Джордж Макдональд - Сэр Гибби
Какое–то время Фергюс всё ещё надеялся. Лэрд, ослеплённый своими желаниями и ожидающий, что своими похождениями Гибби вот–вот навлечёт на себя публичный позор, не рассказал ему о решении своей дочери и её своевольной помолвке. Джиневра же считала своим долгом постараться своим поведением убедить его в том, что ничто и никогда не заставит её принять его предложение. Так прошло время до конца семестра: лэрд осыпал Гибби осуждающими насмешками, всё красноречивее нахваливая Фергюса, а Джиневра становилась всё смелее и радостнее. Раз или два Гибби приходил к ним в дом, но лэрд вёл себя так неучтиво, а Фергюс держался так грубо, что они с Джиневрой решили по возможности встречаться где–нибудь в другом месте.
В конце месяца Гибби по своему обыкновению отправился домой, сказав Джиневре, что должен присмотреть за делами в Глашруахе и приготовить дом к её приезду, правда, ничего не рассказывая ей о том, чем именно он там занят. К началу зимы поддерживающая стена была готова, терраса над ней завершена и покрыта крышей. Строители успели поставить крышу и над новым домом, так что плотники могли трудиться внутри несмотря на снег и холод снаружи. Дело продвигалось быстро, и спешить было незачем. Как только потеплело, возле дома снова появились каменотёсы. Вскоре мост был готов, в стенах старого дома появились проёмы, а новое здание увенчала задуманная башенка. Оползень окончательно запер проход маленькому ручейку, сбросив в него огромный валун, который не давал воде пробиться в прежнее русло и направлял его в Глашберн. Строители расчистили русло ручейка до самого валуна, закрепив его камнями и извёсткой, чтобы оползни больше не могли его задушить, и, следуя указаниям Гибби, так и оставили его пустым.
Единственное, что они сделали, так это пробурили в валуне отверстие и начинили его большим зарядом пороха. Вся лощина, куда Глашберн утащил вырванные с корнями сосны и кусты вместе с гравийной дорожкой и лужайкой, была теперь засажена ельником. Немного ниже Гибби построил крепкую плотину, перегородившую воду так, что она поднялась и разлилась в небольшой тихий пруд, в котором отражался весь дом. Если Джиневра согласится, Гибби намеревался поднять плотину ещё выше и превратить пруд в настоящее озеро. К тому времени, когда Гибби настала пора возвращаться в колледж, все эти нововведения были почти завершены.
Глава 61
Свадьба
Тем временем Фергюс — слишком недалёкий для того, чтобы усомниться в своём успехе и влиятельности (разве модное общество не уверяло его и в том, и в другом почти каждый день?) - тем не менее, постепенно утратил всякую надежду завоевать расположение Джиневры и вынужден был сообщить лэрду, что какую бы горячую благодарность он ни испытывал за его милость и доброту и как бы высоко ни ценил его общество, ему придётся отказать себе в удовольствии продолжать свои визиты, так как его общество явно неприятно мисс Гэлбрайт. Лэрд разразился угрозами в адрес дочери и начал было уговаривать молодого священника, не преминув намекнуть на то, какую неблагодарность он выказывает, вот так покидая его после всего того, что он сделал в его интересах. И потом, однажды Дженни непременно увидит, что требуют от неё и благоразумие, и здравый смысл! Но Фергюс уже успел кое–чему научиться и отказывался обманывать себя и дальше. Кроме того, недавно в его церкви начал появляться один пожилой богач, сколотивший своё состояние на торговле. У него тоже была единственная дочь; и по мере того, как надежды Фергюса жениться на Джиневре угасали, он начал всё сильнее ощущать очарование как самой мисс Лэпрайк, так и её будущего наследства.
Это очарование возросло ещё больше, когда он начал убеждаться в том, насколько сомнительной была бы в его случае честь оказаться зятем мистера Гэлбрайта. Хотя и по своему происхождению и по положению в обществе старый Лэпрайк был фигурой совершенно незначительной, рассуждал сам с собой Фергюс, по крайней мере, он пользовался всеобщим уважением. Старик и правда был честным человеком — настолько, насколько вообще может быть честным страстный почитатель маммоны. Посему Фергюс спокойно выслушал уговоры и доводы мистера Гэлбрайта, а когда тот в конце концов язвительно намекнул на низость его происхождения и на то, какую милость он сам оказывает ему своей дружбой, Фергюс откланялся и оставил его одного и больше ни разу даже не приближался к его дому. Уже через три месяца (мысль об ещё одном длительном ухаживании была ему нестерпима) он женился на мисс Лэпрайк и с тех пор зажил респектабельной жизнью в достатке и покое.
Вскоре он начал писать церковные гимны, заново прославился своими стихами и удвоил своё влияние в деле дальнейшего унижения христианства. Но разве это имело какое–нибудь значение, если сам он считал себя преуспевающим и чувствовал себя счастливым? Слава его росла, он обладал отменным здоровьем, жена обожала его, а будь у него камердинер, я не сомневаюсь, что и для того он стал бы настоящим героем, таким образом взобравшись на самую высокую и нехоженую вершину мирского величия.
Когда на следующий вечер Фергюс не появился, лэрд сначала беспокойно ёрзал в кресле, потом гневно бушевал, расхаживая по комнате, а потом, обессилев, погрузился в угрюмое молчание. Когда Фергюс не появился и назавтра, лэрд повёл себя точно так же, только беспокойство его было ещё сильнее, а бешенство — ещё яростней. Вечер за вечером повторялось одно и то же, и наконец Джиневра начала опасаться за его рассудок. Она предложила ему поиграть с ней в триктрак, но он с пренебрежительной насмешкой отказался.
Тогда она попросила его научить её играть в шахматы, но он высокомерно ответил, что для этого у неё вряд ли хватит ума. Она предложила почитать ему вслух, но на все её попытки утешить его он отвечал злобным и презрительным отказом, время от времени разражаясь неистовой бранью.
Когда Гибби вернулся в город, Джиневра рассказала ему, как тяжело и плохо обстоят дела у них дома. Они поговорили, посоветовались, решили, что лучше всего будет пожениться немедленно, и начали готовиться к свадьбе. Будучи уверенными, что отец ни за что не даст своего согласия на её брак, они, ради него самого, действовали так, как будто он дал им своё благословение.
Однажды утром за завтраком мистер Гэлбрайт получил более чем уважительное письмо от мистера Торри, которого знал как поверенного в делах продажи и покупки Глашруаха. Лэрд до сих пор полагал, что мистер Торри купил его поместье для майора Калсамона. В письме говорилось, что в связи с его прежними владениями появились некоторые сложности, для разрешения которых требуется его безотлагательное присутствие на месте — особенно в свете того, что документы, с помощью которых можно выяснить интересующие их вопросы, могут находиться в одном из шкафчиков, запертых им перед отъездом. Таким образом, нынешний владелец поместья через посредничество мистера Торри почтительно просил мистера Гэлбрайта пожертвовать двумя днями своего драгоценного времени и посетить глашруахское имение. Если мистер Гэлбрайт соблаговолит сообщить мистеру Торри о своём согласии, для путешествия ему будет предоставлена карета с четвёркой лошадей и форейторами, чтобы он мог добраться до поместья со всеми мыслимыми удобствами. Карета будет ждать его возле дома завтра, в десять часов утра, если ему удобно.
Уже несколько недель лэрду было томительно скучно наедине с самим собой, и это приглашение завладело его вниманием благодаря тому, что сыграло на самой выдающейся его струне — самодовольном осознании собственного величия. Он немедленно ответил на письмо самым благосклонным согласием и вечером сообщил дочери, что уезжает в Глашруах по делу, а посему попросил мисс Кимбл провести с ней те несколько дней, пока его не будет дома.
В девять часов директриса пансиона пришла к ним на завтрак, а в десять к воротам подкатила дорожная карета, запряжённая четвёркой лошадей и по размерам, казалось, почти не уступающая их дому. С чудовищной важностью, перекинув через руку свою шубу, лэрд приблизился к воротам и уселся в карету, которая тут же вихрем унесла его по направлению к западному тракту, сполна возвращая мистеру Гэлбрайту утраченное чувство своего подлинного величия: пусть он и не стал снова владельцем Глашруаха, в любом случае, в своих собственных глазах он выглядел ничуть не менее значительной фигурой.
Не успела его карета скрыться из виду, как к воротам, к несказанному изумлению мисс Кимбл, подкатила ещё одна, тоже запряжённая четвёркой лошадей. Из неё вышли мистер и миссис Склейтер, а за ними — молодой человек, казавшийся ей весьма благородным и изящным, покуда она не узнала в нём этого жалкого и непотребного сэра Гилберта! А за ним из кареты вышел ещё и поверенный мистер Торри! Все вместе они прошествовали в гостиную, поздоровались с обеими дамами и уселись, причём сэр Гилберт сел рядом с Джиневрой. Воцарилось молчание. Что это значит? Утренний визит? Нет, для этого ещё слишком рано. Да и кто разъезжает с утренними визитами на четвёрке лошадей? Священник, навещающий свою прихожанку? Но зачем же тогда приехала миссис Склейтер — да ещё и этот сэр Гилберт? Нет, наверное, всё–таки это пасторское посещение, потому что внезапно мистер Склейтер поднялся и начал нечто вроде церковной службы. Однако не успел он произнести и нескольких предложений, как перепуганная старая дева вдруг сообразила, что невольно стала участницей и сообщницей тайного бракосочетания! Заботливый отец попросил её присмотреть за дочерью, и вот как она оправдывает его доверие! Прямо перед её носом Джиневра выходит замуж в коричневом дорожном платье! Да ещё и за этого ужасного молодого человека, который называет себя баронетом, а сообщается с низкими рыночными торговками! Но увы, пока она приходила в себя, мистер Склейтер провозгласил их мужем и женой! Мисс Кимбл пронзительно взвизгнула и воскликнула:
