Николай Коняев - Свет Валаама. От Андрея Первозванного до наших дней
Так получилось, что даже годы их земной жизни разные исследователи определяют по-разному.
Одни считают, что Сергий был учеником апостола Андрея Первозванного, а Герман – учеником Сергия… Другие считают преподобных греками, прибывшими на русскую землю в свите равноапостольной княгини Ольги, но многие историки переносят их земные жизни в тринадцатый, а кое-кто и в пятнадцатый век. Интервал разночтений и тогда растягивается без малого на пятьсот лет, покрывая едва ли не половину всей истории России…
Между тем совершенно точно известно, что в 989 году, когда равноапостольный князь Владимир еще только крестил в Днепре киевлян, ушел из Валаамского монастыря преподобный Авраамий. Он уединился на озере Неро в Ростовской земле, и здесь вручил ему евангелист Иоанн Богослов жезл, которым предстояло Авраамию сокрушить особо почитаемое идолище – Велеса.
Как к язычникам Ростовской земли, преподобный Авраамий Ростовский приходит и к современным историкам, чтобы жезлом, который вручил ему евангелист Иоанн Богослов, разрушать капища их построений и свидетельствовать, что Валаамский монастырь существовал до крещения Руси и, значит, является самым древним русским монастырем, а сам преподобный Авраамий Ростовский – первым валаамским святым, слава которого просияла по всей Руси…[5]
Косвенно подтверждается факт существования Валаамской обители еще во времена языческой Руси и то, что уже в начале двенадцатого века были обретены мощи основателей монастыря Сергия и Германа. Древние новгородские летописи сообщают об обретении мощей преподобных Сергия и Германа и перенесении их в Новгород во время шведского нашествия 1163–1164 годов…
Увы… Чрезвычайно затрудняет изучение истории монастыря отсутствие надежных источников, и этому обстоятельству, вероятно, и обязаны мы тем, что серьезные историки избегают валаамской проблематики…
И возникает вопрос о причине исчезновения или изъятия из научного оборота этих источников.
Более того… Ответ на этот вопрос позволяет, если не компенсировать в некоторой степени утрату источников, то хотя бы предположить, какие сведения могли содержаться в них.
Пограничное месторасположение Валаамских островов сделало их, как и всю Карелу, предметом территориального спора между Новгородской республикой (а затем Русью) и Швецией, и, казалось бы, чисто научный вопрос – когда же возникло православие на Валааме? – приобрел в силу географического положения монастыря значение политическое.
Известно, что многие, связанные с валаамскими древностями, документы были вывезены в начале семнадцатого века в Швецию (так называемый «делагардиевский сундук с Новгородскими актами») и до сих пор находятся в шведских архивах… А с другой стороны, можем ли мы твердо утверждать, где – в огне вражеских нашествий или в печи новгородских владык – больше исчезло древних валаамских рукописей?…
Предположение это выглядит несколько диковатым, но если разобраться, то окажется, что оно не лишено основания…
Во-первых, древнему Новгороду зазорно было осознавать, что «Путята крестил Новгород огнем, а Добрыня – мечом», когда совсем рядом, уже целые столетия сиял светильник Валаама. Во-вторых – по важности это обстоятельство следовало бы поставить на первое место! – принятое еще до крещения всей Руси православие противоречило принципам территориальной централизации истории Руси и как бы отделяло историю Валаама от русской истории, давая тем самым основания для размышлений о независимости территории островов от Новгорода…
Поэтому в Новгороде неоднократно («Сказание о Валаамском монастыре» – одна из них!) предпринимались попытки «омолодить» валаамское православие, идентифицируя запись в Новгородской Кормчей книге: «В лето 6837 (1239) нача жити на острове на Валаамском озере Ладожском старец Сергий», с указанием даты основания монастыря.
Эта запись, как мы говорили, противоречит Софийской летописи, которая свидетельствует, что еще в 1163 году были обретены мощи преподобных Сергия и Германа. А сколько других свидетельств, подтверждающих древность монастыря, было утрачено?
Разумеется, пока спор шел в рамках православной традиции, никто не покушался на преподобного Авраамия, стоящего с посохом, дарованным ему евангелистом Иоанном Богословом, на защите древности валаамского православия…
Тогда существовало как бы две истории…
Политически выверенная история Валаама, необходимая для доказательства, что Валаам исконно новгородская, а значит, и русская земля; и церковная история, которая, не опровергая историю политическую, вела отсчет истории Валаама с времен Андрея Первозванного…
Как это ни удивительно, но истории эти вполне могли существовать параллельно. Многие факты политической истории – и это как раз и доказывает искусственность ее – подходят для любой истории…
Ведь, если разобраться, даже запись о позднейшем основании монастыря на Валааме ничему не противоречит. Преподобные Сергий и Герман основали (смотри житие Авраамия Ростовского) монастырь во имя Живоначальныя Троицы…
Валаамский Спасо-Преображенский монастырь мог быть основан и позднее, и его основание не перечеркивает предыдущей монастырской истории Валаама…
Но такое параллельное существование двух историй было возможно только во времена Святой Руси, когда высоко было уважение к церковному преданию вообще…
В послепетровские времена, когда Валаам окончательно закрепился за Российской империей, закрепили и «младшесть»[6] Валаамского монастыря уже на уровне официальной историографии.
И хотя преподобный Авраамий Ростовский с жезлом, полученным от евангелиста Иоанна Богослова, продолжал опровергать эту ложь, на это уже не обращали внимания. В послепетровской Руси и сам Авраамий стал преданием…
Мы останавливаемся на спорах о древности Валаамского монастыря потому, что и сейчас они не утратили своей духовной остроты. Вглядываясь в историю Валаама, ясно видишь, что строительство православного государства и распространение православия отнюдь не тождественные друг другу процессы. Валаамское православие, не ощущая себя официальной идеологией, не нуждалось в «мече и огне» для укрепления и распространения.
С лучами света сходны подвизающиеся на островах подвижники.
В двенадцатом веке уходит из Валаамского монастыря преподобный Корнилий. Ему предстоит основать первый на Онежском озере, Палеостровский, монастырь…
В четырнадцатом веке уйдет с Валаама на другой ладожский остров, Коневец, преподобный Арсений…
1429 год. Покинули Валаам преподобный Савватий, а следом за ним и преподобный Герман – будущие устроители Соловецкой обители…
1484 год. Узрев Великий небесный свет, что сиял в той стороне, где текла Свирь, уходит с Валаама, чтобы основать свой монастырь, преподобный Александр Свирский…
А еще подвизались в Валаамском монастыре преподобные Евфросин Синоезерский, Афанасий Сяндемский, Адриан Ондрусовский… И не будем забывать о новгородском архиерее Геннадии, выходце из валаамских монахов, который, когда сгустились над Русью мрачные тучи ереси жидовствующих, бесстрашно обличал еретиков, где бы – в великокняжеском дворце или митрополичьих палатах – не скрывались они. И был, был еще Герман Аляскинский, валаамский инок, просветитель алеутов…
13 декабря 1837 года – самый разгар смуты на Валааме – преподобный Герман попросил зажечь перед иконами свечи и во время чтения Деяний Апостолов мирно отошел ко Господу. Святитель Герман проповедовал христианство на Аляске и Алеутских островах. Подобно древним пустынникам, сорок лет вел он подвижническую жизнь на Еловом острове, переименованном им в Новый Валаам…
Валаамское предание утверждает, что, установив крест на острове, святой апостол Андрей Первозванный обратился к местным жителям со словами проповеди. Продолжением этой великой апостольской проповеди и были деяния разошедшихся по всему русскому Северу валаамских иноков.
Глава вторая
Словно из предутреннего тумана очертания береговых скал, проступают из прошлого исполинские фигуры валаамских подвижников. Как скалы, не похожи они друг на друга, и так же, как скалы, трудно различить их издалека…
В Житии преподобного Александра Свирского сказано: «от великих трудов кожа на теле его сделалась такой жесткою, что не боялась и каменного ударения». А это: «Когда он начинал класть поклоны, железо вериг так нагревалось, что становилось совершенно горячее» – из жизнеописания игумена Дамаскина…
И смотришь на его портрет работы Федора Ивановича Иордана и понимаешь, что никакого преувеличения нет в этих словах. Не лицо у игумена, а глыба валаамского гранита…
Мы не удивляемся, читая жития Авраамия Ростовского или Александра Свирского, отсутствию деталей, подробностей и психологических мотивировок событий, происходивших со святыми. Это древность для нас…
