Иоханн Таулер - Царство Божие внутри нас
Для этого непременно нужно, чтобы внешний человек пребывал в покое, чтобы тело и мысли его были расслаблены, а внутренний человек был бы совершенно безмолвен. В награду за это безмолвие Бог дарует внутреннему человеку Свое Царствие и Себя Самого. Тогда озаряет Он его и «являет праведность Свою, как свет».
В чем же эта праведность? Прежде всего в том, что мы познаем самих себя, как говорит св. Бернард: «То познание, каким познаем мы самих себя, есть высшее и наилучшее и ведет прямо к Богу».
Наша «праведность», которую Бог освещает светом Своим, измеряется нашим безмолвием. Поэтому нам следует упражняться в молчании во всякое время и на всяком месте, держась, сколь возможно, в стороне от тварного и вещного, особенно же от тех, что обращены вовне и хотят увлечь нас за собою. Мы же должны обращаться с ними по-дружески, но внутри оставаться отрешенными. А случись с нами что-то плохое, нужно воспринимать это спокойно и не впускать внутрь себя никого, чей склад души нам незнаком.
Чем общаться с такими людьми, лучше обратиться к книгам, поскольку они не только содержат прекрасные слова и нас развлекают, но и помогают нам оставаться самими собой, составлять единое целое с нашим внутренним человеком, сохранять себя в тишине открытыми Богу, в безмолвии ожидая Его света и Его слова, и быть готовыми предоставить Ему действовать в нас и через нас.
Про это блаженный Августин сказал еще так: «Посмотри на доброго человека, ангела или на небеса, а потом отвернись от этого человека, ангела или небес — и то, что останется, это и есть сущность добра, это — Сам Бог, ибо Он разом — и все во всех вещах и превыше их всех».
Конечно же, всем тварям присуще благо, присуща любовь, сами же по себе они — не благо и не любовь, ибо сущность благого и любви — Бог. К Нему должен человек обращаться и в Него погружаться всеми своими силами — ив действии и в покое — дабы всецело заполнилась его пустота, и он обновился, из божественной сущности, каковая одна — сущность, жизнь и действие всех вещей, восприняв свою собственную.
«Воистину, Ты — сокровенный Бог» (Ис. 45, 15), — сказал Моисей. На самом деле, Он, сокрытый от всех чувств и в глубине Своей непознаваемый и незнакомый, более сокровен, чем какая-либо вещь или сущность в глубине души самой себе. Всеми силами проникай туда — преодолевая и разум, и внешнего человека, столь же далекого и чуждого самому себе и своей внутренней сущности, как зверь, живущий только чувствами.
Туда, в божественную глубину, погружайся, отвергаясь в сокровенности Божьей всякой самости и тварности, — и не только мысленно или воображением, но и делами своими, — в полной отрешенности, всеми силами и устремлениями.
И тогда в безмолвном одиночестве ты различишь черты божественной пустыни, где ни одно слово не произносится и ни одно дело не свершается, столь тихо там, таинственно и уединенно. Там — ничего, кроме абсолютного Бога. Ничего чуждого не попало туда — ни твари, ни образа, ни способа.
Об этой пустыне говорит Бог устами пророков: «Уведу людей Своих в пустыню и там буду говорить сердцам их» (Ср. Ос. 2, 14). В эту божественную тишину и одиночество уведет он всех, кто будет слушать глас Божий, — отныне и во веки веков. В эту уединенную, тихую, свободную божественную глубину унеси и ты глубину свою — уединенную и совершенно опустошенную от всего, что — не Бог.
И тогда божественный мрак, каковой — мрак для твоего сознания по причине яркости, прольется в пустоту и темную глубину твоей души и взорвется она заревом божественного света.
Да поможет нам Бог достичь такого вот обращения и единения!
...сказал Симону: отплыви на глубину, и закиньте сети свои для лова.
Лк. 5, 4
Лука рассказывает в своем Евангелии, как Иисус взошел в лодку, попросив его оттолкнуть ее от берега. И, сидя в ней, он учил народ, а потом сказал Симону: «Отплыви на глубину».
Об этой лодке мы и поговорим: она — не что иное, как внутренний человек, его душа, его мысли. Лодка плывет по бурному морю грозного внешнего мира, охваченного постоянной суетой и переменами — то к радости, то к печали. Как плохо тем, чьи сердца всецело прикованы любовью к изменчивым и преходящим внешним вещам и образам — поистине, кто это осознал, у того могло бы сердце окаменеть от муки.
Что будет с ними потом, об этом люди не думают в слепоте своей.
Поэтому и призыв: «Отплыви на глубину». Тем самым нам указывается важнейший путь, который необходим всем: увести душу свою и помыслы от всего, что тварно и вещно, а, стало быть, — не Бог, и отплыть на глубину, к обращенности к Богу. Кто не хочет захлебнуться и утонуть в море преходящего, тому надобно возвысить свою душу, своего внутреннего человека над человеком внешним и над всякой привязанностью к внешнему и тварному.
И ответил Симон Петру: Мы ловили всю ночь и ничего не поймали (Лк. 5, 5).
Истинно так: все, кто занят внешним, держатся за него и о нем заботятся, трудятся, словно в ночи, и ничего не добывают.
Однако, снова забросив сеть по указанию Иисуса, они поймали столько рыбы, что не выдержала сеть.
Что же это за сеть, которую нужно забросить и так много ею уловить? Это ум, который должен быть обращен внутрь и в молитве «заброшен» в столь глубокое самопогружение, чтобы любовь и преданность Богу пронзили душу и сознание такой радостью, что человек едва выдерживает такое блаженство.
Но это «отплыви на глубину» — только первая ступень. Нужно отплыть гораздо глубже. Если человек сможет стать отрешенным изнутри и снаружи, а его внутренний человек сделаться просветленным и богоподобным, то лодка внутреннего человека так далеко отплывет на глубину, что отпадет от него все, что принадлежит низменным силам, внешней жизни.
Да, тогда даже самые возвышенные помыслы и отраднейшие плоды его аскезы и все милости, которыми одарил его Бог, покажутся внутреннему человеку недостаточными, и он полностью отрешится от них и захочет большего, в котором он, однако, еще не уверен.
И вот, отплыв со своей лодочкой на глубину, достигнет он крайней точки — и тут же увидит свою совершенную оставленность.
Все притесненья, испытания и лишенья, которые он давно преодолел и оставил позади, кажется, вновь подступили к нему; начала неистовствовать буря, грозя гибелью его лодке.
Но не нужно бояться. Если лодочка — на прочном и надежном якоре в божественной глубине, то даже самые страшные волны ничего не смогут с ней сделать.
Человек должен уподобиться Иову и «во мраке прозревать свет», оставаясь лишь с самим собой, не выглядывая наружу и не высматривая внешнюю помощь, дабы избежать беды, не прислушиваться ни к учителям, ни к советчикам, но совершенно выманить себя из себя самого, оставаясь уверенным лишь в приходе внутреннего света. Ибо только тогда Христос близок к нему и рождается в нем.
Поверь мне: все притеснения и нужды служат лишь тому, чтобы произошло в тебе это рождение Христово! Никакая сила мира — ни жизнь, ни смерть — не смогут помешать этому рождению. Если даже все люди и все злые силы сговорятся против такого друга Божия, — чем враждебнее они ему будут, тем глубже уведут его лодочку. Всецело оставляя себя и с радостью препоручая Богу, человек достигнет большего, нежели всеми внешними и духовными упражнениями.
Чтобы дойти до глубины, до Бога, он должен оторваться от всего, что не есть Бог или не ведет прямо к Нему. И во всяком деланьи должен он следить за тем, чтобы не предаваться ни духовным благам, ни материальным. Ибо все, что человек делает не во славу Божию и не вместе с Ним, — все несущественно и ведет в темноту (Ср. Мф. 12, 30).
Поэтому научимся «направлять нашу лодку на глубину», т. е. направлять в глубину сокровенной части своей души, а все силы — за пределы внутреннего человека; ибо Бог — только в глубине. Обратимся своими высшими силами за пределы всего преходящего, к вечной глубине; ибо там истинно есть Бог, там говорит он Свое Слово. Но Слову должно внимать в безмолвной самоотдаче, давая Ему место внутри себя, тогда озарится Им все, что постигаемо чувствами. Богатство, которое является тут, невозможно представить.
Когда Бог говорит в нас Свое Слово, и мы воспринимаем его, наше Я объемлет страх, что оно совершенно погибнет. Тогда важно не поддаваться этому страху и не высматривать и не прибегать к помощи извне, но оставаться во внутреннем покое и умиротворении, совершенно себя отдавая.
Ибо когда приходит божественный свет, исчезает свет тварный. Когда начинает светить и сиять свет нетварный, всегда делаются неразличимы и темпы все внешние светильники разума и мира, как свет восходящего солнца делает невидимой и жалкой огонек свечи.
Кто обретет в себе этот божественный свет, тот ощутит большее блаженство, нежели то, что может ему дать весь мир с его светочами и радостями. Ибо в этом свете преобразится и изменится он в своей сокровеннейшей сущности.
