени которой и выступало папство. Такой силой казалась папству франкская монархия.
К франкскому королю Пипину Короткому (741–768), незаконно захватившему власть, отправился папа Стефан III (752–757). По выражению французского церковного историка Дюшена, у этого папы были две души: с одной стороны, он был византийским подданным и должен был защищать интересы своего императора против варваров — лангобардов, с другой — он стремился к освобождению крупного землевладения Италии от всякого вмешательства со стороны Византии и стоял за «независимость» Рима от всякой иноземной власти.
На деле же Стефану III пришлось договариваться с Пипином о защите Рима и от византийцев, и от лангобардов. Эта защита была выгодна и франкским крупным землевладельцам, заинтересованным в том, чтобы не допускать упрочения в Северной и Центральной Италии ни лангобардов, ни византийцев. На совете франкской земельной аристократии в Керси на Уазе идея защиты «дела святого Петра и святой римской республики» была встречена сочувственно. Король Пипин обещал щедрые награды за участие в войне против лангобардов, и в 754 г. при Сузе франки одержали над ними победу.
Между тем папа Стефан III в целях укрепления союза с франками торжественно венчал Пипина королевской короной и запретил франкам на будущие времена под страхом отлучения от церкви выбирать королей из другой семьи помимо той, «которая была возведена божественным благочестием и посвящена по предстательству святых апостолов руками их наместника, суверенного первосвященника».
Отныне Пипин стал «божьим избранником», «помазанником бога». Так начался союз между франкским троном и алтарем. Трон получил «божественную» основу, алтарь же устами Стефана III требовал за это вознаграждения. Франкский король Пипин, одержавший победу над лангобардами, торжественно передал папе отнятые у них земли. Этот «Пипинов дар» (756 г.) представлял собою значительную территорию. В ее состав входили: равеннский экзархат (включавший в те времена также Венецию и Истрию), Пентаполис с пятью приморскими городами (ныне Анкона, Римини, Пезаро, Фано и Сенегалья), а также Парма, Реджио и Мантуя, герцогства Сполето и Беневент и, наконец, остров Корсика. Что касается Рима и его области, то он не был в руках лангобардов, не был, следовательно, отвоеван у них Пипином, не мог быть «подарен» папе, а принадлежал империи. Тем не менее «Пипинов дар» включал и Рим, который и стал столицей папского государства, обычно называвшегося Церковной областью[24].
Глава третья. Внутренняя и внешняя политика папства в VIII — начале IX в
Щедрый «дар» короля Пипина носил своеобразный характер. «Богопомазанник» давал папе то, что принадлежало не ему, а Византии: ведь Римская провинция со столицей не была завоевана ни лангобардами, ни франкским королем и продолжала формально оставаться по-прежнему во власти Константинополя. Но если Пипин давал то, что принадлежало другому, то папа получал то, чего брать не имел лрава. Будучи подданным византийского императора и утвержденным им в качестве римского епископа, папа, отправившись к франкскому королю под предлогом защиты императорских интересов, совершал прямую измену по отношению к своему государю и вступал на тот же грабительский путь, по которому шел Пипин.
Подобно тому как коронация, совершенная папой, должна была узаконить захват королевской власти Пипином, так сфабрикованный папой Стефаном III, или, возможно, кем-то из его приближенных, фальшивый документ о пресловутом «Константиновом даре» имел целью оправдать, узаконить столь выгодный папству грабеж Пипина и использовать его для восстановления будто бы попранного «божественного права». Этот подложный документ должен был придать вид законности светской власти папы.
«Константинов дар» представляет собою грамоту, якобы данную императором Константином Сильвестру I. Подлинность ее была подвергнута сомнению Николаем Кузанским, а подложность окончательно доказана Лоренцо Балла — гуманистами XV в.
В этой грамоте император за «наставление его в истинной вере» и «исцеление от проказы» предоставлял кафедре наместников апостола Петра власть и почет, равные императорским, а также главенство над всеми христианскими церквами; кроме того, папе давался ряд привилегий, церквам Петра, Павла и Латеранской — богатые дары, а римским кардиналам — звание сенаторов. «А чтобы первосвященническая верхушка не померкла», гласит грамота, папа получает высшую власть над Римом, Италией и всей западной частью Римской империи. Отдав власть над Западом папству, Константин ограничивал свое господство Востоком, «ибо несправедливо, чтобы земной император имел власть там, где небесный император учредил господство главы христианской религии».
Как ни широки были перспективы, открывавшиеся этой подложной грамотой, и как ни злоупотребляли ею папы впоследствии, папство ограничивалось пока «немногим»: оно не только не претендовало на «весь Запад», но даже не говорило обо всей Италии; оно «довольствовалось» землями, которые Пипин отвоевал у лангобардов и которые теперь должны были быть не подарены «святейшему престолу», а «возвращены» ему. До этого времени они-де находились в «чужих» руках, чем была нарушена воля императора Константина, будто бы преподнесшего этот дар некогда наместнику Петра из чувства благоговения перед папством, открывшим ему глаза на божественную истину. Границы «восстановленного» папского государства носили неопределенный характер. Все, что так или иначе могло быть отвоевано у лангобардов или даже у Византии, автоматически «возвращалось» священному престолу.
Столь же неопределенный характер носили отношения между папой и франкским королем. Пипин был не только другом, покровителем и защитником Рима и всех его владений, но получил и титул «патриция римлян» — титул, право дарования которого принадлежало одному только византийскому императору и награждение которым Пипина являлось со стороны папы новым нарушением прав Византии.
Но защитник Рима, по представлению тех времен, становился как бы сувереном Рима, а подзащитный папа — зависимым от короля Пипина, своего рода вассалом. Эти вассальные отношения распространялись, таким образом, и на папское государство.
Разумеется, вассалитет папской области был номинальный. Фактически папские владения, полученные от франкского короля, стали независимым государством.
Если земельной знати выгодно было избавиться от лангобардской опасности, угрожавшей ее землям, то превращение папы в правителя, опирающегося на силы франкского короля и играющего роль настоящего государя в «возвращенных» ему областях, менее всего было в интересах итальянских феодалов, не желавших иметь над собой правителя ни светского, ни духовного. Против государя-папы выступили не только светские феодалы, но и некоторые крупные епископы и аббаты.
