Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.
В царствование Вотаниата, при столкновении со сферой политических вопросов, патриарх Косьма по-прежнему или стушевывается, предоставляя действовать другим, или действует как пассивное орудие в руках других. Пожертвования Вотаниата в пользу церквей и монастырей,[2434] возвращение церковных украшений и драгоценностей, взятых прежним царем и найденных Вотаниатом во дворце, возвращение, наконец, скал[2435] — все это было знаком внимания и благодарности не к патриарху, а к церковной, приверженной Вотаниату партии и формальным свидетельством несолидарности политики с политикой предшествующего царствования. Когда после смерти своей жены Бердины Вотаниат задался мыслью жениться на Евдокии или Марии, решившись во всяком случае на дело непристойное, так как у Евдокии уже было два мужа, а у Марии оставался в живых первый муж, и когда наконец свою мысль он осуществил, сочетавшись браком с Марией, подвижник-патриарх как бы не существовал, и слово его безмолвствовало при этом вопиющем оскорблении общественной нравственности и церковных узаконений. Евдокию отклонил от замужества не патриарх, а какой-то знаменитый в то время монах; священник, обвенчавший Вотаниата с Марией, был, правда, лишен сана, но и при этом действии совершенно не упомянуто о патриархе, — очевидно, оно исходило от патриаршего синода или вообще от лиц, ведавших делами за патриарха и от имени патриарха.[2436] Во время взятия Константинополя Алексеем Комнином патриарх Косьма выступает на сцену: в решительный момент, грозивший ужасным кровопролитием и разрушением всего предприятия Комнинов, он убеждает Вотаниата отречься от престола и уступить, но поступает так не по своей инициативе, а по внушению кесаря Иоанна,[2437] того самого, который более всех содействовал браку Вотаниата с Марией и в данном случае хлопотал не о том, чтобы предотвратить пролитие человеческой крови (мотив, вложенный в уста патриарха), а чтобы спасти дело свое и своей клики.
Патриарх Косьма и сам сознавал свою непригодность для того поста, на который волею судеб он был поставлен. Едва ли не самый практичный шаг из всего времени его патриаршествования, продолжавшегося 5 лет и 9 месяцев, был тот, когда он, спустя месяц с небольшим после вступления Алексея Комнина на престол, в середине мая 1081 года, сказал своему служке: «Возьми Псалтырь и следуй за мной», — и отказавшись от управления, ушел в монастырь Каллия, откуда, несмотря на неоднократные приглашения, не согласился возвратиться к прежней ответственности и несродной ему должности.[2438] Патриарх Косьма закончил собой наш период, подобно тому как патриарх Алексий начал его.
Точный перечень епархий, входивших в состав Костантинопольского патриархата в XI в., труден и даже едва ли возможен, вследствие отсутствия списков кафедр, относящихся к этому периоду. Следуя наиболее пригодному списку, усвояемому в надписании Льву Мудрому,[2439] а в действительности, как показывает его содержание, явившемуся в 10841140 гг., укажем по порядку епархии и относящиеся к ним исторические данные от XI в.
Митрополии, подчиненные Константинопольскому патриарху.
1) Кесария Каппадокийская. При Константине Дуке и патриархе Ксифилине Кесарийским митрополитом был Марк, большой ревнитель Православия, защитник греческой национальности, противник армянского исповедания и враг армян. Свое настроение относительно армян он наглядно выразил, дав своей собаке кличку «армен» (армянин), — поступок несколько неприличный и крайне неосторожный, стоивший жизни Марку Кесарийскому.[2440] Неназванный по имени Кесарийский митрополит упоминается в синодальных определениях патриарха Ксифилина от апреля 1066 и марта 1067 гг.;[2441] при Михаиле Парапинаке, за несколько дней до взятия Кесарии турками, скончался митрополит, по имени тоже неизвестный.[2442]
2) Ефес. При патриархе Алексии митрополитом Ефесским был Кириак, подписавшийся на обоих синодальных определениях 1027 и 1028 гг.[2443]
Он находился в кровном родстве с патриархом Алексием и вследствие того возведен императором Романом Аргиром в начале его царствования в чин синкелла.[2444] После него кафедру занимал Феодор II,[2445] который, вероятно, имеется в виду под митрополитом Ефесским в синодальных определениях патриарха Ксифилина, от апреля 1066 и 6 ноября 1073 гг.[2446] Преемником его был Никифор, имевший чин протосинкелла, человек весьма образованный, изучивший науки, особенно же богословие и канонику, друг Пселла.[2447] Он умер при патриархе Косьме, и патриарх со своим синодом, по желанию императора Вотаниата, возвел на Ефесскую кафедру экс-императора Михаила Парапинака, бывшего тогда уже монахом.[2448] Рукоположенный в митрополиты, Михаил Парапинак только однажды посетил свою епархию и, возвратившись, проживал в монастыре Мануила, занимаясь физическими работами. Он умер при Алексее Комнине, относившемся к нему с великим почтением; перед смертью он простил грех своей неверной супруги Марии, которая после низвержения Вотаниата сама поступила в монашество.[2449] В числе епископий, принадлежавших к Ефесской митрополии, были: Приина, епископ которой Димитрий упоминается в синодальном определении Константина Лихуда от декабря 1038 г,' и Теос, епископ которой Сисиний, родившийся при Романе Аргире, был рукоположен митрополитом Феодором, вероятно, при Константине Дуке.[2450]
3) Ираклия. Митрополит Ираклийский, по имени не названный, упоминается в синодальных определениях патриарха Ксифилина от 1066 и 1067 гг.[2451] Неизвестный также по имени митрополит, вместе с двумя другими, был невольным клятвопреступником вследствие вероломства византийского правительства, так как он находился в числе тех, которые клятвенно поручились Роману Диогену за неприкосновенность его личности.[2452] Между епископиями этой митрополии одно из первых мест занимал Редесто. Епископ Редесто, по имени неизвестный, во время возмущения Торника против Мономаха был защитником законной власти, и византийское правительство обязано было, между прочим, ему тем, что город остался верен.[2453]
4) Анкира. Современником патриарха Алексия был Николай, митрополит Анкирский, участвовавший в заседании патриаршего синода, решавшего вопрос о браке в 7-й степени.[2454] Преемником его можно считать[2455] Михаила, который обнаружил свое человеколюбие во время голода и мора, постигших в 1032 г. Каппадокию, Пафлагонию, Армениак и Онориаду. Он не щадил никаких издержек для уврачевания ран, нанесенных населению этим несчастьем.[2456] Митрополит Анкирский, не названный по имени, принадлежал к партии, агитировавшей в 1037 г. против патриарха Алексия, в пользу Иоанна Орфанотрофа.[2457]
5) Кизик. Димитрий, Кизический митрополит, известный как историк, полемист и канонист,[2458] участвовал в заседании синода при патриархе Алексии, в 1028 г.[2459] Он был в дружественных отношениях к Роману Аргиру еще до вступления его на престол и по воцарении Аргира удостоен им чина синкелла.[2460] В 1037 г. он стоял во главе партии, безуспешно домогавшейся низвержения патриарха Алексия и возведения на его место Иоанна Орфанотрофа.[2461] При Михаиле Керулларии кафедру занимал Феофан, с чином синкелла, участвовавший в синодальном заседании 1054 г.[2462]
Позже митрополитом Кизика был синкелл Роман, человек, отличавшийся пастырской простотой и уважением к науке; ученому Пселлу он присылал в подарок разные продукты и обнадеженный его расположением Пселл просил у него себе монастырь в харистикию.[2463] Он, может быть, имеется в виду и в синодальном определении патриарха Ксифилина от 1066 г.[2464] Около 1073 г. Кизическим митрополитом был Константин, обратившийся к императору с реляцией по поводу монастырей его митрополии, розданных харистикариям. Решение императора о передаче дела в синод послужило причиной издания синодального определения относительного этого предмета.[2465]
Сарды.
6) Никомидия. В начале XI в. митрополитом Никомидийским был Стефан, известный по столкновению с Симеоном Новым Богословом.[2466] Трудно сказать, занимал ли он кафедру и в начале нашего периода. Под влиянием двора, в 1037 г. назначен был на кафедру родственник Михаила Пафлагона, евнух Антоний Пах (Тупица), поражавший своим невежеством и контрастом личных качеств занятому им иерархическому положению.[2467] В интриге против патриарха Алексия он держал, понятно, сторону своего родственника, Иоанна Орфанотрофа.[2468]
