Гус Кёйер - Книга всех вещей
— Мы соберемся у тебя дома, — сказала она.
Томас испугался.
— Но почему? — с беспокойством спросил он.
— Нам показалось, так будет лучше, — ответила госпожа ван Амерсфорт. — Мне, твоей маме и тете Пии.
Маме? Тете Пии? Что такое происходит?
Томасу вдруг разонравилась эта затея. Его дом — это не тот дом, куда водят друзей. И уж точно не тот дом, где устраивают читальный клуб.
— И не днем, а вечером, — уточнила госпожа ван Амерсфорт. — Мы начнем в семь часов.
Томасу расхотелось допивать воду с сиропом. Он поставил стакан между книгами на столе. «Я почувствовал в животе тревогу, — писал он в "Книге всех вещей", — будто проглотил бегемота».
— А в какой день? — спросил он. Его голос вилял, как погнутое велосипедное колесо.
— Ты удивишься, — сказала госпожа ван Амерсфорт.
И посмотрела на него с заговорщическим видом из-за чашки дымящегося кофе. — Сказать?
Томас кивнул.
— Сегодня вечером, — ответила госпожа ван Амерсфорт.
Томас уставился на нее отсутствующим взглядом.
«Папе это точно не понравится», — подумал он, но вслух не произнес.
— Не беспокойся, Томас, — сказала госпожа ван Амерсфорт. — Не надо бояться. Ты ведь хотел казней египетских? Не жабы, не мошки и не моровая язва, а мы сами — лучшая казнь. Мы, женщины и дети. Такого не выдержит ни один фараон.
— А-а, — протянул Томас. — Вот как. — Страх засел в горле, как жаба.
— Томас, закрой глаза, — попросила госпожа ван Амерсфорт.
Он не сразу понял, о чем она просит.
— Закрыть глаза? А, понятно, закрыть глаза. — Так он и сделал.
— Сделай глубокий вдох и положи руки на колени.
У Томаса зашумело в ушах, и он услышал ту музыку, где много скрипок.
— Что ты сейчас видишь?
— Ничего, — признался Томас. — Хотя... Подождите. Вижу. Я вижу пустыню.
— И что ты видишь в этой пустыне?
— Песок, — ответил Томас.
— И больше ничего?
— Еще кое-что, — добавил Томас. — Только не скажу, а то вы подумаете, что я над вами смеюсь.
— Вряд ли, — успокоила его госпожа ван Амерсфорт. — Говори.
— Я вижу Иисуса, — сказал Томас. — Это плохо?
— Да нет, — ответила госпожа ван Амерсфорт. — Бывала я в переделках и похуже.
— Что-то с Ним не так, — пробормотал Томас. — Подождите. А, теперь вижу. Он без бороды. И еще что-то. Сейчас. — Томас наморщил лоб. — Нет, этого я не скажу. Никак нельзя. — Он покачал головой. Он не мог сказать, что Иисус очень похож на маму с распущенными волосами. Этого ни один человек не поймет.
Наступившая тишина пела, как английская булавка.
— Понятно, — кивнула госпожа ван Амерсфорт.
— Он всегда со мной разговаривает, — попытался объяснить Томас.
— Ого, — сказала госпожа ван Амерсфорт. — Тебе это нравится или нет? Если нет, мы его уберем, и дело с концом.
— В общем, это неплохо, — признался Томас. — Он одинок, знаете. По-моему, ему больше не с кем поговорить.
— Ах, как грустно, — проговорила госпожа ван Амерсфорт. — А что он сейчас говорит?
— Говорит, что придет к нам сегодня вечером, — доложил Томас.
— Чем больше народу, тем лучше, — подытожила госпожа ван Амерсфорт. — Томас! Открывай глаза!
Томас посмотрел на нее. Бегемот в животе исчез, и жаба в горле тоже.
— Еще боишься? — спросила госпожа ван Амерсфорт.
— Нет, — сказал Томас.
Он услышал над собой какой-то шум. Это аплодировали ангелы.
После ужина отец читал из Библии. И последние фразы звучали так. И сказал Моисей:
«Так говорит Господь:
"В полночь Я пройду посреди Египта, и умрет всякий первенец (самый старший сын в семье) в земле Египетской от первенца фараона, который сидит на престоле своем, до первенца рабыни, которая при жерновах и все первородное из скота".
И встал фараон ночью сам и все рабы его и весь Египет; и сделался великий вопль [во всей земле] Египетской, ибо не было дома, где не было бы мертвеца».
— Ну почему же надо было умирать сыновьям? — спросил Томас. — Почему не самому фараону?
— Отец открыл было рот, чтобы ответить, но тут мама вскочила со стула:
— Быстро убираем со стола и моем посуду.
Томас и Марго стали собирать тарелки одна в другую и сгребать ножи и вилки. Мама побежала на кухню взбивать пену, чтобы помыть посуду.
— Что происходит? — удивился отец.
— К нам придут гости, — ответил Томас.
Отец рассеянно захлопнул Библию.
— Гости? Какие гости?
Но Марго с Томасом уже вышли в коридор. Отец встал и пошел за ними на кухню.
— Быстрее, быстрее! — суетилась мама. — Мне еще переодеться надо!
Пена весело расплескивалась во все стороны.
— Какие гости? — переспросил отец.
— Тетя Пия, — сказал Томас.
— Может, ты пока придвинешь стол к стене и поставишь стулья в круг? — спросила мама.
— Для одной Пии? — изменившимся голосом поинтересовался отец.
— Нет, конечно, — сказала мама. — Будет намного больше гостей.
— И кто они? — его голос стал громче. — Сегодня ведь не день рождения?
— Мои подруги, — объяснила мама. — Быстрее, быстрее! Может, ты тоже переоденешься?
— А почему я только сейчас об этом узнаю? — возмутился отец. — Почему мне никто ничего не рассказывает?
— Извини, пап, — ответила Марго. — Забыли. — Она вытирала нож для мяса.
Отец молча смотрел, как она убирает сухой нож в ящик.
— Да, извини, — улыбнулась мама. — Совсем вылетело из головы.
— Извини, пап, — повторил Томас. — Я собирался сказать, но потом захотел в туалет, а потом...
— Сколько стульев поставить? — спросил отец.
— Думаю, штук двенадцать, — сказала мама.
— ДВЕНАДЦАТЬ? — Отец посмотрел на нее с ужасом. — Откуда у тебя вдруг появилось ДВЕНАДЦАТЬ подруг?
— Марго, Томас и мы с тобой тоже захотим сесть, — уточнила мама.
— ВОСЕМЬ? ВОСЕМЬ ПОДРУГ?
Но мама уже не ответила. Она дала Марго щетку для мытья посуды.
— Закончите без меня? — спросила она. — Уже совсем пора переодеваться.
Она проскользнула мимо отца в коридор и побежала вверх по лестнице.
— Стол к стене и стулья в круг! — крикнула она напоследок.
— Восемь подруг, — пробормотал отец.
— Это мама, не подумав, сказала, — пояснила Марго. — Может, больше. Еще мои подруги.
— ЧТО? — закричал отец.
Марго, гремя тарелками, ставила их в шкаф. Томас играл на кастрюлях. Из спальни доносилась в мамином исполнении песня «Все бутоны распустились, все цветы пришли смотреть».
— А я что? — крикнул отец вверх. — А мне-то куда идти сегодня вечером?
Ответа он не дождался. Потерянно вошел в комнату и начал передвигать стол. Он оттащил его в заднюю комнату и затем составил стулья, как на день рождения.
— Но насколько я знаю, сегодня ни у кого нет дня рождения, — проворчал он.
— Кто сварит кофе? — крикнула мама сверху.
— Я сварю, мама, — прокричала ей в ответ Марго.
Тут в дверь позвонили. Томас дернул за веревку, и дверь со щелчком открылась. Это была тетя Пия.
— Приве-е-е-ет! — пропела она. — Вот и мы. — За ней по лестнице поднимались еще две дамы.
— Не закрывай дверь, тетя Пия, — крикнула Марго. — Будут еще гости.
Дверь осталась открытой нараспашку.
— Ну, молодой человек, — запыхавшись, проговорила тетя Пия, когда оказалась наверху. Она отнесла на кухню белую коробку. Потом схватила Томаса и стала его обнимать. — Это тетя Магда. — Она показала на огромное платье в цветочек позади себя.
— А-аа, — протянул Томас.
— А это тетя Беатрикс.
Тетя Магда и тетя Беатрикс пожали ему руку. Этих новоиспеченных тетушек Томас раньше не видел. У тети Беатрикс был золотой зуб, весело сверкавший, когда она смеялась. А смеялась она часто.
Они прошли в комнату.
— Ну, божий человек, — громко сказала отцу тетя Пия. Она подошла к нему и поцеловала. У него на щеках остались красные пятна от помады. — Ты помнишь Магду и Беатрикс, правда?
— Не имею чести, — ответил отец. Под огромным платьем в цветочек так много всего всколыхнулось при рукопожатии, что не заметить этого отец не мог.
— Прекрати, — сказала тетя Пия. — Они всегда приходят ко мне на день рождения. Кстати, как тебе мои штаны?
На ней были голубые штаны с молнией на боку.
Отцу они не понравились.
— Пии можно, — пояснила тетя Магда. — А у меня слишком большая пятая точка.
Отец не хотел смотреть ни на какую пятую точку и поэтому глядел в потолок. Его надо срочно побелить. Потолок.
На лестнице опять послышался шум. Бум-скрип, бум-скрип. Для Томаса это звучало, как музыка. Он побежал в коридор. Это мог быть человек в одном старом и в одном новом ботинке. Но скорее, это человек с кожаной ногой. Томас вжался спиной в дверь туалета.
