Николай Коняев - Свет Валаама. От Андрея Первозванного до наших дней
И смотришь на его портрет работы Федора Ивановича Иордана и понимаешь, что никакого преувеличения нет в этих словах. Не лицо у игумена, а глыба валаамского гранита…
Мы не удивляемся, читая жития Авраамия Ростовского или Александра Свирского, отсутствию деталей, подробностей и психологических мотивировок событий, происходивших со святыми. Это древность для нас…
Жизнь игумена Дамаскина – к древностям не отнесешь. Она не удалена по времени, и свидетельств, и различных документов – одних только писем около двух тысяч! – сохранилось вполне достаточно. И все же жизнеописание игумена Дамаскина своей откровенной чудесностью неотличимо от самых древних житий святых.
Чудесна встреча паломника-калеки Дамиана с белобережскими старцами, когда останавливаются они, чтобы поклониться будущему игумену Валаама…
Чудесно, как будто списано из древних преданий, и возвышение Дамаскина. Он не проходит никаких промежуточных ступеней… Более того, он и не помышляет об административной карьере… Но вот приезжает на остров архимандрит Игнатий (Брянчанинов), приезжает, словно только для того, чтобы разглядеть в монахе-отшельнике человека, способного возглавить монастырь на стыке эпох русской святости, способного соединить в себе их, и каким-то чудодейственным образом из монаха-отшельника является великий игумен…
Таинственно и прекрасно происходящее преображение…
«17 ноября о. игумен Вениамин получил обо мне сведение, чтобы не медля нимало выслать меня в Петербург, а мне 18-ого письмо отдал, и при том сказал, что Архипастырь тебя любит и потчивал в иеромонаха. И объявил мне ехать в Петербург того же месяца 22-ого дня…»
23 ноября 1838 года в 9 часов утра впервые за последние восемнадцать лет Дамаскин покинул Валаам.
Конец ноября – не самое благоприятное время для плаваний по Ладоге. Не так и велик путь от Валаама до Кексгольма (Приозерска), но добрались туда только через два дня. Дальше добирались на телеге по осенней, едва стянутой морозцами грязи. Год выдался неурожайный, все лето лили дожди, не давая дозреть хлебам. Притихли в ожидании надвигающегося голода деревеньки и хутора…
Ночевали в Паргалово. В Сергиеву пустынь приехали только утром, 27 ноября.
В монастыре шла обедня, и Дамаскин пристал, как он говорит сам, на кухне, не беспокоя никого и не торопя с решением своей судьбы.
Впрочем, на кухне пришлось пробыть недолго. Сразу после обедни его призвал архимандрит Игнатий (Брянчанинов) и «взял в трапезу, с братиею».
После трапезы архимандрит снова беседовал с Дамаскиным. Беседа была долгой, а «довольно побеседовав», архимандрит Игнатий велел определить гостя в Казначейской келье.
Два дня прожил Дамаскин в Сергиевой пустыни.
Во вторник, 29 ноября, архимандрит Игнатий (Брянчанинов) повез его с утра в Петербург.
В этот день с Дамаскиным беседовал Высокопреосвященнейший Филарет, митрополит Московский, Высокопреосвященнейший Серафим, митрополит Санкт-Петербургский, викарный епископ Венедикт и, наконец, обер-прокурор Священного Синода, граф Н.А. Протасов, объявил Дамаскину, что согласно монаршей воле, ему надобно готовиться к немедленному посвящению во иеродиаконы, а затем и в иеромонахи.
В рассказе Дамаскина о пребывании в Петербурге отмечены самые малозначительные подробности…
Например, посещение Духовной Консистории, где прописал Дамаскин свой билет на жительство в Петербурге… Или икра, которой угощал его наместник Александро-Невской лавры отец Аарон…
И вместе с тем – о содержании двухчасовой беседы со святителем Филаретом не сказано ни слова. Между тем именно во время этой беседы и решалось: быть Дамаскину игуменом или нет.
Более подробно монастырское жизнеописание извещает о встрече Дамаскина с другим Филаретом – митрополитом Ярославским…
«В 4 часа приехали лошади, стало уже темно и поехал я на Ярославское подворье, о. Архимандрит (Игнатий (Брянчанинов). – Н.К.) уже там был. Доложили обо мне Высокопреосвященнейшему. Когда я предстал перед ним, он взглянул на меня любезно, благословив, посадил близ себя, кое-что спрашивал, между прочим увещевал продолжать отеческий путь…»
– Когда Владыка станет посылать тебя в начальники, смотри, не отказывайся! – сказал он.
– Благословите и вы, владыка! – попросил Дамаскин.
– Божие благословение да с тобою будет! – осеняя Дамаскина крестом, сказал Митрополит. – Возьми вот мое благословение, келейные четки. Смотри, не отдавай никому – они иерусалимские.
– Спаси Господи!
– А мне свои отдай!
– Да мои-то худенькие совсем… Совсем ветхие стали…
– Ничего-ничего… Давай сюда…»
Кажется странным, что, не потратив ни одного слова на описание беседы с Филаретом, митрополитом Московским, так подробно рассказывает Дамаскин об обмене четками с Филаретом, митрополитом Киевским…
Но если предположить, – а это предположение весьма вероятно! – что это были те четки, которые подарил Дамаскину четверть века назад монах, встреченный им на дороге в скит Всех Святых, то все становится понятным… Обмен четками превращается в символический акт и знаменует завершение важного этапа в духовном становлении Дамаскина…
В субботу Дамаскин исповедался у старца Серафима, епархиального духовника, принял, как он говорил, «присягу» и в воскресенье, 4 декабря, на память святой великомученицы Варвары и Иоанна, был посвящен во иеродиаконы, а через два дня, на память святителя Амвросия Медиоланского, в храме Святого праведного Лазаря, в Александро-Невской лавре, Дамаскина рукоположили в иеромонахи.
30 января 1839 года, на память трех Святителей: Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Дамаскин был произведен в Петропавловском соборе в игумены. 14 февраля последовал и Указ – быть Дамаскину настоятелем Валаамского монастыря.
Любопытно, что на следующий день, 15 февраля, хотя он и не мог знать об этом совпадении, отправился с Валаама в Оптину пустынь старец игумен Варлаам.
Игумены – бывший и настоящий – встретились на подворье. Купили отцу Варлааму шубу в дорогу, и он уехал, сопровождаемый отцом Исаакием в Оптину; а игумен Дамаскин, в сопровождении архимандрита Игнатия (Брянчанинова), поехал на Валаам…
Хотя и случайной была встреча бывшего и нового валаамских игуменов, но как глубоко символична она, какого высокого значения исполнена!
Двадцать два года назад паломник Дамиан встретил на дороге белобережских старцев, которые поклонились ему, узнавая в нем будущего валаамского игумена… Мы рассказывали, что, по сути дела, Дамаскин был взрощен благодаря молитвам и поучениям ученика этих старцев, и в игумены поставлен тоже благодаря другому их ученику…
И вот теперь, когда завершился этот этап в жизни и самого Дамаскина, и всего Валаамского монастыря, – такая случайная и такая неслучайная встреча-прощание с игуменом Варлаамом, который уезжает с Валаама в Оптину пустынь, где уже обосновался преподобный Лев Оптинский, завершив «белобережские» странствования по русским монастырям. В каждом из этих монастырей (на Валааме – отца Клеопы, в Александро-Свирской обители – отца Феодора) в утешение и в помощь ученикам остались белобережские могилки…
Валаам и Оптина пустынь…
Приветствие, сделанное будущими оптинскими старцами будущему игумену Дамаскину, и прощание новоначального игумена Дамаскина с новоначальным насельником Оптиной пустыни, бывшим игуменом Варлаамом…
Великие, исполненные небесным светом картины, явленные в поучение нам, притекающим к молитвенному заступлению наших святых…
Встречей и расставанием с игуменом Варлаамом и завершаются петербургские торжества по случаю поставления в игумены Дамаскина. Новый игумен отправляется на Валаам.
И снова, как и два десятка лет назад, когда в первый раз возвращался Дамаскин – тогда еще Дамиан! – в монастырь, зазвонил большой колокол…
Было это 5 марта 1839 года, в воскресенье, после ужина…
Глава третья
Светозарная, знакомая каждому евангельская история о дне Пятидесятницы, когда свершилось схождение Святаго Духа на Апостолов…
«И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились.
И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них.
И исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать…»
И изумлялся тогда народ – непостижимо было, что необразованные рыбаки из Галилеи сумели заговорить так.
И вот уже два тысячелетия дивятся люди, какие перемены совершаются в человеке по мере стяжания им Святаго Духа…
Дивимся и мы, размышляя о переменах, произошедших в монастыре с неграмотным крестьянским юношей Дамианом, принявшим в постриге имя Дамаскина.
Потаённо, в сокровенной тишине уединения, совершалось стяжание Святаго Духа… Но пришел день 30 января 1839 года, когда был возведен Дамаскин в сан игумена, и перед всеми явился человек, свободно излагающий свои мысли, постигающий сокровенные тайны человеческой души, умеющий говорить с философами и сановниками, художниками и купцами…
