Α. Спасский - Α. Спасский История догматических движений в эпоху Вселенских соборов
Западъ, наконецъ, заговорилъ. Дорофей и Санктиссимъ возвратились изъ Рима съ посланиемъ въ первый разъ назначеннымъ ново–никейской партии и доставили его прямо въ руки Василия. Правда, самая главная просьба восточныхъ ο присылке на Востокъ епископовъ и теперь не выполнилась, но для восточныхъ достаточно и того, что главныя заблуждения, распространишияся на Востоке, прямо осуждались, хотя имена ихъ не упоминались. Послание называло ново–никейцевъ «возлюблеяными братьями» и предлагало братское общение всемъ, кто во всемъ (in omnibus probant sententiam) согласно будетъ мыслить съ нами. Главное желание Василия, чтобы Западъ избралъ одну сторону для общения, исполнялось. Но съ своей стороны и Римъ не можетъ обойтись безъ упрековъ по адресу восточныхъ. «Пусть чистая вера не запятнывается разными окрасками и не прнебрегается канонический порядокъ при рукоположении священниковъ. «Что же касается до помощи противъ обидъ, отъ которыхъ страдаегь ваша любовь, — заключаетъ свою речь послание, — то братъ нашъ, пресвитеръ Дорофей, не замедлитъ разсказать все съ подробностью; въ нашихъ же старанияхъ, какъ онъ самъ засвидетельствуетъ, нетъ недо–статка». Такимъ образомъ, и эта чисто частная сторона не оставлена была безъ внимания. Но еще большее значение, чемъ самое послание, имели личныя беседы пословъ съ западными епископами ο восточныхъ затрудненияхъ, на что уже намекаетъ и сатмое послание, ссылаясь на свидетельство Дорофея. Понятно, что восточные и Василий были обрадованы новыми известиями ο столь желательной и давно ожидаемой перемене Рима въ отношении къ восточнымъ деламъ. Василий поспешилъ сообщить ο радостной вести изъ Рима и ο любви и расположении всего Запада по всемъ важнымъ пунктамъ Востока. Къ антиохийскимъ пресвитерамъ онъ писалъ: «все прочие какъ бы въ половину извещали намъ и ο мнении тамошнихъ и ο состоянии делъ у насъ, но онъ — Санктиссимъ, какъ человекъ способный изведать намерения людския и въ точности изследовать состоядие делъ, разскажетъ вамъ все и во всемъ будетъ руководствовать ваше доброе усердие». Теперь готовность Запада пойти на помощь Востоку была несомненна. Омийство уже обезсилело; съ 377 года Валентъ вовлеченъ былъ въ войну съ готами и съ удалениемъ его отъ столицы империи, пало и влияние омиевъ въ церкви. Но взаменъ внешняго врага появились вну–тренние враги среди людей, славившихся своею верой. О нихъ уже давно намекали Западу, но въ недостаточно ясныхъ выраженияхъ; Василий также боролся съ ними, но его слово для многихъ было подозрительно, такъ какъ оно могло возбуждать сомнения, не по частнымъ–ли распрямъ онъ думаетъ ο нихъ худо. Необходимо было авторитетное решение западныхъ. Дорофей и Санктиосимъ снова направились въ Римъ, вероятно, въ конце 377 г.. Это последнее послание, отправленное Василиемъ на Западъ, весьма характерно, какъ для самого ихъ автора, такъ и для развцвшихся постепенно догматическихъ движений на Востоке. Осуждения трехъ лицъ требуетъ Василий отъ Запада. Евстаеия севастийскаго, Аполлинария лаодикийскаго и Павлина антиохийскаго. Осуждение Евстафия было крупной переменой политики Василия въ учении ο Ст. Духе и вообще въ отношении къ бывшимъ омиусианамъ. Причины разрыва его съ Евстаеиемъ, прежнимъ своимъ сподвижникомъ, недостаточно ясны. Повидимому Мелетий и ееодотъ никопольский, принявшие въ полноте учение послашя александрийскаго собора 362г. о Св. Духе, порицали Василия за дружеския отношения къ Евстафию, учение котораго ο Духе носило неопределенный характеръ. Василию предстояла трудная дилемма: или пожертвовать Евстафиемъ или порвать связи съ Феодотомъ и Мелетиемъ, людьми, пользовавшимися большимъ уважениемъ и авто–ритетомъ среди ново–никейцевъ. Къ счастию, Евстафий рядомъ необдуманныхъ поступковъ помогъ Василию разрешить эту щекотливую задачу. Трудно понять, какимъ образомъ удалось ему заставить Евстафия подписаться подъ составленнымъ имъ изложениемъ веры, въ которомъ значилось: «нужно предавать проклятию называющихъ Духа Св. тварью и не исповедующихъ, что Духъ Святъ по естеству, не отлученъ отъ Отца и Сына». Несомненно, что это положение противоречило, по крайней мере, его прежнимъ убеждениямъ. Но если развитие Василия въ учении ο Духе дошло до окончательнаго предела—открытаго признания полнаго Божества Св. Духа, то развитие Евстафия пошло обратнымъ путемъ. По словамъ Василия, въ Кизике Евстафий подписалъ предложенное ему омиями исповедание, въ которомъ онъ, умолчавъ ο единосущии, призналъ подобосущие и, подобно Евномию, хулилъ Духа Св.. Изъ прежняго друга Евстафия Василий сделался врагомъ его и притомъ врагомъ опаснымъ. Его обвинения, представленныя въ Риме противъ Евстафия, были обви–нениемъ противъ всехъ омиусианъ. Излагая кратко его биографию и въ каждомъ факте его жизни стараясь найти поводъ къ обличениямь, Василий объявляетъ соборъ анкирский, на которомъ впервые сформировалась партия омиусианъ, «написавшимъ проклятие на догмате единосущия», а что ему предложено было папой Ливериемъ, это ему неизвестно. Теперь онъ состоитъ въ согласии съ пροклинающими догматъ единосущия и сталъ вождемъ ереси духоборцевъ.
Второй по немъ Аполлинарий и онъ тоже не мало приноситъ огорчения церкви. Требование осуждения Аполлинария было также попыткой реабилитировать ошибки своей молодости и вызвано желаниемъ очистить себя отъ подозрений на Востоке. Не столько собственное учеяие Аполлинария, сколько шумъ, поднятый севастийцами на Востоке по поводу найденнаго письма Василия къ Аполлинарию, содержавшаго савеллианския мысли, побудилъ Василия хлопотать объ анафеме на Аполлинария. И самыя обвинения, представленныя противъ него, странны и едва–ли могутъ быть подтверждены другими источниками. «Есть у него разеуждения, — пишетъ онъ на Западъ, — сложенныя баснословно, въ которыхъ онъ говоритъ, что опять возвратимся къ подзаконному служению, опять будемъ обрезываться, субботствовать, поклоняться въ храме иерусалим–скомъ и проч.» — Третий обвиняемый Павлинъ. Это было уже дерзостью въ отношении къ Западу. Василий находитъ неканоничнымъ самое рукоположение его и огорчается склонностью къ учению Маркелла, последователей котораго онъ принимаетъ безъ различия въ общение съ собой.
Въ Риме состоялся соборъ. Изъ восточныхъ, принимали въ немъ участие—Петръ александрийский, Акакий, епископъ веррийскийи, быть можетъ, Александръ иерополь–ский. Памятниками этого собора остались фрагменты его определения, начщающиеся словами: illud sane miramur и non nobis quiddam, досланные къ восточнымъ въ виде ответа на посольство. Но Василий уже не дождался его.
Два грустныхъ и обидныхъ факта пришлось еще перенести Василию въ самомъ конце своей жизни. Всю жизнь свою онъ боролся съ Маркелломъ и неустанно требовалъ осуждения его отъ Афанаяия, но въ конце своей деятельности долженъ былъ примириться съ его последоватедями и принять ихъ въ общение. Несмотря на все просьбы Василия, Маркеллъ умеръ въ общении съ Афанасиемъ. Около 372 года диаконъ Евгений представилъ въ Александрию исповедание отъ «великаго множества» людей, которые все еще считали своимъ отцомъ Маркелла. «Мы не еретики, — значилось въ немъ, — какъ ложно клевещутъ на насъ. Мы ясно анафематствовали арианство, исповедуя вместе съ никейскими отцами, что Сынъ не тварь, но изъ сущности Отца и единосущенъ Отцу (εκ τ· οίσοίας τοϊ πατρός χαι ομοσυσιος τω πατρί). Они осуждаютъ Савеллия, отожествлявшаго Отца и Сына, и, не допуская трехъ ипостасей, учатъ ο действителыюй Троице. Они анафематствуютъ также Фотина и Павла самосатскаго, отрицавшаго тожество предсуществовавшаго и действовавшаго Логоса съ Сыномъ Божиимъ, получившаго, по его мнению, начало отъ Марии. Афанасий, къ глубокой скорби Василия принялъ это исповедание и далъ общительныя грамоты его последователямъ. Онъ не могъ пожертвовать своимъ старымъ компаниономъ по ссылке. Другие люди пусть ведутъ между собою мелкие споры, но ветераны никейскаго собора всегда должны признавать свое братство въ Христе; они соединены были въ жизни, не могутъ быть разлучены и по смерти. Школа Маркелла уничтожилась после его смерти. Шесть летъ позднее немногие представители ея, основываясь на общительныхъ грамотахъ Афанасия, обратились съ просьбой къ египетскимъ епископамъ, сосланнымъ за исповедание никейской веры въ Диокесарию, ο принятии въ общение. Быть можетъ чуветво одиночества и недостатокъ богословскаго руководства побудили ихъ представить исповедание, въ которомъ ничего не было общаго съ вероизложениемъ, представленнымъ Евгениемъ. Они, правда, заявляютъ, что они и раньше такъ же думали, и это не было сознательной ложью въ ихъ устахъ. Маркеллъ уже не былъ ихъ учителемъ, и на ряду съ ложными обвинениями они отвергаютъ те слова, которыя говорилъ ихъ учитель. Египетские епископы, конечно, удовольствовались имъ, а Павлинъ еще раньше принялъ ихъ въ общение. Василий былъ крайне встревоженъ этимъ поступкомъ ссыльныхъ епископовъ: «не малая скорбь объяла многихъ, что вы вступили въ сношение съ ними», — писалъ онъ къ александрийскимъ епископамъ, находившимся въ изгнании. Онъ горячо порицаетъ ихъ за необдумайный поступокъ, способный разрушить миръ цер–ковный. «Не нужно, — замечаетъ онъ, — предоставлять столь важнаго дела только себе, а надобно, чтобы находящиеся въ общении съ вами и на Западе и на Востоке, были согласны на ихъ возстановление». И онъ требуетъ, чтобы маркеллиане не иначе принимались въ общение, какъ посде того, если они предадутъ проклятию ересь своего учителя.
