Авраам Норов - Путешествие по Святой Земле в 1835 году
Не без вероятия можно предполагать, что израильтяне, предводимые Иисусом Навином, перешли через Иордан в Землю Обетованную в самом том месте, где определено было свыше креститься Спасителю мира; это место обозначено было Скиниею Завета, когда Иордан, подобно Чермному морю, раздвигся перед нею. Полагают, что двенадцать камней, взятых со дна Иордана двенадцатью коленами Израиля и поставленные в память этого события, существовали еще во времена Христовы и что Иоанн Креститель обратился к этим камням, когда он сказал фарисеям и Садукеям, что Бог может из камней сих произвесть чад Аврааму (Мф 3:9).
Мысль эта, о перехождении израильтян через Иордан и о крещении Спасителя, пришла мне нечаянно по прочтении Книги Иисуса Навина, и я немало удивился, найдя в ученом Реланде[28], что имя Вифавары, которая находилась по ту сторону Иордана, против места крещения Спасителя, происходит от еврейского слова, значащего место прехождения.
Елисей и Илия возобновили чудо Иисуса Навина, перейдя Иордан посуху, а Нааман Сирианин был исцелен водами этой реки от проказы.
Иордан вытекает от подошв Анти-Ливана, в стране Трахонтийской, из небольшого озерка, которое по своей круглости прозвано Фиалом, и из вертепа Паниум, близ города Панеада. Протяжение Иордана есть то самое, которое назначено Всевышним в область Израилю от Дана до Цоара или Сигора (Втор 24:3), то есть до южной оконечности Мертвого моря. Он называется по-еврейски Иарден; из этого некоторые писатели заключили, что имя его происходит от соединения двух источников, Иеор и Дан, и что этот последний получил свое название от близлежавшего финикийского города Дана, но доказано, что название Иордана гораздо древнее названия города Дана[29] и что это слово означает по-еврейски теченье или реку; и так как во всей Палестине нет другой реки, равняющейся с Иорданом, то он и прозван был общим именем реки. Он проходит сквозь два озера – Самохонитское, теперь Эль-Гауле, и Тивериадское; можно также сказать, что он протекает и сквозь Мертвое море. Ширина его вообще не более 60 футов; глубина, летом, от 7 до 8 футов; а зимою он часто выступает из берегов, которых обыкновенная высота доходит до 4-х сажен. Иордан изобилует рыбою, но в нескольких шагах от устья своего в Мертвое море вода его делается горька, а берега сглаживаются. Вода иорданская имеет вкус приятный; летом она прозрачна, а зимою, осенью и весною возмущена по причине своей быстроты. Арабы, со всем оружием, пешие и на конях, смело переплывают Иордан. Дикие племена бедуинов спускаются с нагих хребтов каменной Аравии с стадами и табунами роскошествовать несколько дней на луговых и тенистых берегах Иордана. Нередко они находят в тростниках других гостей своей родины, львов и тигров, привлеченных туда жаждою и стадами, и тут возгорается кровавый бой; длинное ружье, копье и кинжал никогда не оставляют этих моавитских пастырей. Пророк Иеремия живописно говорит о львах, тревожимых в кустах Иордана его разливом (Иер 49:19; Зах 11:3).
Мой товарищ оставил меня, отклонясь к Мертвому морю; а я, решившись еще раз подробнее осмотреть эту вдохновительную пустыню, тихо направился в обратный путь к Иерусалиму, невольно углубленный в задумчивость дикостью места. Недавно покрытое несметною толпою, оно теперь опять пришло в обычное запустение; – пожженный на далекое пространство ковыль обозначал снявшийся лагерь Израиля…
Мы достигли подошвы гор Иудейских по ближайшему направлению, но не в том уже месте, откуда мы съехали, а ближе к Мертвому морю, чем к Иерихону. Мы долго достигали вершины, не раз оглядываясь на необъятное пространство Иорданской пустыни, на горы Аравии, на блестящую поверхность Мертвого моря, – и когда вся эта картина закрылась от меня стенами гор – знойная, безжизненная дебрь предстала передо мной. Мы выехали сквозь узкий дефилей на большую дорогу к развалинам гостиницы Благого Самаритянина, где мы накануне отдыхали с Абугошем. На скалах этого дефилея несколько вычеканенных крестов обратили мое внимание; полагают, что это то самое место, где, по преданию, Благой Самаритянин нашел ограбленного и израненного путника: местность совершенно оправдывает это предположение. Томимые усталостью и зноем, мы сошли отдохнуть под свод скал, но не найдя в наших джарах ни капли воды, принуждены были опять садиться на усталых лошадей, чтоб достичь скорее источника на расстоянии более часа езды отсюда. Тут нагнали мы несколько отсталых поклонников, жадно пьющих из водоема; вообразите мое удивление, когда я в одном из этих поклонников, одетом в красную рубашку, узнал русского крестьянина, Московской губернии, Дмитровского уезда, села Рогачева – соседа моего родительского дома! Наша встреча и свиданье были конечно не менее трогательны, как встреча Энея с Андромахою по разорении Трои.
Я возвратился в Иерусалим, в мирную монашескую обитель, до захождения солнца.
Глава IX
Иерусалим
«Сей Иерусалим, посреде языков положих его».
(Иез 5:5)«Жилище Его в Салиме и пребывание Его на Сионе».
(Пс 75:3)Прежде чем я приступлю к описанию Иерусалима, я ознакомлю читателя с местоположением святого города и побеседую о таинственной судьбе его.
Какое же избрать место для такого обозрения и для таких воспоминаний, если не то самое, которое было любимым уединением Спасителя, куда он всегда уклонялся с Апостолами: «иде по обычаю в гору Элеонскую»; днем учил во храме, а ночи проводил на горе Элеонской, – говорит святой евангелист Лука (Лк 22:39; 21:37); и это место есть самое живописное! С горы Элеонской развертывается весь Иерусалим и его окрестности, и отсюда начинается торжественное шествие нашего Искупления. Сядем под тень этой вековой маслины, противу храма (Мк 13:3), откуда Иисус предрек кончину века; где он ответствовал Апостолам, говорившим: «Учитель! Посмотри какие камни и здания!» – «Не останется здесь камня на камне», – ответствовал Спаситель; где он так трогательно оплакивал Иерусалим: «Иерусалим! Иерусалим избивающий Пророков и каменьем побивающий посланных к тебе! (место убиения святого Стефана видно напротив) колико крат хотел я собрать чад твоих, как птица собирает птенцов своих – и вы не восхотели». И как страшно отзываются здесь, среди опустения, слова: «Се оставляется вам дом ваш пуст!» (Мф 23:37–38).
Великий первосвященник Мельхиседек (библейский символ Спасителя) положил основание Иерусалима, назвав его Салем; словом, означающим мир. Это есть предание всех восточных народов; оно еще прибавляет, что Мельхиседек перенес в Иерусалим тело Адамово, которое сохранено было Ноем в ковчеге. Основание Иерусалима, где совершилось спасение наше, предначертано, по словам Давида, прежде века, Богом Царем нашим, посреди земли (Пс 73:12). Это изречение не есть аллегория; Иезекииль вещает глаголом Адонаи: «Сей Иерусалим, посреде языков положих его» (Иез 5:5). География очевидно представляет Иерусалим в центре земного населения. Это мнение также принято у народов Востока[30]. Все колена земные соберутся к этому центру, где «Иисус, (по глаголу небожителей) вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деян 1: 11). Мы все увидим некогда Иерусалим!
Цепь гор Иудейских, по направлению от равнин Рамлы до Иордана, расступается на половине пути, образуя на пониженных высотах двухолмную площадь, на которой стоит Иерусалим, окруженный горами, как говорит царь Давид (Пс 124:2; Ис 2:2).
Иерусалим покрывает три приметные высоты; одна из них Акра, другая Сион, третья Мориа. Небольшая долина, отделявшая Морию от Сиона, более заметная прежде, но теперь засыпанная и застроенная, называлась Тиропеон. Подъезжающему к Иерусалиму с запада, то есть с дороги из Рамлы, Святой город не обнаруживает еще своего величия; но с востока и юга он является в красоте царственной, на обрывистых горах. Глубокий и живописный овраг, изрытый потоком Кедрским и засеянный памятниками и гробами, отделяет его от противоположных скал.
Гора Вознесения или Элеонская, самая высокая из гор, облегающих Иерусалим, откуда мы начинаем свой обзор Иерусалима, находится на востоке, противу самого храма Соломонова, – и это есть определение Пророка Захарии. «Изыдет Господь… и станут нозе Его в день он на горе Элеонстей, яже есть прямо Иерусалиму на восток» (Зах 14:3–4). С самой вершины ее, несколько выше того места, откуда вознесся Спаситель, развертывается вид обширнейший. Позади, с востока, по направлению в Галилею, теми диких гор встают как бы подернутые снегом, по причине известковых полос, которыми они испещрены. Налево, на юго-восток, та же дикость, но ряды гор, из которых обозначается вершина горы Искушения, прерваны внезапно пустынею, где в ясную погоду сверкает часть Мертвого моря и даже видна вдоль пустыни линия кустов, обозначающая теченье Иордана; но за ним черные стены гор Аравии заграждают горизонт. Направо, с севера, за небольшою пологостью, вид гор Иудейских увенчан двумя отличительными шпицами скал с развалинами; на ближнем – гроб Самуила, а на другом – здание времен Маккавеев. Перед вами, на горе, за глубоким оврагом, развертывается весь Иерусалим.
