Евгений Поселянин - Русские подвижники 19-ого века
Никогда и никому не сказал он: "Это до меня не относится, это не мое дело". Его правилом было — лучше передать, чем недодать.
Молитва была для преосвященного Антония то же, что дыхание. И, находясь в обществе, архипастырь, только что прерывал речь — начинал про себя молитву Иисусову, перебирая четки.
Преосвященный Антоний любил служить, и служение его было торжественно. Порядок богослужения у него был весьма стройный, хор замечательный, голоса диаконов редкие. Какой-то трепет проникал присутствующих при ожидании входа владыки во храм. Благоговение и святость выражались на лице его. Он шел не спешно, мерно и величественно, в каждом движении было видно ревностное воодушевление. При облачении он держал персты в благословляющем сложении. Особая бодрость духа и окрыление архипастыря сообщалось и молящимся; сослужащие чувствовали священный страх. Возгласы преосвященный делал громко и благозвучно. Если в богослужении случалось замешательство — он тихо, иногда одним взором, приводил все в порядок. По окончании обедни благословлял народ, произнося беспрестанно: "Во имя Отца и Сына и Святого Духа". Ежедневно и непременно преосвященный слушал литургию, вечерню и всенощную.
Один человек, пораженный в детстве служением преосвященного Антония, так вспоминает о нем: "Из алтаря показался величественный старец с седою длинною бородой, с бледным лицом, полузакрытыми очами, весь в золоте, в сиянии, с крестом и двумя горящими свечами в руках. Остановившись шагах в пяти от меня, он устремил к небу свои очи, полные слез, и каким-то необъяснимым и, мне показалось, неземным голосом произнес: "Призри с небесе, Боже, и виждь, и посети!" Я так и застыл на месте — стою ни жив, ни мертв. Вдруг где-то недалеко от меня, как будто сверху, с неба, раздалось тихое, нежное, мягкое и, опять мне показалось, неземное пение "Святый Боже!" Мгновенно в моем детском воображении представились ангелы небесные, о которых я так часто и много читал в Четьи-Минее. Я зарыдал громко, неудержимо, так что меня должны были вывести из церкви. Я твердил одно: "Живой, святой, и ангелы живые!"
Пение преосв. Антоний любил тихое, стройное, умилительное, церковного характера, без прикрас. В покоях своих любил много икон, озаренных лампадами.
Отдыху преосвященный Антоний уделял мало времени, большую часть ночи проводя в молитве, и говорил, что молитва ночная, как солнце, освещает дневные дела. В 7 часов совершалась литургия, и потом владыка занимался чтением какого-нибудь Отца Церкви и делал выписки. Потом начинались занятия делами, за сим раздача милостыни, обед, снова чтение, краткий отдых, письменные занятия, вечерня, всенощная, прием посетителей и молитва. Преосвященный Антоний любил природу, деревья и цветы.
Доступ ко владыке был всегда удобен; он принимал в рясе, клобуке, с панагиею на груди и четками в руках. Разговоров маловажных, обыденных он не вел, а говорил о великих вопросах веры и спасения. Слов шуточных он не употреблял, считая их празднословием, и, несмотря на его кротость, никто пред ним не осмеливался вступать с другим в споры, порицать или смеяться над кем. Никогда не видали преосвященного Антония смеющимся; большею частью тихая радость сияла на его лице…
Праздники, после принятия гостей, преосвященный торжествовал уединением и усиленными молитвами. В Великом Посту первую и последнюю неделю отличал сухоядением, и весь пост часто служил, приобщая по субботам и воскресеньям народ. Он говаривал, что на великие праздники Господь награждает своих усердных рабов, посылая им радости.
В постоянное напоминание своей пастве о святителе Митрофане, преосвященный Антоний приказал отпечатать и раздавал богомольцам следующий отрывок из завещания святителя. "Употреби труд, храни мерность, богат будеши.
Воздержно пий, мало яждь, здрав будеши.
Твори благо, бегай злого, спасен будеши.
И сицевым образом в правду всякому в души и телеси спасение от Господа Бога готово, временное и вечное имство благополучное и продолжение лет во здравии".
Предчувствуя время отшествия своего, преосвященный Антоний умножил молитвы свои ко Пресвятой Владычице, к Которой с детства имел особое усердие. В своей Крестовой церкви, а потом и во всех городских церквах, велел он петь после обедни кондак: "О, Всепетая Мати". "Уже не долго мне жить, — говорил он, — к кому же мне теперь обратиться, по Господе Бозе моем Иисусе Христе, как не к Пречистой Его Матери, Царице Небесной, от юности благодетельнице, покровительнице моей?" В начале 1846 г. преосвященный чувствовал себя крайне слабым, но не покидал дел. В Задонском монастыре стал грозить разрушением свод над местом погребения, чтимого преосвященным, святителя Тихона, куда стекалось для служения панихид много народа. Для необходимых распоряжений в мае преосвященный отправился в Задонск.
Гроб святителя нужно было перенести в другое место. Уверенный в нетлении мощей, преосвященный Антоний поручил освидетельствовать их негласно, в поздний час, а сам на время работы раскопок стал в келлии на молитву. В 11 часов вечера назначенное для того лицо постучалось к нему, и он встретил вопросом: "Что, обрели святые мощи?" — "Обрели, владыко".
Преосвященный Антоний, несмотря на крайнюю неудовлетворительность пути к могиле, пробрался в нее и, припав к персям святителя, со слезами благодарил Бога, что ему, по желанию сердца, дано перед смертью видеть мощи святителя Тихона.
Тогда же мощи были положены в новый гроб, запечатаны, перенесены в другой храм, а о случившемся дано знать Св. Синоду.
13-го августа преосвященный Антоний еще вернулся в Задонск и совершил, как и прежде, память по святителе. На праздник Рождества Богородицы (8-го сентября) в последний раз служил литургию и приобщал богомольцев.
С 12-го декабря архипастырь заболел и не принимал с тех пор уже более пищи; от лекарств отказался. Тем не менее, он занимался делами, диктовал поздравительные к Рождеству письма. 17-го утром духовник совершил в комнате преосвященного водосвятие, а 18-го в мантии и омофоре он приобщился от духовника. 19-го послал отслужить в храм Иоанна Богослова молебен с акафистом Скорбящей Божией Матери, сам молился у себя пред Ее иконою, и плачущему племяннику сказал: "Я еще не умру — мне Божия Матерь сказала, что нужно дела кончить". И в тот день он сдал викарию все дела. Всю ночь провел в молитве. 20-го утром назначил быть в шесть часов пополудни соборованию, послал на почту денежные письма бедным и роздал милостыню пришедшим к нему. Викарию своему он сказал: "Никакого не чувствую страха; желаю разрешиться и быть со Христом". Сделав некоторые распоряжения, владыка стал молиться. В шесть часов началось торжественное соборование, длившееся час; архипастырь сидел в креслах со свечою и сам прочел последнюю молитву — "Простите мя, отцы и братья".
Благословив всех, он перешел с кресел на ложе; осенив обеими руками, разрешил находившихся под запрещением и отпустил всех.
Чрез четверть часа преосвященный сильно постучал в двери, призывая своих чад. Он в последний раз возложил крестообразно руки на головы присутствующих, духовник стал читать отходную, в руки архипастыря вложили горящую свечу; с окончанием отходной архиепископ Воронежский и Задонский Антоний предал дух Богу — 20 декабря 1846 г., в пятницу, в четверть девятого вечера, на 74-м году жизни.
По облачении, тело вынесено в креслах в Митрофанову гостиную, при чем левая рука почившего висела опущенною, а правая, никем не поддерживаемая, держала у груди крест… Около полуночи началась первая панихида.
27-го декабря тело архиепископа Антония погребено в Благовещенском соборе, возле столетней усыпальницы святителя Митрофана. Все эти дни было громадное стечение народа, столько терявшего в усопшем.
Исполнилось более полустолетия со дня кончины архиепископа Антония, но имя его сохраняется среди имен тех, которыми за последнее столетие святился и спасался русский народ.
В чем же состоит значение преосвященного Антония Воронежского?
Он представляет собою удивительно полный, отрадный, идеальный образ епархиального архиерея.
Чистый, ревностный с младенчества, его жизненный путь был озарен тою ясностью, простотою и твердостью, какие дает человеку нераздельное служение Богу.
Ничего не требуя для себя, с неослабевающей силой ища блага ближних, он своею жизнью еще громче слова проповедывал пастве царствие Божие, пришедшее в силе, и был среди мира верующего, но слабого, крепким воплощением Христовых заповедей.
Он называл себя "служкой святителя Митрофана", говорил[3] о себе: "я сельский житель, из села Божией Матери", но какой величавый, обаятельный, трогательный встает образ при его смиренном имени!
Удивительна жизнь, каждое дыхание которой славило Бога, удивительна вера и любовь, сделавшая из жизни такое широкое поприще добродетелей, удивительно негаснущее воодушевление, неистощимое милосердие!
