Авраам Норов - Путешествие по Святой Земле в 1835 году
Глава VIII
Иордан
«Тогда исхождаше к нему Иерусалима, и вся Иудеа, и вся страна Иорданская, и крещахуся во Иордане от него, исповедающе грехи своя».
(Мф 3:5–6)Настала Страстная неделя. В Иерусалиме с давнего времени первый день этой недели определен на путешествие к Иордану, для омытия себя водою Искупления, в приуготовление к принятию страшных таинств, – и уже после того заключаются в храм Гроба Господня, до Христова воскресения. Я отлагаю подробное описание храма до этого времени. Я последовал за несметною толпою христиан к священной реке.
Еще на канун этого дня Иерусалим вышел из обычной тишины своей и представлял вид многолюдного торгового города. Движение толпы было необыкновенное. Ряды навьюченных верблюдов и лошадей тянулись со всех концов улиц, и шум отправляющихся не утихал во всю ночь. Мы выехали не рано, вместе с драгоманом греческого монастыря. Путь наш лежал по Страстной улице чрез Гефсиманские ворота. С стесненным сердцем ехал я на хорошо убранном коне, среди шумной толпы пеших и конных, беспечно попиравших путь глубоко трогательный, навеки освященный! И я дал себе внутренний обет не проходить по нем отныне иначе как пешему.
На высотах, господствующих над Иосафатовою долиною, сидел под маслиною муселим Иерусалимский Абугош, некогда известный грабитель христиан. Окруженный своею свитою, он курил трубку, запивая кофеем, и глядел на несущуюся толпу мимо горы Элеонской, по дороге к Вифании. Путь этот от Иерусалима до Иордана, так много следимый священными стопами Спасителя, будет мною описан после, во всей подробности, когда я пройду его в уединении, среди пустынной тишины, приличной великим воспоминаниям.
Несмотря на пестроту разноплеменной толпы, покрывавшей всю дорогу так далеко, как только мог следовать глаз, – я был поражен тою дикостью гор, которая начинается от высот Вифании до самой долины Иерихонской. Здесь раздавался глас вопиющего в пустыни.
Под горным сводом, противу развалин той гостиницы, где, по преданию, происходила сцена Благого Самаритянина, мы во второй раз встретили муселима Абугоша, который также направлялся со своею свитою к Иордану, для охранения поклонников от бедуинов; он опять сидел на ковре за трубкою и кофеем и убедительно просил нас отдохнуть с ним; мы исполнили его желание. Увидя в руках моих ландкарту и узнав ее употребление, он спросил: можно ль на ней видеть место его рождения – Анатот, – которое встречается на пути от Рамлы в Иерусалим? Надобно было видеть его удивление, когда я ему показал, где оно находится; он обращался ко всем, чтоб разделить свое удовольствие и похвалиться значительностью этого места. При отторжении Сирии от Турецкой империи, когда армия Ибрагима завладела уже главными пунктами Сирии, Абугош, видя, что дела Мегмета-Али берут перевес, послал к нему заблаговременно, в залог повиновения, своего сына (он, кажется, доселе находится в Сен-Жан-д’Акре); это удержало Абугошу муселимское место в Иерусалиме. Брат его родной, носящий с ним одно имя, живет в Анатоте, столице Абугошей; он называет себя начальником гор Иудейских, и ему не поверяют другого владычества, кроме этого мнительного. Сын его покушался на жизнь Ибрагима; он приставил ему пистолет к груди, но пистолет его осекся, и он был тотчас изрублен самим Ибрагимом. Это происходило во время иерусалимского бунта в горах Иудейских. Ибрагим послал однако шубу отцу, велев сказать ему, что он знает, что сам Абугош не причастен поступку сына.
С последних уступов гор Иудейских развертывается обширная равнина Иорданская во всем пустынном величии. С востока замкнута она стенами диких гор Аравийских, а с юга недвижною плоскостью Мертвого моря. Изгибистое течение Иордана далеко обозначалось к северу лентою дерев и кустов, очень заметною среди запустения. По всей равнине волновались, как насекомые, толпящиеся поклонники; поминутно вставали шатры в разных направлениях или вспыхивали костры. Это был народ израильский – и к горю, едва ли не большая часть из него, – поклонники золотого тельца! Но зато как разительно отличалось от них малое стадо верующих: старцев с посохом в руках, юношей и дев, обремененных ношею родительскою, матерей с грудными младенцами. Их не ожидали шатры, и ковры, и вина ливанские!
Мы отклонились от шума и разбили наш шатер в кустарниках, на берегу быстро бегущего потока. На противном берегу стояла полуразрушенная башня, окруженная несколькими арабскими хижинами. Это часть Иерихона! Отклонясь от приглашений, я сидел вдвоем с моим соотечественником, художником Ефимовым, при заходящем солнце, на берегу Иерихонского потока; мы глядели попеременно то на горы Иудейские, среди которых отличительно рисовались хребты горы Искушения или Сорокадневной, то на цепь Аравийскую, где обозначалась гора Небо или Навав, откуда последние взоры Моисея устремились на Землю Обетованную и на этот мир! Здесь нас застала роскошная ночь Востока. Мы давно беседовали в темноте, в тихой задумчивости, как вдруг озаривший нас свет факелов и неистовые крики вывели нас из мечтаний. Шумная толпа стремилась вслед за четырьмя полунагими вооруженными бедуинами, которые защищались один от другого мечами и щитами. Это было не что иное, как игры диких жителей пустыни; узнав об европейских путешественниках, они нашли нас в темноте ночи и пришли нас потешать. Тут загорелась жестокая битва при звуке тимпанов; искры сверкали от ударов мечей; наше любопытство было удовлетворено, и хорошая пригоршня пиастров рассеяла наконец эту толпу. Нас посетили два английские путешественника, только что прибывшие от Синайской горы чрез Петру Аравийскую и Хеврон, и заняли нас своею беседою. Путешествие Лаборда хорошо ознакомливает с Петрою; путь туда теперь менее опасен, но только под поручительством бедуинов того племени; их можно всегда найти в Эль-Арише и в Суэйсе.
На пути к Иордану мы совершенно отклонились от прочих поклонников, потому что мой соотечественник С-в, с которым я встретился в Иерусалиме, имел с собою купленных им в Египте двух невольников, которых он желал при этом случае окрестить в святых водах. Нас сопровождал иерусалимский священник.
Мы направились к Иордану на рассвете: в продолжение более двух часов мы ехали по дикой неровной пустыне белесоватой почвы, имея перед собою высокий оплот гор Аравийских. На этом пространстве, между Иерихоном и Иорданом, должно поместить Гилгал, где воздвигли израильтяне жертвенник в память чудесного перехождения через Иордан; расстояние от Иерихона до Иордана, по сказанию Иосифа Флавия, – 60 стадий; это более 10 верст. Мы выехали к рытвине, образованной высохшим потоком, и к обнаженному холму, увенчанному развалившимися стенами. Это были остатки монастыря Иоанна Крестителя – и вслед за ними открылись густые кусты, рисующие берег Иордана. Полагают, довольно вероятно, что здесь было место крещения Спасителя и что оно обозначено этим монастырем. Сердце мое билось сильнее, когда мы приближались к луговому берегу, – и наконец сошли с коней под тень густых ив и олеандров, при говоре листьев и невидимо журчащих за ними струй…
Берег в этом месте обрывист: разнообразные ивы и тростники, сплетенные вместе с олеандрами и опутанные свежим плющом, свисали с обоих берегов над быстро несущимися водами благословенного Иордана. Воздух дышал утренними бальзамическими испарениями; этот ландшафт радовал душу. Вокруг нас – безмолвие обширной пустыни, ограниченной горами Иудеи и Аравии. Сидя под навесом густых ив и тамаринов и глядя то на ясное небо, то на бег Иордана, я читал первую главу Евангелия от святого Марка и подобную ей главу святого Иоанна. Между тем совершалось крещение наших египтян. Вскоре и я удостоился погрузиться в святые воды.
Не без вероятия можно предполагать, что израильтяне, предводимые Иисусом Навином, перешли через Иордан в Землю Обетованную в самом том месте, где определено было свыше креститься Спасителю мира; это место обозначено было Скиниею Завета, когда Иордан, подобно Чермному морю, раздвигся перед нею. Полагают, что двенадцать камней, взятых со дна Иордана двенадцатью коленами Израиля и поставленные в память этого события, существовали еще во времена Христовы и что Иоанн Креститель обратился к этим камням, когда он сказал фарисеям и Садукеям, что Бог может из камней сих произвесть чад Аврааму (Мф 3:9).
Мысль эта, о перехождении израильтян через Иордан и о крещении Спасителя, пришла мне нечаянно по прочтении Книги Иисуса Навина, и я немало удивился, найдя в ученом Реланде[28], что имя Вифавары, которая находилась по ту сторону Иордана, против места крещения Спасителя, происходит от еврейского слова, значащего место прехождения.
Елисей и Илия возобновили чудо Иисуса Навина, перейдя Иордан посуху, а Нааман Сирианин был исцелен водами этой реки от проказы.
