Иоанн Златоуст - Толкование на Евангелие от Матфея. В двух книгах. Книга I
Беседа XLII
Или сотворите древо добро, и плод его добр; или сотворите древо зло, и плод его зол; от плода бо древо познано будет (Мф. 12, 33)Изъяснение 12, 33–37. Цель обличения фарисеев. – Почему Христос называет их порождениями ехидн. – Выражаемое словами, – худое ли, доброе ли, – есть только избыток внутреннего. – Всякий будет судим по собственным словам. – Обижающий несчастнее обижаемого; подтверждающие это примеры. – Не должно оглашать чужих грехов, даже и явных. – Должно заниматься испытанием собственной совести. – Время и место для такого испытания. – Беспечность и леность – причина недоступности добродетелей.
1. Опять иным образом Господь стыдит фарисеев, не довольствуясь прежними обличениями. И делает это не с тем намерением, чтобы Себя освободить от обвинения, – для этого довольно было и прежних доказательств, – но с тем, чтобы противящихся Ему исправить. Сказанное же Им имеет такой смысл: никто из вас не обвинял исцеленных в том, что они не исцелились, и не говорил, что освободить от беса дело злое. В самом деле, хотя они и крайне были бесстыдны, но не могли того сказать. И потому, не охуждая дел, взносили клевету на творящего их. Но Христос показывает, что такое обвинение несообразно ни с общим смыслом, ни с самым положением дел. А это уже признак крайнего бесстыдства – не только поступать злонамеренно, но и сплетать нечто такое, что даже с общими понятиями несообразно. И посмотри, как Спаситель устраняет Своими словами всякое возражение. Не сказал Он: согласитесь, что древо хорошо, потому что плод хорош; но, чтобы с большею силою заградить им уста и показать Свою уступчивость и их бесстыдство, говорит: если вы хотите порицать дела Мои, пусть будет так; только бы не было в обвинениях ваших несообразности и противоречия. Таким образом яснее могло обнаружиться бесстыдство их в деле совершенно очевидном, и Он мог сказать им: напрасно вы лукавите, когда в словах ваших заключается противоречие. В самом деле, о дереве судят по плоду, а не о плоде – по дереву, а вы поступаете наоборот. Правда, что плод родится от дерева; но узнавать дерево надобно по плоду. Поэтому следовало бы и вам или доказать, что дела Мои худы, когда хотите обвинять Меня, или, раз хвалите дела Мои, то вместе и Меня, совершающего их, освободить от ваших обвинений. А вы напротив поступаете. Не находя ничего предосудительного в делах Моих, которые представляют плод, вы осуждаете дерево, – называете Меня беснующимся. Это – уже верх безумия. Дерево доброе не может приносить плодов худых, равно как и наоборот, как сказал это Спаситель еще прежде и подтвердил теперь. Следовательно, обвинения фарисеев заключали в себе противоречие и были совершенно несообразны с действительностью. Далее, так как не о Себе Самом говорит Спаситель, а о Духе Святом, то и произносит обличения Свои с большею строгостью: порождения ехиднова, како можете добро глаголати, зли суще? (Мф. 12, 34). В этих словах заключается и обвинение фарисеев, и доказательство вышесказанного. Вот вы, говорит Спаситель, будучи худыми деревами, не можете приносить и доброго плода. Потому Я и не удивляюсь, что вы произносите такие слова; происходя от злого рода, вы и воспитаны худо, и усвоили себе мысли худые. И заметь, с какою осторожностью, предотвращающею всякое ухищрение противников, Он выражает Свои обвинения. Он не сказал: как вы можете говорить доброе, будучи порождениями ехидн, – потому что одно с другим не имеет соотношения, но говорит: како можете добро глаголати, зли суще? А порождениями ехидн назвал их потому, что они хвастались своими предками. Итак, чтобы показать, что нет им от того никакой пользы, Он отсекает их от сродства с Авраамом и дает им других предков, имеющих такой же нрав, как и они, и таким образом лишает их того благородства, которым они гордились. От избытка сердца, говорит Он, уста глаголют. Здесь вновь дает Он видеть Божество Свое, ведающее сокровенные помышления, а также показывает, что фарисеи понесут наказание не только за дела, но и за злые мысли; показывает и то, что Он, как Бог, знает эти мысли. А впрочем, возможно и людям знать их. Естественно, чтобы слова изливались наружу чрез уста, когда внутренность переполнена злом. Поэтому, когда ты слышишь человека, произносящего худые слова, то не думай, что в нем лежит лишь столько зла, сколько показывается в словах, а заключай, что источник его гораздо еще обильнее, потому что выражаемое наружно есть только избыток внутреннего. Видишь ли, какой крепкий удар наносит Христос фарисеям? Если слова их так исполнены зла и происходят от духа диавольского, то подумай, каков должен быть корень и источник этих слов. Обыкновенно так бывает, что язык, удерживаемый стыдом, еще не все худое изливает в словах; напротив, сердце, не имея никого из людей свидетелем своих движений, бесстрашно порождает в себе всякое зло, какое только захочет, потому что оно не много думает о Боге. Слова предлагаются в слух всех и взвешиваются всеми, а сердце укрывается в тени, и потому меньше зла бывает на языке, больше – в сердце. Но когда уже слишком много скопится его внутри, тогда с большим стремлением выходит наружу то, что доселе было скрываемо. И как мучащиеся рвотою сначала силятся удерживать в себе рвущиеся из них мокроты, а потом, когда уже не в силах владеть собою, выбрасывают нечистоту в большом количестве, так и наполненные злыми умышлениями наконец изливают их в злоречивом осуждении ближнего. Благий человек, говорит Спаситель, от благаго сокровища износит благая, и лукавый человек от лукаваго сокровища износит лукавая (Мф. 12, 35).
2. Не думай, говорит Спаситель, чтоб так было только с людьми злыми; напротив, и с добрыми то же происходит. И у них больше скрывается добродетели внутри, нежели сколько является наружно в словах. Чрез это Господь показал, что как фарисеев должно почитать более злыми, нежели каковыми они представлялись в словах своих, так, напротив, Он более был благ, нежели сколько открывалось из речей Его. А под словом: сокровище Он разумеет множество. Далее Он опять наводит на них великий страх. Не думайте, говорит Он, чтобы этим только все и ограничилось, – чтобы злоречие подверглось только осуждению людей. Нет; все злоречивые понесут еще крайнее наказание на Последнем Суде. Он не сказал здесь: вы, частью для того, чтоб сообщить наставление всем людям, частью для того, чтоб не произнести слишком жестокого и огорчительного слова. Глаголю же вам, яко всяко слово праздное, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный (Мф. 12, 36). Праздное слово есть слово, несообразное с делом, ложное, дышащее клеветою, а также, по изъяснению некоторых, и пустое слово, например: возбуждающее неприличный смех, срамное, бесстыдное, неблагопристойное. От словес бо своих оправдишися, и от словес своих осудишися (ст. 37). Видишь ли, как безобиден суд? Как кротки требования ответа? Не по речам другого, но по твоим собственным словам Судия произнесет приговор. Что может быть справедливее этого? В твоей ведь власти и говорить, и не говорить. Поэтому не злословимым надобно страшиться и трепетать, а злословящим, потому что не злословимые должны будут оправдываться в том, что об них разносимы были недобрые слухи, но злословящие дадут ответ в том, что они говорили о других худо. На них-то падет вся беда. Итак, терпящим от злых слухов не о чем заботиться, потому что не потребуется от них ответа в том, что другие говорили о них худо, но говорившим худо надобно страшиться и трепетать, потому что они за свое злоязычие потребованы будут к суду. Поистине, это диавольская сеть, это такой грех, который никакого не приносит удовольствия, а только один вред. Поистине, злое сокровище копит в душе своей злоязычник. Если одержимый дурными мокротами сам больше всех терпит от них и впадает в болезнь, то тем более скопляющий внутри себя злобу, которая горче всякой желчи, потерпит жесточайший вред и причинит себе лютую болезнь. Если изрыгаемые им слова так много огорчают других, то еще гораздо большую скорбь причинят они душе, породившей их. Умышляющий зло прежде всех убивает самого себя, точно также, как раздувающий огонь нередко сам сгорает, и бьющий по алмазу причиняет вред самому себе, и наступающий на острые гвозди наносит сам себе кровавую рану.
Таков умеющий великодушно принимать и переносить обиды: он подобен алмазу, острым гвоздям и огню, а думавший обидеть его оказывается ничтожнее грязи! Итак, не то худо, когда обижают тебя; а то худо, когда ты обижаешь других или когда не умеешь переносить обид. Как много обижаем был Давид! Как много обижал его Саул! Но кто же вышел сильнее и счастливее? И кто оказался несчастнее и достойнее жалости? Не тот ли, кто обижал? Рассмотрим это ближе. Саул обещался, если Давид убьет иноплеменника, принять Давида к себе в родство, выдать за него с великою охотою дочь свою. Давид убил иноплеменника; что же Саул? Нарушил данное слово и не только не выдал за него (старшей дочери), но и старался умертвить его. Кто же заслужил большую честь? Саул мучился тоскою и давим был злым духом; а Давид своею победою и благоволением Божиим стяжал славу и воссиял светлее солнца. Саул, слыша песнопения жен, снедался завистью; а Давид, перенося все молчаливо, привлек и привязал к себе всех. И потом, когда он имел в руках своих Саула и пощадил его, кто был тогда счастлив и кто несчастен? Кто был слабее и кто сильнее? Не Давид ли явился сильнейшим, когда он, имея возможность по праву отмстить врагу своему, не захотел того? Без сомнения. У Саула было вооруженное войско; а Давид имел споборницею и помощницею правду, которая сильнее тысячи войск. А потому, и после столь многих неправедных злоумышлений, претерпенных им, он не захотел умертвить Саула, хотя был и вправе сделать это. Он знал из прежних опытов, что не причинение зла другому, а претерпение зла делает людей сильнейшими. Так бывает и с телами, так и с деревьями. А Иаков не терпел ли обид, не терпел ли зла от Лавана? Но кто ж оказался сильнее: Лаван ли, который уже имел его в своих руках и, однако ж, не смел прикоснуться к нему, будучи объят страхом и трепетом, или Иаков, который, не имея у себя ни оружия, ни множества воинов, был для него страшнее тысячи царей?
